Кгб против ссср. 17 мгновений измены

Если бы в этой области подвизались тысячи писателей, жур налистов, ученых, политических и общественных деятелей, то прямо можно сказать, что перестройка могла и не состояться Потому как их прямой долг (и возможности!) позволяли спро сить: а не угрожает ли нам перестройка катастрофой, не снижа ют ли даже небольшие перемены устойчивость управления, не достигло ли внешнее влияние своего опасного уровня, и не зре ет ли на Лубянке измена? Попробуйте провести на Западе что то похожее на нашу перестройку – такого наговорят… Там каж дый начинающий политик первым делом заявляет, что он чув ствует, как его стране угрожают, и только он может ее спасти, а у нас до сих пор электорату кандидаты в депутаты (мэры, губер наторы, президенты) говорят только о том, что он и только он позаботится, чтобы у них в тарелке всегда был суп… А население послушно камлает, покачивая головой: да, только он и хочег чтобы в тарелке что-то было, а то, что единственная угроза за ключается в том, что скоро этой головы не будет, в расчет не бе рут… Нет той особой спецслужбистской субкультуры, которая позволяла бы выделять приоритет безопасности.

Весьма значительная доля междун ародников – А. Г. и Г.А. Арбатовы, А.Е. Бовин, Р.Г. Богданов, Ф.М. Бурлацкий Г.И. Герасимов, В.В. Журкин, Н.В. Загладин, А.А. Кокошин. В.П. Лукин, Е.М. Примаков, А.Н. Яковлев – просто-напросто в какой-то момент либо сами перешли на сторону Америки, либо ст али интеллектуально обслуживать явных врагов Советского Союза внутри страны. Интересен, конечно же, вопрос, почему они изменили? И ответ я нахожу не в том, что некая патология предательства есть в них, но и потому, что, получая сведения и ? первых рук, из закрытых спецхранов и минуя их, имея доступ к свежей развединформации, они подвергались психологическо му воздействию со стороны Запада, они убедились в его интел лектуальной мощи как никто другой…

Глава 4 ОПЕРАЦИЯ «ПАТРОНАЖ»

IVloiUb Комитета и бесконтро льность перед партией и общест- 0 м породили чудовищные опыты над отдельными людьми. Прежде чем сломить все государство в целом, государственная безопасность попортила не одну судьбу его граждан. Примеры этого значат, что всепроникающий аппарат КГБ мог дейс тво- рать на самый низкий уровень социальной системы: на отдель ного человека. Не так уж много в стране людей, кто готов рас сказать об этом со всей силой и откровенностью. Валерий Лего- стаев, уже, к глубокому сожалению, поплатившийся за это своей жизнью, был одним из немногих… Слово ему. «Мне само му еще до прихода в аппарат ЦК довелось столкнуться с метода ми порождения руками КГБ врагов Советской власти. Про изошло это вот при каких обстоятельствах. В начале 70-х, после окончания аспирантуры МГУ, я пр еподавал несколько лет фи лософию в одном из технических вузов недалеко от Москвы. Специфика этого учебного заведения заключалась в том, что, начиная с третьего курса, студенты получали допуск к сведени ям, составлявшим государственную тайну. Разумеется, н е бог весть какую. Как представителя гуманитарных дисциплин меня быстренько избрали заместителем секретаря парткома, и таким образом я получил возможность познакомиться с некоторыми теневыми моментами институтской жизни.

Это было время, когда в стране и во круг нее кипели полити ческие страсти в связи с проблемой «еврейской эмиграции» и попытками Советского правительства заставить отъезжающих на ПМЖ оплатить полученное ими в СССР бесплатно высшее Образование. Позже мне стало известно, что Брежнев против згой меры возражал, настаивал на проведении в эмиграционных воцросах спокойной разумной политики, не допускающей дис криминации граждан по национальному признаку. Однако ве домство Андропова придерживалось на этот счет иной точки Чтения, каковую на свой страх и риск воплощало в жизнь.

