Киноварь
Шрифт:
Пальцы в последний раз сложились в диковинную фигуру, на кончиках вспыхнуло красное пламя. Она видела, как Тони в ужасе смотрит на её руки и пытается сделать хоть шаг, хоть одно движение в сторону.
Стены ходили ходуном, потолок трясся так, словно его бомбили. Колонны кренились в сторону, падали, поднимая за собой клубы пыли, бетон шел трещинами.
Ванда устало прикрыла глаза, понимая, что больше не может плакать. Мычание Старка не вызывало в ней ничего, кроме отвращения. Она обещала, что он умрёт — значит, он умрёт. И никакой щенячий испуганный взгляд не даст ему и шанса. Ванда вскинула руки, ощущая, как сила рвётся из неё больным потоком,
– Ванда, сестрица, остановись, — он подошел ближе, нагнулся почти к самому уху, шепча родным голосом родные слова. Волосы на затылке зашевелились.
Он аккуратно взял её ладонь в свои руки, не обращая внимание на молнии, змеями извивающиеся на её пальцах.
– Но… разве. Он должен умереть. Расплатиться за все свои грехи.
– Церковь рушится. Сейчас обвалится потолок и нас всех завалит.
– Так уходи.
– Опять прогоняешь? — печально улыбнулся Пьетро, касаясь другой руки.
– Ты бросил меня.
Лицо Пьетро потемнело.
– Прости меня, — он уткнулся лбом ей в плечо. — Прости меня за это. Я виноват. Давай уйдем, брось его.
– Мы обещали, что отомстим. Он обязан умереть.
– Мы не вправе никого убивать, не вправе вершить правосудие.
Ванда зло уставилась на брата:
– А раньше ты об этом молчал.
– Я многое осознал. Не зря же я ушел, узнав, что Альтрон хочет уничтожить мир. Я не хочу ничьих смертей, я не хочу убивать. Давай не будем превращаться в самого Старка.
– Но он должен расплатиться за то, что с нами сделал! — в отчаянии крикнула Ванда.
– Он расплатится. Потом. Не сейчас. Давай уйдем, стены храма не выдержат твоей силы.
Ванда задохнулась от возмущения. Вон Старк перед ней, избитый, беспомощный. Она мечтала стереть его в порошок всю свою сознательную жизнь. Она должна…
– Этот жук тебя не достоин. Сохрани свою душу чистой, не пачкай себя, не бери грех на душу.
Девушка сжала руки, чувствуя, как силы покидают её. Она заплакала, утопая в объятиях вернувшегося брата, понимая, что цель её жизни куда-то испарилась и в жизни стало пусто. Она вцепилась пальцами в куртку брата, в глазах стремительно темнело, сила всё ещё бурлила где-то внутри, но так быстро угасала, словно пожар, неделю полыхавший в её теле, стал потихоньку отступать.
Последнее, что она увидела — это испуганные глаза Старка, на которого свалился потолок.
***
Половое размножение было относительно скучной темой на биологии, но когда учительница наконец перешла от объяснений к показу фильмов, класс оживился. Все смущенно похихикивали, глядя на спаривающихся тигров, и с жаром обсуждали увиденное.
Учительница пустила по классу коробку с презервативами, приговаривая:
– В этом ничего постыдного нет. Берите сейчас, чтобы не жалеть потом. Так вы избежите нежелательной беременности и ЗППП…
Томаш Кравчик, гогоча, отобрал коробку у Маттеуша и высыпал содержимое на парту.
– Куда тебе столько? — удавилась биологичка.
– Может, я альфа-самец и куча гандонов мне необходима?
Класс засмеялся, Пьетро закатил глаза, с силой сжимая коленку сестры. Он безотчетно пялился в экран, уже давно не следя за сюжетом и откровенно зевая. Пальцами он выводил на коже сестры узоры, порой забираясь под её юбку и поглаживая бедро. Ванда
иногда скидывала его руку, когда кто-то начинал на них пялится или учительница проходила мимо.Прозвенел звонок и класс издал протяжный разочарованный вой. Когда биологичка выключила экран, все вздохнули и стали медленно выползать из кабинета, пытаясь незаметно стащить у Кравчика резинки.
– Максимова, останься, пожалуйста, на пару минут.
Ванда выпятила нижнюю губу и Пьетро кивнул, показывая, что будет ждать сестру в коридоре. Девушка нехотя подошла к учительскому столу.
– Сядь.
Ванда, недоумевая, подчинилась.
– Я заметила сегодня, да, впрочем, не только я и не только сегодня, что… — женщина внимательно взглянула на свою ученицу, и девушка нахмурилась. Ей уже не нравился этот разговор. — Какие у тебя отношения с братом?
Сердце ухнуло куда-то вниз.
– Я понимаю, вы близнецы. У вас нет никого ближе друг друга и… — преподаватель замялась. — Но разве стоит позволять Пьетро так вольно себя трогать?
Ванда изогнула бровь и покраснела.
– Другие учителя говорят, что вы оба довольно-таки раскрепощены между собой, ничего не стесняетесь. Ты закидываешь ноги на колени Пьетро, он обнимает тебя за талию, вы держитесь за руки…
– Это самые нормальные отношения брата и сестры, — холодно заявила Ванда и встала. — И вас это не касается.
– Меня должно касаться всё, что выходит за рамки приличия. Мне известно, что вы оба не раз сбегали из приюта и шлялись по притонам… Твой брат мужчина, у него шалят гормоны. Он смотрит на любую женщину как на… объект сексуального влечения.
– Хотите сказать, что Пьетро хочет меня трахнуть? — в ужасе прошептала Ванда. — Вы в своём уме? Что вы несёте?
– Ваши взаимоотношения вызывают вопросы среди школьных учителей. То, что вы делаете, противоречит морали…
– Это вас не касается, — процедила девушка, не намеренная и дальше слушать всю эту грязь, опрокив стул, она вылетела из кабинета. Дверь хлопнула сильнее, чем ей бы хотелось.
Разъяренная, она пронеслась мимо Пьетро и, забыв взять куртку из раздевалки, выскочила из школы, гневно раздувая ноздри. Кажется, биология с треском вылетела из списка её любимых предметов.
Пьетро возмущенно сопел, слушая сестру, когда они возвращались в приют, и дико злился, пиная сугробы.
– Если уж и она заметила, то и другие подавно. Надо быть осторожными, — заметила Ванда, задумчиво глядя на небо.
– Это наша жизнь, мы в праве сами решать, как и с кем нам встречаться!
– Только вот такая связь вызывает жесткий батхёрт у людей. У них начинает подгорать. Не хотелось бы, чтобы нас обсуждали и тыкали пальцем, называя уродами.
– Не будут, — пообещал Пьетро, сжимая её ладонь и целуя в висок.
Всё, что когда-либо обещал её брат либо не сбывалось, либо он сам нарушал обещание.
Воспитатели стали странно на них коситься и постоянно приглядывать за близнецами, и Ванда страшно страдала, не имея возможности без последствия просто так прикоснуться к брату, прижаться к нему плечом, слегка задеть его бедром, поцеловать в лоб или просто взъерошить волосы. Любое прикосновение или не так брошенный взгляд расценивался, как отклонение от нормы, и с Вандой проводили профилактические беседы, на которых она яростно пыталась доказать, что её отношения с братом жутко искажают и трактуют по-своему. С Пьетро таких бесед не было, и Ванда бесилась ещё больше. Будто она была инициатором всего этого и соблазняла брата.