Кибердемоны. Призрак

Кивнув девушке, он опустился на колени и пополз внутрь. Вперед, в кроличью нору...
– пронеслось в голове полузабытое воспоминание из детства. Помниться, Платону очень нравилась эта книжка.

Внутри, вопреки ожиданиям, было даже уютно. Под потолком - стенкой картонной коробки - горела лампочка, обернутая самодельным абажуром. Звёздочки, вырезанные в тонкой рисовой бумаге, создавали неуловимый эффект праздника. Волшебства. К тому же, пахло внутри приятно, ванилью и корицей.

Рождественский пирог, - всплыло еще одно воспоминание. Отец не любил рождества. Говорил, что справлять бессмысленный ритуал, когда сути праздника уже никто и не помнит - пустая трата времени. Но мама всегда пекла пироги на седьмое января. Говорила, что холодным январским утром нет ничего лучше кусочка сладкого пирога с чашкой какао...

Устроено в коробке тоже всё было с претензией на уют: аккуратно застеленный клетчатым пледом спальник у одной стены, на полу - другой стенке коробки - полосатый синтетический коврик, из таких, что можно мыть сколько угодно, они даже не намокают. Облил водой - и стели на место. Вдоль дальней торцовой стены - крошечный столик-поднос на складных ножках и старушка с белоснежными буклями. Она сидела, скрестив ноги по-турецки, в одной руке - электронная трубка, в другой - китайский веер из бамбуковых плашек. Одета старушка была в пожелтевшее от долгой носки кимоно с узором из хризантем. Ручная работа, - с удивлением распознал Мирон. В любом музее за эту тряпку могли отвалить целое состояние...

От трубки, которую курила старая леди, и распространялся этот ванильный дым - она как раз поднесла мундштук к морщинистому и коричневому, словно кофейное зернышко, лицу и выдохнула густой и белый, как её кудряшки, клуб пара.

– Здравствуйте, - сказал Мирон, усаживаясь на коленки в другом торце коробки. Между ними оставалось еще добрых два метра - гигантское расстояние. Старушка подмигнула прозрачным, как весенний ледок, глазом и улыбнулась.

– И тебе не хворать, - изо рта выплыл еще один клуб дыма.

Что-то в интонации, в том, как она подмигнула, как двинула рукой и наклонила голову, было знакомое. Такое, что ошибиться было почти невозможно...

– Платон?
– он сам удивился, когда вырвалось имя брата. Будто язык знал ответ еще до того, как его обдумает мозг.

Старушка подмигнула еще раз. Когда она растянула губы в улыбке, стало видно, что во рту у неё - один единственный зуб. Голые десны поблёскивали почти неприлично, и Мирон отвёл глаза. В век доступности и дешевизны имплантов обходиться без зубов ему казалось чем-то вроде мазохизма.

– Но... Как такое возможно?
– спросил он еще раз. Может, это ошибка. Может, старая кошёлка решила его надурить?

Старушка наклонила голову, на шее её что-то металлически блеснуло. Не удержавшись, Мирон подполз поближе и увидел за ухом, на смуглой коже, россыпь шунтов и разъёмов. В один из них был вставлен толстый чёрный кабель, который исчезал под клетчатым пледом, наброшенным на спальник, и судя по всему, тянулся куда-то наружу, за пределы коробки.

– Офигеть. Нейрошунтирование! Как такое возможно?

– Это устаревшие технологии, - сказал голос старушки с интонациями Платона.
– Точнее, так и не получившие большого распространения. Слишком быстро японцы изобрели Плюсы. Контакт через барабанную перепонку является более надёжным и менее...

– Да, да. Я тоже живу в этом мире, помнишь?
– привычка брата читать лекции по любому поводу могла довести до белого каления.
– Что ты здесь делаешь?

– Разговариваю с тобой.

Он закрыл глаза и посчитал до десяти. Навыки общения с братом он всё-таки подрастерял...

– Почему надо было встречаться в этом Богом забытом месте? Почему нельзя было пересечься в Плюсе, как в прошлый раз?

– Плюс нынче стал опасным для таких, как я. К тому же здесь - самое приватное место из тех, что мне известно.

– Отлично. С этим мы разобрались. Теперь скажи, ЗАЧЕМ мы здесь встречаемся?

– Ты должен для меня кое-что сделать, и об этом никто - абсолютно никто - не должен узнать.

Мирон усилием воли подавил инстинкт сопротивления.

Чтобы побыстрее убраться из этой вонючей дыры, лучше всего молча выслушать, что говорит Платон, согласится, а затем... Затем выбраться на поверхность и подумать, как убраться отсюда подальше.

– И что я должен делать? Что это может быть такого, совершенно конфиденциального, из-за чего мне пришлось тащиться в такую даль?

– Ты должен вытащить Акиру из Технозон.

Мирон онемел. Костяшки домино в голове щелкали, как сумасшедшие. Падая одна на другую, сдвигая следующую и опять падая, падая, падая...

– Излагая понятным языком, - он упорно смотрел себе в колени. Старушка, говорящая, как его старший брат, внушала ужас. Не такой, как тот Призрак в катакомбах, но не менее жуткий.
– Ты хочешь, чтобы я хакнул самую мощную корпорацию - лёд которой создал, между прочим, ты, братец, - и слил в сеть твоё последнее изобретение?

– С точностью наоборот.

– Чего?

– Ты должен ЛИЧНО отправится в Технозон, зайти в мою лабораторию, взять квантовый массив, в котором содержится Иск-Ин и ФИЗИЧЕСКИ вынести его из здания.

На этот раз Мирон думал намного дольше. Затем покачал головой и сказал:

– Нет.

– Да.

Старушка улыбнулась и выпустила клуб дыма. Теперь он показался едким и вонючим.

– Я имею в виду, что вынести Иск-Ин из здания корпорации просто невозможно. Нереально по всем параметрам.

– Тебе неизвестны ВСЕ параметры. В отличие от меня.

Мирон вздохнул.

– Я нахожусь в розыске, - сказал он устало.
– По твоей, между прочим, милости.
– Как только мою физиономию засекут поблизости от Технозон...

– Тебя не засекут. Я всё продумал. Успех операции - семьдесят восемь процентов.

Мирон молча смотрел в коврик. Интересно, почему они всегда такого грязно-бурого цвета? Как фекалии. И ведь сидят где-то долбоёбы-дизайнеры, которым платят бешеные бабки за то, чтобы они придумывали вот такие дерьмовые коврики...

Семьдесят восемь процентов по шкале привередливого, сверхосторожного, педантичного до скрежета зубовного Платона - это много. Это сто двадцать по шкале любого другого.

– Я соглашусь, если ты скажешь, зачем тебе это нужно, - произнёс он, глядя в глаза старушке. Они оставались безмятежными, как весеннее небо.
– Расскажешь всё, без утайки. Зачем, почему, что из этого выйдет... Иначе я не возьмусь. Точка. Ты меня знаешь.

Очевидно, что без него, Мирона, план реализовать невозможно. Скорее всего он - или его часть - основывается на их с братом сходстве. Иначе Платон нашел бы другого исполнителя... Но то, с каким упорством он заманивал его в свои сети, намеренно, по сути, обрубив все надежды на нормальную жизнь, говорит о том, что без брата Платону не обойтись. Вероятность - девяносто девять процентов.