Кинжал-предатель: Из секретной книги Джона Вильсона

Наша цель не вербовать только новых членов, а, напротив, отговаривать людей от самоубийств; лишь тогда, когда денежная помощь бессильна, мы принимаем к себе членов из этих несчастных. Вы именно такой несчастный и есть — вы богаты, деньги вам не помогут.

С широко раскрытыми глазами слушал его Эшлэнд, он дрожал и порывисто дышал.

— Нет, нет, мне нечем помочь! Я несчастнее всех в мире. Примите меня в члены вашего общества. Свое состояние я завещаю всецело вашему клубу для ваших добрых целей!

— Вы хотите быть членом нашего клуба, но я не могу дать утвердительного ответа. Сперва подумайте и взвесьте все, быть может вам завтра же достанется черная пуля. — Пусть так! Мне нечего делать на земле после смерти моей невесты. Мое решение твердо! Моим родственникам не нужно моего богатства; они сами обладают большим состоянием. Поэтому пусть мои деньги осчастливят несчастных и принесут им счастье, чего лишила меня моя судьба!

Незнакомец встал.

— Идемте со мной! — сказал он. — Сегодня же я представлю вас нашим членам, и вы увидите, что я ничего не преувеличивал.

Едва они сели в экипаж, как появился Джон Вильсон.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Великий сыщик, не застав дома Поля Эшлэнда, поспешил на кладбище, где он предполагал найти молодого человека и пришел как раз в то время, когда они садились в кэб. Незнакомец сидел уже внутри кэба, а Эшлэнд только вступил ногой на подножку.

Первым движением Вильсона было заговорить с молодым человеком, но по какому-то странному предчувствию он воздержался от этого и решил последовать за ним.

Со скоростью, как только позволяли ему ноги, он побежал за каретой, так как вблизи кладбища не было другой кареты.

Кэб катился по южному направлению, но вдруг один из пассажиров заметил погоню. Из окна кареты высунулась рука и что-то показывала кучеру жестами; тот неистово погнал лошадей.

Когда же Вильсон, запыхавшись, сел в первый попавшийя кэб, то кучер, расспрашивая, зачем господину понадобилось гнаться за удаляющимся экипажем, поневоле оттянул время, и экипаж был уже далеко. Пока Вильсон ругался и гнал его вперед, кэб уже исчез из виду.

В клубе самоубийц

У дома № 432 на 71-й улице Поль Эшлэнд и его спутник вышли из экипажа. Незнакомец отпустил кэб, и оба пошли по направлению к востоку. Затем он завернул в узкий переулок, прошел через мрачные ворота и повел молодого человека по бесчисленным ходам и постройкам.

Наконец, они дошли до маленького и грязного дворика, среди которого помещался старый мрачный дом. Он несколько раз постучал в дверь его, раньше чем изнутри раздался низкий голос:

— Кто там?

— Это я, Джим Консэйн!

Дверь открылась, и они вошли.

В противоположность своему внешнему виду, дом внутри был обставлен с большим комфортом, стены и лестница бы-ли покрыты коврами.

Джим Консэйн, как он назвал себя отворившему дверь негру, повел своего гостя в первый этаж и открыл дверь в длинное помещение, все завещанное темными драпировками; в конце комнаты было что-то похожее на алтарь, покрытый черным сукном; на алтаре лежал, как символ девиза «Мементо мори», — череп. На столе стояли два канделябра, и вокруг сидело четверо мужчин, из которых трое были в черной, а четвертый в темно-коричневой одежде.

Медленными шагами подошел Консэйн к столу и сказал:

— Я веду к вам нового члена. Он разочарован жизнью, такой же несчастный, как мы все. Жизнь похитила у него самое дорогое, и смерть для него желанный друг.

Все четыре члена клуба подали юноше руки, а один из них взял с ужасного алтаря черную книгу, из которой стал читать устав клуба, в силу которого каждый, кто вытащит черную пулю, должен лишить себя жизни в продолжение двадцати четырех часов. Кроме того, он должен завещать, по крайней мере, четыре пятых части своего состояния клубу «Мементо мори».

— Теперь я спрашиваю тебя, Поль Эшлэнд, готов ли ты подписать эти условия и дать в том клятву перед алтарем? — спросил Джим Консэйн, выпрямляясь во весь свой рост.

Поль колебался. Ужас охватил его при мысли, что с ним, быть может, сыграли страшную комедию или заманили в ловушку.

Консэйн, заметив это, обратился к мужчине, одетому в темно-коричневую одежду, со словами:

— Джон Дэфт, расскажи, что привело тебя сюда? И Поль Эшлэнд, глубоко потрясенный, выслушал рассказ незнакомца об ужасных страданиях и несчастиях, выпавших на его долю. Лицо Джона Дэфта выражало отчаяние, его руки дрожали, и несколько непрошенных слез скатилось по его щекам.

Поль пожал руку несчастному.

— Возьмите мою руку, участь наша почти одинакова и, если б я рассказал вам про себя, то вы должны были бы сознаться, что и других также преследует злой рок. Вы же, все члены клуба «Мементо мори», примите меня в свои члены, я ваш отныне! И если я получу черную пулю, я ее приветствую с радостью и встречу смерть, как избавительницу от всех моих страданий.

После церемонии принятия Эшленда в клуб Консейн снова заговорил:

— Общим нашим собранием было установлено, что сегодня вечером должна происходить жеребьевка. Бенсер, у тебя пули?

— У меня! — ответил высокий, плотный мужчина с красным лицом. Он подошел к алтарю и достал оттуда ящичек с пулями, которые решали участь человека.

Консэйн взял молча ящик, открыл его и покрыл черным сукном; затем, не глядя туда, опустил руку в ящик и вынул белую пулю.

— Опять не то! — проговорил он грустно. — О! долго ли я буду ждать очереди? Мистер Эшлэнд, если я вам когда-нибудь расскажу о своей участи, то вы содрогнетесь от ужаса, и тогда вы поймете, почему я с такой горечью встречаю белую пулю.

Он подвинул ящик другому члену, который вынул также белую пулю. И тот тоже глубоко вздохнул, но не произнес ни слова.

Теперь настала очередь Джона Дэфта. Дрожащей рукой, сначала колеблясь, он вынул — черную пулю. Мертвенная бледность покрыла его лицо, но он улыбнулся усталой улыбкой.

— Наконец! — пробормотал он еле слышно, — я предчувствовал, что это случится сегодня!

Все остальные члены клуба смотрели на того, кто был обречен на смерть. Джим Консэйн положил свою руку на плечо Дэфта и произнес: