Klangfarbenmelodie

Неа лукаво хохотнул, широко заулыбавшись, и несильно толкнул решительно нахмурившегося Тики в плечо.

— Ну вот видишь, ты только что сам признался. Тебе хочется… — он вновь остановился, и в этот раз Аллену показалось, что брат хочет сказать что-то другое, но тот словно бы передумал в последний момент, — подружиться. Возможно, тебе и хочется переспать с ней, но это желание точно уж не главенствующее.

Тики мотнул головой.

— Не бывает дружбы между мужчиной и женщиной, — недовольно поморщился он, как будто сдаваясь, но все равно не имея желания полностью признавать поражение.

Вообще-то Аллена удивило уже то, что этот придурок вообще увлекался джазом.

Ну то есть юноша совсем не считал его кем-то вроде человека, который способен восхищаться чем-то таким, что порой сложно понять, потому что для понимания нужно было проникать даже не в слова песен, а в саму музыку.

Нужно было слушать и слышать.

С одной стороны, Микк как будто бы совершенно искренне восхищался музыкальностью Алисы, и с другой — это могло быть и просто игрой на публику.

Тики же мажор. Он же вырос в таком обществе, где с детства учили лгать и лицемерить, где нужно было втираться в доверие, подлизываться и так далее в этом роде.

Аллен помнил реалии этого общества. Помнил — и не горел желанием в него возвращаться.

И именно поэтому он совершенно не верил в искренность чувств этого повесы, желавшего затащить Алису в постель. Да как будто бы ему так просто это позволят!

Аллен был уверен, что через две недельки Микк сам отстанет, поняв, что ничего у него не получится. Что Алиса не намерена раздвигать перед ним ноги. Что она вообще не намерена близко подпускать его к себе.

…но «All of me» звучало сегодня прекрасно. И глаза у обычно лукавого и ленивого Тики горели ну совершенно заворожённо.

— Тогда пытайся и дальше затащить её в койку, — хохотнул Неа, и Аллену захотелось стукнуть его по голове за такие слова. — Я буду совершенно не удивлен, когда у тебя ничего не получится.

Тики фыркнул, закатив глаза, и спустя несколько секунд всё же выдохнул:

— Она просто великолепная, Неа. И все, что я знаю, — сглотнул он словно бы в какой-то неуверенности, каком-то волнении, и прошептал: — то, что я хочу её до одури.

Аллен сердито закусил губу, ужасно злой, и, когда брат повернул голову в сторону Микка, прошмыгнул дальше по коридору в свою комнату, не желая больше слушать этот бред.

Есть больше не хотелось.

Хотелось лишь повалиться на кровать и заснуть. Что Аллен, улыбнувшись Мане с фотографии, и сделал.

***

Тики прикусил губу, дожидаясь Алису у главного входа, и тихо вздохнул, снова вспоминая слова Неа.

На самом деле он не был уверен в том, что говорит правду другу. Что просто хочет ее, потому что… Алиса была великолепной. У нее был шикарный голос, выразительные глаза, ядовитая улыбка, нежная кожа и тонкие запястья. А еще от нее пахло яблоками, и Тики всегда несло, когда удавалось завести разговор по пути к автобусной остановке (потому что девушка по-прежнему отказывалась от того, чтобы он ее подвозил).

Он говорил о том, как потрясающе пародирует джазовых певиц Алиса, как великолепно пели в двадцатом веке, как мало сейчас выпускают стоящей музыки… Говорил — и проклинал свою болтливость, но ничего не мог поделать, потому что молчать не хотел и преследовал цель разговорить как будто бы даже слушающую его девушку.

Алиса вышла из здания кафе, по своему обыкновению смерила его насмешливым взглядом — и кивнула в сторону остановки.

— По-прежнему не хотите, чтобы я вас подвез? — чуть улыбнулся этой ее насмешке Тики.

— По-прежнему надеетесь на то, что вам что-то перепадет? — тонко отозвалась девушка, теребя пальцами лямку своей сумки и легко вскидывая бровь, как будто бросала вызов.

Микк легко усмехнулся в ответ, лукаво прищурившись.

— Я лишь надеюсь, что однажды вы мне улыбнётесь без издёвки, — обольстительно улыбнулся он, внимательно наблюдая за лицом Алисы из-под полуопущенных ресниц.

Девушка дёрнула уголком губ в ироничной ухмылке, хмыкнув, и вновь направила взгляд вперёд, в опускающуюся на город темноту звёздной ночи.

— Я улыбнусь вам на прощание, обещаю, — кокетливо проговорила она, явно намекая на то, чтобы Микк наконец отстал от неё.

А Тики не хотел отставать. Он хотел, чёрт раздери, быть рядом. Хотел слушать, хотел смотреть, хотел говорить. Просто хотел.

И эта жажда буквально съедала его изнутри.

Наверное, впервые он хотел кого-то до дрожи в животе. До идиотской трясучки в ожидании каждой новой встречи.

Неа говорил про дружбу. Но ведь Микк ничего такого не испытывал по отношению, мать его, к Уолкеру!

А если это не желание дружбы (о боже, какая глупость — дружба между мужчиной и женщиной), то только стремление затащить её в постель. Ну просто по-другому быть не может!

Правда, после всего пяти встреч с этой великолепной девушкой образы того, как Тики раздевает её и медленно, растягивая удовольствие, вдавливает в кровать, стали посещать голову намного реже.

Тики хотелось узнать об Алисе больше. Хотелось спросить о вкусах, увлечениях, любимых книгах или художниках, хотелось обсуждать всякую отвлечённую ерунду и любоватьсялюбоватьсялюбоваться.

— Ох, я уверен, что вы улыбнётесь мне раньше, и не придётся прибегать к таким крайним мерам, — смешливо отозвался Микк, на что девушка лишь фыркнула и легко покачала головой.

Она поправила заплетённые в пышную косу рыжие волосы, отряхнула рукав пальто от дождевых капелек и достала из сумки зонтик. Тики удивлённо приподнял бровь: что, неужели пригласит под него? Правда? Вообще-то, он сам взял свой большой чёрный зонт, просмотрев прогноз на вечер, но даже и не надеялся, что вообще получится быть ближе, чем обычно. Потому что Алиса всегда шла в трёх шагах от него, строго соблюдая дистанцию на протяжении всего пути до остановки.

— Ну, чего стоите? — нетерпеливо поинтересовалась девушка, раскрыв цветастый широкий зонт.

Вот так просто?

Тики моргнул, стараясь быть не таким ошеломлённым, каким был на самом деле, и, шагнув ближе к Алисе, перехватил ручку, чтобы держать зонтик повыше (девчонка-то доставала ему до плеча).

— Это романтично, не находите? — улыбнулся Микк спустя несколько минут молчаливой ходьбы, нарушаемой лишь хлопающими об асфальт, об окна, о крыши и о натянутую ткань каплями дождя, и взглянул на невозмутимо улыбавшуюся Алису.