На уровне моего института гебистский подход проявлялся в ^М, что по линии 1-го, т.е. секретного, отдела осуществлялись •бсолютно незаконные меры, препятствующие поступлению в абитуриентов, которых чиновники отдела идентифицирова- ^ ¦ Как евреев. Ни ректорат, ни партком института не имели к ^И** делам никакого отношения, хотя, разумеется, знали о них.

никому и в голову не могла запасть идея войти в кон фликт с местными людьми Андропова. Вуз давал образование по ряду перспективных спец иальностей, поэтому от соискате лей-евреев заявлений со всей страны поступало довольно много.

Главная фильтрация осуществлялась, понятное дело, на при емных экзаменах. Специально подобранным для этой цели пре подавателям поручалось провалить тех, на кого у казал спецот дел. Они честно валили, но далеко не всегда сделать это было легко. Ребята из числа «нежелательных» в большинстве случаен были очень хорошо подготовлены. Поэтому случалось, что пре подаватель после экзамена честно признавался чиновнику ГБ: так ого-то я завалить не могу, он знает предмет лучше меня.

В этом исключительном случае абитуриент становился сту дентом, но в течение первых двух лет обучения его не мытьем, так катаньем все равно исключали. Смотреть на таких ребят во время их пребывания в и нституте было по-настоящему тяжело. Явно несправедливые «неуды» и другие неудачи сыпались на них со всех сторон. Они изо всех сил старались удержаться на плаву, но у них не было шансов.

Иногда во время вступительных экзаменов попадались по меченные гебиста ми абитуриенты, обладавшие не только заме чательной учебной подготовкой, но и достойными бойцовски ми качествами. Такие обращались за правдой в апелляционную комиссию, разбиравшую конфликтные ситуации.

С работой этой комиссии, в составе которой я представл ял партком, у меня связано одно яркое воспоминание. «Нежела тельный» абитуриент родом из Киева, невысокий крепыш, внутренне туго взведенный, готовый к схватке, обратился в ко миссию с возражениями против «неуда», полученного им за письменную работу по мате матике. По документам был он и j рабочей семьи. Мать – маляр, отец – станочник на оборонном заводе. Между молодым человеком и преподавателем, поставив шим ему «неуд», завязался вязкий спор, исход которого всем членам комиссии был известен заранее и потому интереса не вызывал. Преподаватель неохотно соглашался, что абитуриент действительно получил правильные ответы экзаменационных задач, но использованный им при этом метод был неправиль ным, за что ему и поставили «неуд». Юноша возражал, упрямил ся, чертил н а бумаге математические формулы, разговор перехо дил в стадию раздраженного бессмысленного препирательства Всем стало скучно. И тут этот замечательный парень сказал не что. Он сказал следующее: ну хорошо, если я не прав, то почему абитуриент такой-то, спис авший мою работу слово в слово, по лучил за нее «отлично»? Вот те на! Все сделали свои уши столби ком. Послали в секретариат за названной работой. Сличили Списано, словно под копирку. И в конце рукой того же препо- лавателя начерчено твердое «отл.». Пьяный он был, что ли, ко- ^да проверял? Присутствующие опустили глаза и внутренне от межевались от засветившегося так глупо экзаменатора. Лицо то го пошло багровыми пятнами, но он продолжал настаивать на своем, скороговоркой сравнивал в двух работах какие-то ск о бочки, запятые. Юный киевлянин слушал молча, скрестив, как Монте – Кристо, руки на груди. Потом небрежно оттолкнул ле жавшие перед ним на столе бумажные листки, исписанные фор мулами, и сказал так: «Ладно. Мы все понимаем, о чем здесь на самом деле идет ре чь». Встал и, не попрощавшись, вышел из ау дитории. Мы все, свидетели этой сцены, не решались взглянуть друг Другу в глаза. Было невыносимо стыдно. Вот тогда я дога дался, что впервые присутствовал непосредственно при акте ро ждения из лона гебистского чин овничества очередного до глу бины души врага Советской власти. Выйдя из аудитории, потер певший крушение абитуриент оказался на развилке двух дорог. Одна – вела туда, где человек замыкается в себе, из года в год травит свою душу желчью внутреннего неприяти я несправедли вой к нему окружающей действительности. Другая – вела к ре шению покинуть собственную страну и перебраться на ПМЖ туда, где мерещился шанс на равное с другими соперничество за место под солнцем. В 70-е годы второй путь выбирали многие. Вполне допускаю, что это и было подлинной целью антиеврей ских интриг чиновников андроповского ГБ» (45. № 7. С. 6). Вот так шло формирование массы людей, незаслуженно обиженных Советской властью. Но это работа внизу на массовом уровне.

А если на стратегическом, то главное не в этом. Диссиденты сами по себе – в отрыве от общества, это одно. Большинство из них, кстати сказать, именно так себя и позиционировали, как героев-одиночек. Известна их классическая формулировочка на этот счет: « Выпьем же за успех нашего без надежного дела /» Но диссиденты активно, по специально разработанным планам поддерживаемые извне – со стороны всего Запада, и ЦРУ в ча стности – это уже другое. Но если их вполне успешно будет «прессовать» КГБ, они превратятся либо в ноль, либо в первое. А вот что получится, если их будут поддерживать не извне – со стороны, а изнутри страны? сверху? а со стороны врага N° 1? То-то…

Начальник контрразведки ведь тоже человек, а стало быть, ИМ можно и должно (в какой-то степени!) вертеть. Что позволя- ^ Делать манипуляция, мы можем вспомнить по фильму «Но- 1ь *е приключения неуловимых». Сюжет помнят все. «Наш чело век в Одессе» Буба Касторский предупреждает вышедшего на Даньку Щуся, указывая ему на особняк контрразведки:

«Здесь с людьми делают такое, что сказать противно!» Разумеет ся, он не стремится туда. Но вот Даньку опознают, а заодно и конферансье Бубу забирают два «искусствоведа в черном». Но не на того напали! Еще при задержании Касторский перехваты вает инициативу и тащит этих двоих во всегда раскрытые д вери. Далее сцена разворачивается в кабинете полковника Леопольда Кудасова. Но вместо сакраментальных вопросов «Когда? Где? Через кого и при каких обстоятельствах ?», задаваемых перед мордобоем, тон бесед задает сама жертва: удобно и основатель но (шиш вы м еня отсюда выгоните!) усевшись в приставленное кресло, он ведет разговор в своем русле: «Родненькие мои, я же всегда к вам стремился! Вы забрасываете меня в нужную вам страну, а я…» И далее следует пространное предложение, как он будет помогать контрразв едке. Кудасов обессиленно падает в кресло и несколько раз ревет: «Да помолчите же вы!!!» Пожалуй ста, на мгновение хитрый еврей замолкает. Тут приводят на оч ную ставку избитого Даньку: «Узнаете?» Касторский переспра шивает: «Это что, тоже наш человек?!» К удасов падает в кресло. Данька говорит, что таких будут вешать на фонарях. Касторский просит избавить его от оскорблений «этого босяка!». На этот раз у Кудасова уже не хватает сил крикнуть «Вон!» Из этого, конеч но же (Боже упаси!), не следует, что я кому- то советую вступать в любой контакт с контрразведкой. Да и Бог с ним, с Кудасо- вым, не о нем, в конце концов, речь! – главное принцип: пере хватывай инициативу.

Трудно сказать, как обработаны были наши начальники, но факт остается фактом. Если в закрытом письме ЦК КПСС от 24 декабря 1956 г. «Об усилении политической работы партий ных организаций в массах и пресечении вылазок антисоветских, враждебных элементов» говорилось, что «в отношении враже ского охвостья у нас не может быть двух мнений по поводу того , как с ним бороться», то потом М.А. Шолохову надо было с три буны партсъезда взывать к борьбе с антисоветчиной. Если в дея тельности В.Е. Семичастного мы находим желание искоренить диссидентство как явление (см. Приложение №1), то последую щее руководство ищет предлог для его защиты и всяческого взращивания.