Каролина. Часть третья

Разум Беринга сопротивляется.

Он отталкивает меня, не позволяет пройти дальше порога сознания.

Прикладываю чуть больше усилий и пробираюсь вперед.

– Послушай меня, я не собираюсь лезть тебе в голову, чтобы что-то изменить. Я хочу рассказать правду. У меня мало времени, Поул может заподозрить, – мысленно говорю Берингу.

Он на мгновение расслабляется, но потом снова пытается избавиться от моего влияния.

– Эшли? Как ты это делаешь? Зачем? Прекрати.

Я была бы рада прекратить это, но мне нужен союзник. Необходим.

– Слушай. В далеком прошлом именно Поул отправил меня к отцу. Он же пытался тебя убить, а потом привел меня, чтобы я изменила твои воспоминания, – говорю я и пытаюсь протолкнуться в часть сознания, которая скрыта плотным маревом.

Стоит мне войти в туманное пространство, как я вижу Поула в крови. Показываю эти воспоминания Берингу.

Его сознание спутано, оно обволакивает меня, затягивая в воспоминания все сильнее, транслирую Берингу, как Поул медленно подходит к нам и вытирает ладонью капли крови со своего лица, но лишь размазывает их.

Чувствую, что Беринг выталкивает меня из головы.

– Стой! Не сопротивляйся, я хочу помочь. Ты должен…

Он не дает мне договорить и отталкивает физически. Не понимаю, как это возможно, скорее всего виной этому снотворное. Его разум не до конца пришел в себя. Не до конца подчинился мне.

– Отец, – осторожно зовет Поул.

Открываю глаза и смотрю на Беринга. Он не сводит с меня взгляда. Поверил ли он мне?

Пожалуйста, поверь.

Но я даже не успела донести до него важность того, что Поул не должен понять, что отец знает правду о покушении. Я не сказала про то, что Беринг должен притвориться о своем заблуждении насчет былых прегрешений сына.

– Поул, – Беринг переводит взгляд на сына и садится. – Почему я прикован к кровати?

Встаю и отступаю на шаг.

Комната шатается, и я чуть не теряю равновесие.

– Это ради твоей безопасности, чтобы ты не поранил себя, пока был в бреду, – объясняет сын отцу.

– Какая глупость, сними их. – Голос Беринга уставший.

Поул бросает на меня красноречивый взгляд, я киваю. Надеюсь, боже, как я надеюсь, что Беринг мне поверил.

Поул снимает наручники, и взгляд Беринга меняется, он становится холоднее льда.

– А теперь я слушаю тебя, сын мой.

– Меня? Отец, я так переживал, когда ты…

– Ты хотел убить меня?

Прикрываю глаза и закусываю губу до крови.

Черт…

Все рушится.

И с чего я решила, что Беринг поверит мне? Догадается о том ,чего я не успела сказать?

– Конечно, нет, – возмущенно уверяет Поул.

– И в этом вся твоя благодарность, – с печалью шепчет Беринг.

Поул сжимает голову руками и вонзает пальцы в волосы. Кажется, я слышу их треск.

– Ты все испортила, – бормочет он замогильным голосом. – Все испортила. Снова.

Беринг продолжает допытываться о причинах того, что он сделал, а я не могу отвести взгляда от Поула. От его неподвижной фигуры веет дикой опасностью. Медленно отступаю назад, пока не упираюсь спиной в стену.

В этот момент страх становится моим невидимым спутником. Я понимаю – это конец. Беринг слишком переоценивает отношения отцов и детей.

Время словно замедлилось.

Наблюдаю, как Поул убирает руки от головы и расстегивает пуговицу на белом пиджаке. Он достает миниатюрный пистолет, я тут же вспоминаю его. Обойма всего на три пули, но они летят с невероятно быстрой скоростью и раскрываются лепестками внутри тела. Беринг подарил его сыну в честь первой совместной охоты на мутировавших. Поулу тогда было пятнадцать.

Не могу двинуться с места.

Онемела.

Выстрел оглушает, хотя не является громким.

Беринг замолкает. Зажимаю рот ладонями и смотрю на тело воспитавшего меня мужчины. Поул выстрелил ему в лоб, и пуля погрузилась в голову четко над правым глазом.

Страх меняет вектор. Еще мгновение назад я была нема и недвижима, а теперь кровь бешеным потоком несется по венам. Не дожидаюсь, когда Поул вспомнит о моем существовании, срываюсь с места и бегу к выходу.

Мир вокруг теряет все краски, перед глазами смазанная палитра цветов. Из-за шока меня подводит зрение, но ноги помнят дом слишком хорошо.

Бегу целую вечность, но проходят жалкие мгновения.

Распахиваю дверь и кричу от боли. Он выстрелил мне в плечо. Хотя целился явно не туда. Я ему больше не нужна, значит, пришло время выселить меня из гостиницы и оставить мутировавших в былой компании.

Выпадаю из комнаты и случайно врезаюсь в одну из дам. Мы падаем. Страх заставляет сомневаться в собственных силах, кажется, что я не смогу выбраться из дома, из города, не переберусь на другой берег.

Поул убьет меня.

Дама толкает меня в раненое плечо, и я чувствую пулю, что осталась внутри. Закусив губу, отвожу голову назад и с размаху бью противнице в лицо. Зрение до сих пор подводит, и я не понимаю, куда попала, но она кричит, а значит я сделала ей больно.

Слева от меня появляется палка. Шокер. Скатываюсь с поверженного противника, мычу от боли в плече и краем глаза замечаю второй шокер. Не успеваю сформулировать мысль, хватаю оружие, сажусь на колено и чуть не втыкаю его во вторую девушку, нажимаю на кнопку, треск рассекает пространство вокруг.

Дверь комнаты Беринга распахивается. Поул перешагивает порог и направляет на меня дуло пистолета. Раненое плечо отзывается болью. Уклоняюсь и наношу удар шокером ему по предплечью. Пистолет улетает в сторону, срываюсь и бегу в противоположную сторону.

Несусь по опустевшему дому, не видя ничего перед собой, на периферии зрения все смазано, сердце колотится, как в последний раз. Забегаю в одну из комнат, предназначенных для гостей, и тихо закрываю за собой дверь. Бросаю взгляд за окно, слишком светло для широких улиц Ротона. Меня заметят и доложат Поулу.

Чертово ранение.

– Эшли!

Крик Поула побуждает к действиям.

У меня нет оружия и я ранена.

Поул точно подобрал свой пистолет, и его за руку ведут месть и ярость.