Катешизис

— Часы – это красивая роскошь, и всего лишь. А время я не определяю, мне совершенно ни к чему заниматься подобными вещами.

Я посмотрел по сторонам и увидел, что кафе давно опустело, мы остались вдвоём за столиком, накрытым тёмно-бордовой скатертью. Раньше, я не замечал её цвет. Лиза, хитро улыбнувшись, посмотрела на меня. Она подмигнула, будто что-то знала, какую-то тайну, объединявшую нас обоих.

— Мне пора, - сказала она, вставая из-за столика – не провожай меня, сегодня нам больше не о чем говорить.

Подойдя, она наклонилась и поцеловала меня в лоб.

Как покойника – пронеслось в голове.

— Мы ещё увидимся? – спросил я, не зная зачем, потому как был уверен, что увидимся. Не знал когда, может завтра, а может, через сто лет.

Лиза, ничего не ответив, повернулась и пошла к выходу.

Мой щенок улыбался ей в след. Впервые в жизни я смотрел на женщину и видел мир.

Я схватил книгу подмышку и вышел вслед за Лизой. Естественно, её уже не нашёл.

Сумятица в душе. Почему именно в этот период жизни, когда, казалось бы, всё протекает размеренно и спокойно, словно река, устоявшаяся в русле, вдруг нахлынуло наваждение. Вдруг нахлынули воспоминания давно минувшего, вдруг появились новые люди, вдруг возникли странные, неизведанные чувства.

Правда ли, что воды Иордана в ночь на Крещение вдруг поворачиваются и несутся вспять?! И так продолжается целую ночь.

— Даже если и неправда, то очень красивая неправда, - заговорил щенок. –нужная неправда.

— Нужная? – переспросил я.
– Ты сказал, нужная?

— Для того, чтобы не забыть, что живёшь, нужно иногда поворачивать вспять.

— Ты имеешь в виду происходящее со мной? – спросил я, чувствуя от чего-то горделивость.

Щенок пожал плечами:

— Я имею в виду Иордан.

Я брёл по улице. Солнце высоко. Облака низко. Прохожие безликие. Я безучастный. Часто бывает, когда желаешь, кого-нибудь увидеть, все ноги изобьёшь в поисках. Даже если это сосед по твоей собственной лестничной клетке, не факт, что встретишься с ним в нужное время. А бывает, что не собирался, не намечал, не хотел, в общем-то, а в многомилионном городе, столкнешься, нос к носу, с человеком, которого никак не собирался встретить и от неожиданности не знаешь что делать.

Я брёл по улице, кишащей людьми. Людьми, которые, по словам моего щенка, жаждали только одного - еды и секса. У газетного киоска я увидел Каина, тот внимательно разглядывал журналы в витрине, что-то шевелил губами, слегка жестикулировал, в общем, был похож на сумасшедшего. Мне стало любопытно, что именно вызывает в нём интерес. Подойдя ближе, я остановился чуть в стороне, чтобы он не мог меня увидеть, и стал за ним наблюдать. Каин, погружённый в размышления, водил пальцем по стеклу, потом подсчитывал что-то в уме, хмурил брови, улыбался. Затем, подошёл к окошку и, достав из внутреннего кармана пиджака мятые купюры, сунул их продавщице. Мне не было слышно, что он просит. Затем он достал из окошка пачку глянцевых журналов, разложил их веером в руках, проверяя, всё ли приобрёл, что хотел. Удовлетворившись, сунул их под мышку и зашагал неспешно прочь.

Странный он человек. Непонятный. Таинственный. А, иногда, вот, как сейчас, какой-то простецкий. И ведь теперь я увидел его не случайно. Он наверняка знает, что делает. Мне бы так. Кто он всё таки? Я пошёл за ним.

Он свернул во двор многоэтажки, окружённой забором-решёткой. Возле въезда стоял охранник, сунув руки в карманы чёрных брюк, и внимательно наблюдая за входящими. С Каином он тепло поздоровался, слегка наклонил голову и улыбнулся. По всему видно было, что он давно его знает и подозрений на его счёт никаких не имеет. Они перебросились ещё парой слов, которых я не расслышал. Я видел, как Каин подошёл к железной двери подъезда. Набрал код и под зуммер открывающего устройства, нырнул внутрь. Моё любопытство не уменьшалось. Вот, значит, где он проживает? Дорогой домик. А прикидывается нищетой перекатной. Мне тоже нужно было попасть вслед за ним. Охранник смерил меня подозрительным взглядом.

— Вы в гости к кому?

— Да, я, просто… – Я совершенно не продумал, как миновать охрану. Но, как говорится, было бы желание. – Понимаете, - я старался придать голосу как можно больше уверенности, - человек, который сейчас вошёл сюда, а затем прошёл вон в ту дверь, потерял бумажник. – Я быстро достал из кармана свой, демонстрируя его охраннику. – И я хотел бы его отдать.

Охранник не стал менее подозрительным в отношении меня:

— И долго вы собирались его отдать? Небось, через весь город шли и всё собирались, собирались, собирались, так что ли?

Охранник хитро и грозно улыбался.

— Ну, почему через весь город? Нет, вот только что, он вышел здесь недалеко из трамвая и обронил кошелёк, в смысле бумажник – поправился я. – А когда я его поднял, человек был уже далеко. Я не стал кричать, решил, догоню. Но, человек шёл очень быстро. В общем, успел догнать его только здесь, - виновато улыбнулся я.

Охранник был старше меня лет на двадцать. Годился мне в отцы. Мешки под глазами. Наверное, много пил. Седина в волосах. Наверное, много знал, оттого и пил. Он тяжело вздохнул, давая понять, что видит меня насквозь и знает как облупленного.

— Конечно, то-то я смотрю, вы бедный запыхались, вспотели. Здесь в радиусе десяти километров трамвайных остановок нет. А вы: “Трамвай”. Эх, чего врать то?

Я смутился, понимая, что в своём вранье выгляжу, как конченый кретин.

— Понимаете… - начал я.

— Да понимаю, - перебил охранник, - идите.

Я, было, развернулся и, втянув голову в плечи, собрался уходить.

— Вы куда? – пробасил охранник.

— Я пошёл, - виновато посмотрел я в его сторону.

— Вам же нужно было к Николаю Адамовичу, - теперь уже лукаво улыбался охранник.

— К кому? – переспросил я.

— Эх, - вздохнул охранник, - он сказал мне, что вы идёте следом, и просил пропустить.

— Кто? – не понял я. Зародилась надежда, что охранник ошибся и пропустит меня внутрь.

— Чудак человек, - пожал плечами охранник, - Николай Адамович, кто. Тот, кому вы хотели отдать бумажник. Это ваш, кстати бумажник-то? Дорогой, наверное.

Я мысленно ругал себя за непроходимую тупость.

— Ну, конечно, конечно, - я быстро достал сотенную купюру и протянул её человеку в форме.

Охранник сделал рассерженный вид, протянув руку отстраняющим жестом, как на плакатах времён всепобеждающего социализма.

— Вот этого не надо, - потом осёкся, подумал, махнул рукой – хотя… эх, давай. – Забрал деньги с такой залихватскостью, словно не брал, а раздавал.

Я направился почти бегом к подъезду.

— Код ноль-сорок-восемь!
– услышал я на бегу голос охранника.

Войдя в подъезд, я только тут понял, что дальше мои поиски бессмысленны. Как я найду его? Двадцать пять этажей. По четыре квартиры на каждом. Обходить все под видом водопроводчика? Да, и зачем он мне нужен-то Каин? Чего я добиваюсь? Вот, дурак! Собираясь было пойти обратно, я вдруг вспомнил, что в подъезд после Каина и до меня никто не входил и не выходил. Посмотрев на табло лифта, я увидел, что тот находится на двадцать шестом этаже. Круг поиска сузился до четырёх квартир. Похвалив себя за сообразительность, я нажал на кнопку вызова лифта. Поднимаясь в замкнутом пространстве кабины, я смотрел на себя в зеркало. Существа более жалкого представить было невозможно. Всклокоченные волосы. Грязные брюки. Узел галстука где-то сбоку. Мозг набекрень.

Двери открылись. Два коридора, ярко освещённых лампами дневного света расходились от кабины под углом, создавая распутье. Я совсем не чувствовал себя витязем с известной картины. У меня не было ни коня, ни пики, ни тяжёлого шелома. Не было уже прежнего любопытства, и затея казалась глупой. Зато были влажные ладони и тревога в животе. Несмотря ни на то ни на другое, я пошёл, повинуясь случайному выбору. Решив действовать наобум, я занёс палец над кнопкой звонка первой двери. Я почти почувствовал напряжение, с которым она отреагирует на мой палец, как вдруг за моей спиной раздался протяжный скрип. Резко обернувшись, я заметил, как открывается дверь, находящаяся чуть в стороне от лифта и ведущая в таких домах на лестничную клетку. За дверью что-то металлически брякнуло. Развернувшись, я медленно подошёл к ней. Вышел к лестнице. Ничего особенного. Только сквозняк, гоняющий бетонный запах. Снова что-то металлически лязгнуло. Я поднял голову и увидел, что решётчатая дверь на крышу не закрыта. Навесной замок распахнут, и болтается на петле двери, раскачиваемой заблудшим ветром. Я переложил книгу под другую руку и направился вверх. Осторожно, ступенька за ступенькой, я преодолел пространство, миновал решётку с разверзнутым замком и толкнул тяжёлую обитую железом дверь, выходящую на крышу.