Klangfarbenmelodie

…вот с Тики он бы мог подружиться. Даже… даже если отбросить причину в виде Алисы. Если бы, конечно, мужчина не оказался шпионом. Прямиком от старика. Ну что ж — увы.

Может, поговорить об этом с Неа?

Хотя что он ему скажет, если брат и так уже всё знает?

Аллен тяжело вздохнул, быстро разложил еду по тарелкам, поставил на плиту чайник и сел за стол, ставя перед показушно расслабленным Микком мисо-суп и миску с рисом и курицей.

— Приятного аппетита, — проговорил юноша и принялся за пищу, чувствуя себя ужасно голодным.

Как вдруг входная дверь с грохотом ударилась о стену, и он обречённо закатил глаза. Тики удивлённо воззрился на него, словно требуя объяснить, какого чёрта вообще происходит, но Уолкер лишь отфыркнулся, не желая ничего говорить.

Спустя несколько минут на кухню буквально вывалился Лави и жалобно-обвиняюще воскликнул:

— Братан, она снова пятерых отмутузила! Ну как так?

— Ногами, Лави, — стоически отозвался юноша в ответ, потирая висок подушечкой пальца и внезапно не желая делать уже даже собу. Разговоры о том, кого и когда Алиса измутузила, утомляли его еще даже не начавшись. Потому что Лави постоянно просил его устроить знакомство между ними, а Аллен просто не мог этого сделать. И даже не из ревности. Какая уж тут ревность, скажите пожалуйста…

— Да ее же боятся уже даже больше, чем нас! — возмущенно запротестовал рыжий, плюхаясь за стол напротив Уолкера (прямо рядом со снова принявшим невозмутимый вид Тики, в сторону которого недоуменно косился) и хлопая ладонью по столешнице.

— Нехрен мне тут по столу колотить, — поморщился юноша, откладывая палочки. — А Алиса пусть делает то, что считает нужным, ясно? Придурки, которые получают, как правило, всегда виноваты сами.

Лави насупился и надул губы, стреляя глазами в его тарелку, за что тут же получил щелбан.

Аллен поднялся со своего места и достал из посудного шкафчика еще одну миску для супа.

…вот пусть Неа сегодня посуду моет, раз не соизволил сообщить ему, что у них в доме ошивается гребаный, вашу мать, шпион.

— Брата-а-н… — голос друга снова стал заискивающим. Начинается… — А может, ты все-таки передумаешь и познакомишь нас, а?

Уолкер поджал губы и, резко обернувшись, грохнул перед Диком миску с мисо-супом.

— У Алисы и так поклонников выше крыши, — жестко припечатал он, почти уверенный, что друг (такой же повеса, как и Микк, если уж говорить начистоту) уже на первом свидании готов будет залезть к Алисе под юбку. — И уж они, в отличие от тебя, хотя бы воспитанием обладают, — заметил юноша.

— Ну вот не надо тут меня принижать, — обиженно насупился Лави и, пожелав приятного аппетита, принялся с удовольствием поглощать еду. — Я тоже очень даже ничего.

Аллен закатил глаза и увидел, как в проходе смущённо остановилась Линали, а за ней — Канда.

О боже, всей компанией домой к нему припёрлись.

— Есть будете? — всё-таки спросил он, надеясь, что вышло не так грубо, как ему показалось.

Девушка улыбнулась и кивнула, а Юу в своей самурайской манере прикрыл глаза в знак согласия.

Ну почему его друзья были такими фриками, а?

— Тогда садитесь и не задерживайте меня, чёрт раздери! — проворчал Аллен, сердитый и злой непонятно на что.

Хотя, нет, понятно! Сейчас же за столом сидел грёбанный шпион, который мог в любую минуту сдать их с братом Адаму!

Уолкер глубоко вздохнул, пытаясь сдержать себя в руках, и поставил перед севшими за стол друзьями тарелки.

Ему было необходимо успокоиться. Чтобы защитить. Чтобы обезопасить. Чтобы не спровоцировать Адама.

— Братан сегодня злой какой-то, — прошептал Лави, опасливо вжав голову в плечи.

— Заткнись, тупая крольчатина, и дай уже мне поесть, — огрызнулся Аллен уже совершенно устало.

— Заткнусь, если пообещаешь познакомить с Алисочкой, — проулюлюкал Дик, и юноша горестно вздохнул, закатывая глаза.

— Она тебе по яйцам скорее даст, — вставил своё слово Канда, и Линали прыснула.

— А потом и через плечо перекинет, — добавила она со смешком.

Аллен с тоской подумал о том, что варить собу (он сделал огонь под водой потише, потому что до этого считал, что поест быстро, наивный) все-таки придется.

— Ну и чего приперлись-то? — недружелюбно поинтересовался он у ребят. — В кафе жратвы мало? — и тут же обратился к надувшейся Линали: — Тебе я рад всегда, Лина. Совершенно не представляю, как ты продолжаешь терпеть рядом с собой это стадо.

— Совсем как ты, — хихикнула в кулачок девушка, как и Лави недавно, бросая на невозмутимо (вот лицемерная дрянь) доедающего Микка заинтересованный взгляд. — Не переживай, Аллен. Братик всегда настороже.

— Я не переживаю, — устало отшутился юноша. — Мне тебя просто жаль — это ж танталовы муки какие-то.

— Ну… — загадочно сверкнула глазами младшая Ли. — Не такие уж и муки…

Дверь хлопнула снова, едва только Аллен открыл рот, чтобы ответить, и на кухню вихрем ворвался Неа. Запалившийся, взъерошенный и малость ошеломленный (как видно, непривычным количеством народа в квартире), он нашел за столом Тики и коротко выпалил:

— Ты мне нужен. Идем.

Микк сразу же помрачнел, отставил в сторону тарелку и, коротко поблагодарив младшего Уолкера, как будто даже… через силу?.. поднялся из-за стола. Они с Неа вышли в коридор.

Аллен молчал и смотрел в дверной проем, будучи просто не в силах понять, что происходит в его семье.

Хотя, вообще-то, было понятно, что творился полный идиотизм.

Адам, шпион, стена, Мана… круговорот, который затягивал себя с каждым барахтаньем всё сильнее.

Возможно, у Неа были какие-то проблемы со стариковскими шавками, которым Аллен напутал следы подальше от дома. Он вообще любил пудрить мозги этим идиотам, которых в последнее время стало намного больше — наверное, именно потому, что Тики сдал местоположение Уолкеров Адаму.

Юноша почувствовал, как внутри всё вновь закипело, и прикрыл глаза, пытаясь сдержать собственный шквал эмоций. Что ж, с другой стороны, знание того, что Микк сливает всю информацию старику, позволяло вести себя осторожнее. Позволяло заставлять себя закрываться и прятаться глубже, чтобы никто не докопался до истинных помыслов и целей.

Чтобы никто не понял, кто же такой Аллен на самом деле.

Линали встревоженно погладила его по ладони и улыбнулась, когда юноша перевёл на неё взгляд.