Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

— А платить сколько будете? — перешел я к главному вопросу.

— Пятнадцать копеек положим! — переглянувшись с Аристархом Степановичем, решил Спиридон Матвеевич.

Фомич тут же отрицательно покачал головой.

— Давай хоть бы двадцать, как всем! — заявил он Спиридону Матвеевичу.

— Они умеют, оттого им такая плата положена. А ваши оглоеды неизвестно сколько наработают! — уперся тот.

После долгого торга сошлись на восемнадцати.

Осталось всего ничего — убедить Рукавишникова задержаться в городе на два месяца и отпустить нас на завод.

* * *

К этому вопросу я решил подключить

еще и Левицкого, и мы пошли к офицеру втроем: Левицкий, я и Фомич.

Капитан оказался в гостях у коменданта острога: сидя на краю сильно засаленной кушетки, он бренчал на гитаре, и получалось, на мой взгляд, у него так себе.

Увидев Левицкого, он поднялся и поприветствовал его как равного. Покосившись на нас с Фомичом, ничего не сказал.

— Александр Валерьянович, мы всем обчеством работу себе нашли! Не извольте отказать! — степенно начал Фомич. — Просим задержаться в городе на два месяца, а то весна, пока до Тобола или Омска дойдем, там застрянем по распутице.

Рукавишников оглядел Фомича и, скривившись, произнес:

— Ну а мне какой интерес?

— Уж мы вам обчеством поклонимся! — важно проговорил Фомич.

— Сколько? — с презрением выплюнул офицер.

Я задумался. У нас в партии сто с лишком человек. Если мы проработаем два месяца — это за вычетом прогульных дней выйдет на круг пять тыщ мордо-дней. Это мы заработаем на всех тысячу рублей. Негусто, с учётом, что это на всех и за два месяца.

— Двести целковых! — выдохнул Фомич, видимо, успевший произвести те же подсчеты.

— Пошли вон отсюда! — тотчас отвернулся от нас капитан.

Глава 10

Глава 10

— Триста! — сделал следующее предложение Фомич.

— Нет. Мало! — Рукавишников по-прежнему к нам не развернулся.

— Подумайте, капитан! — включился в разговор я. — Отчего бы вам не получить эти деньги, тем более что от вас при этом почти что ничего и не потребуется!

— Право, Александр Валерьянович! — вмешался Левицкий. — Пусть себе работают — от безделья один разврат среди них, право слово! Или еще чего удумают, что здесь нам два месяца провести, что в Тобольске или еще где. Но тут город хоть приличный.

— Это точно! — согласился Рукавишников.

— И то верно, — поддакнул Фомич, — когда нашему брату делать неча, он дуреет и всякие глупости выдумывать начинат!

— Ну ладно, — смилостивился Рукавишников. — Только если хоть одна сволочь попытается сбежать — шкуры спущу с обоих. А теперь пошли вон, — глянул он на нас с Фомичом. — Владимир Сергеевич останьтесь, послушайте. Я новую песню выучил, только, к сожалению, пара аккордов не дается, — тут же подобрел офицер и обратился к корнету.

Я и тут бы мог влезть, так как прекрасно умел играть на гитаре в прошлой жизни, но посчитал преждевременным.

Когда мы возвращались в барак, Фомич тихонько шепнул мне:

— Кажи, что четыреста!

— В смысле? — не понял было я. Старый варнак выразительно закатил глаза.

— Я скажу обчеству, что капитану четыреста рублев обещались. Поделим лишку! — И выразительно подмигнул мне, улыбаясь весело и лукаво.

Я какое-то время колебался, все-таки обирать таких же, как и я, ну такое. А потом понял, что все провернули мы с Фомичом, и работу нашли, и с офицером договорились, и если нам достанется чуть больше, чем остальным, то ничего страшного. В конце концов, именно мы с ним рискуем своими шкурами, поручаясь за

этих сволочей. Да и они все же заработают по три рубля или больше, что для нашего брата арестанта совсем не плохие деньжата.

* * *

На следующее утро пришлось проснуться раньше обычного. Пора было идти на первую смену!

Недовольный, не выспавшийся урядник и несколько солдат, привычно матерясь, отвели на завод первый десяток, в который попали я и мои знакомые, включая Фомича, Тита и Чуриса с евреем.

Пройдя через тяжелые деревянные ворота, мы оказались на заднем заводском дворе. Кругом лежали кучи угля, золы, шлака и руды, снег вокруг, насколько охватывал взор, был буквально черным от пепла. Надо всем этим возвышались здоровенные, пузатые печи. Их было четыре штуки: две дымились, еще две стояли холодными, хотя по закопченным стенкам видно было, что работа в них остановлена недавно. На вершину трубы каждой из них вели длинные деревянные эстакады. Несколько мужиков в треухах тачками что-то возили по этим эстакадам, забираясь на самый верх и сваливали в жерло печи.

— А вот и новые работнички. — Подошедший мастер, одетый в темно-серую поддевку, оглядел нас с нескрываемым скепсисом. — Гляди, будете домны загружать! Вот отсюда бери уголь и вози вместе со всеми!

Меня подвели к огромной заснеженной куче и вручили деревянную, окованную железом лопату.

— Грузи уголь в тачку и вози вон туда!

И начался натуральный Сизифов труд. Туда-сюда. Туда-сюда. Сначала мы возили сыплющийся мелкой черной пылью древесный уголь, затем — похожую на ржавые камни руду. Иногда с рудой зачем-то мешали известняк. И все вручную, деревянной лопатой и похожим на кирку «кайлом».

В итоге я предложил:

— Давайте-ка один грузит, а другие возят. И меняемся — то один грузит, то другой.

Устали мы в первый день просто неимоверно. Не помню, как я добрался до барака — ноги тряслись от нагрузки, плечи и спина с непривычки страшно болели. Но, как оказалось, оставшиеся без работы арестанты страшно нам завидовали!

— Слышь, Подкидыш, а мож, и нас как-нито можно пристроить? — первым делом спросил меня молодой арестант Федька. — Мочи нету тут сидеть зазря — мож, хоть бы силы разомну!

Попробуем! — изображая, что делаю страшное одолжение, произнес я.

— Ну, это мы понимаем! — загудели арестанты.

На следующий день охоту работать выразили все, кроме больных.

Несколько дней мы трудились на домнах. Затем нас перевели на горны — в железоделательный цех.

Нас отправили в здоровенный цех, такие тут называют балаганами. Стены и все вокруг были покрыты слоем сажи и какой-то серой пыли, в которой не без труда я узнал графит. Здесь, в чаде, среди отсветов огня, суетились в одних рубашках работные люди. По крайней мере, тут не было холодно — от здоровенных печей шел мощный жар.

Вдруг здание наполнилось гулом: огромный механический молот лупил по соломенно-желтому железному слитку, который двое работных удерживали щипцами на наковальне. Постепенно под ударами бесформенный кусок железа превращался в правильную полосу.

Меня подвели к так и пышущей жаром здоровенной печи.

— Вот тебе кочерга, мешай чугун! — И мастер указал на двухметровую черную кочергу.

От этой фразы я оторопел. Глядя на оранжевую массу, покрытую кусками плавающего поверх нее шлака, я пытался осознать, что к этой штуке надо подойти и «мешать» ее длиннющим железным ломом, прямо как повариха перемешивает борщ.

Поделиться с друзьями: