Klangfarbenmelodie
Шрифт:
— Доброе утро…
— Доброе утро, Малыш, — покорно отозвался мужчина, отламывая от ватрушки еще кусочек (Уолкер заметил, что Тики не слишком любит японские сладости — он вообще много чего заметил, когда они стали… ближе) и отправляя его в рот. — Хотя выспался ты, я смотрю, паршиво?
— Сегодня на работу, — отговорился Аллен, не слишком горя желанием говорить о причине своего плохого сна, и устроился за столом. — А завтра начинаются экзамены. Я беспокоюсь, — это всегда было самой беспроигрышной отмазкой, вообще-то. И совершенно неважно в данном случае, что экзамены
Тики был так близко, что его можно было коснуться. Даже не просто протянуть руку, а коленом под столом задеть — под скатертью все равно не видно.
Но что-то останавливало от этого по сути простого действия. Возможно, собственное смущение, незнание, неопытность в таких делах: как нужно проявлять привязанность? Есть ли какие-нибудь правила для этого? Посчитается ли что-то неправильным, а что-то — слишком обыденным?
Как вообще нужно строить отношения и выражать свои чувства к человеку, к которому неровно дышишь?
…или же, что более вероятно, Аллен боялся, что он больше не интересен Микку. Что тот получил что хотел, или же, возможно, получит (юноша слишком стеснялся думать о том, что мужчина намеревался просто затащить его в постель), а потому в скором времени просто уйдёт.
Мысли об этом казались мрачными и утомительными для и так не отдохнувшего толком разума, а потому юноша тряхнул головой, силясь отогнать их, и поспешил глотнуть кофе, тут же обжигая себе язык из-за своей идиотской горячности и ощущая неприятный зуд.
— Какая работа, Аллен? — вздохнул Неа, приземляясь на свободное место рядом. — У тебя же экзамены! И сегодня воскресенье, а ты совершенно не отдохнул! Ты же вроде уснул вчера рано.
Младший Уолкер сморщил нос под обеспокоенным взглядом брата и немного искоса посмотрел на тут же нахмурившегося Тики.
— Ерунда мне снилась какая-то, — нехотя буркнул он в конце концов и тоже потянулся к ватрушкам. — Не помню, что это было, но оно какое-то утомительное…
Мужчины как-то непонятно переглянулись между собой, и Микк покачал головой.
— Может, побудешь немного дома?.. — осторожно предложил он, словно это Неа его просил об этом сказать, боясь, что его самого Аллен слушать не будет. — Кафе ведь не работает по воскресеньям с утра, разве нет?
Аллен согласно кивнул, поджав губы, и вздохнул, утыкаясь взглядом в кружку. Он до сих пор как-то стеснялся говорить о своей работе в кафе в качестве Алисы-певицы, чувствуя себя слишком сконфуженным и потерянным, когда говорил об этом с Неа.
Но Тики смотрел на юношу с таким неприкрытым беспокойством в глазах, что он просто не смог промолчать.
— У нас репетиции по утрам воскресенья, так что я всё-таки пойду, — сбивчиво пробормотал младший Уолкер, надеясь, что брат не будет ничего расспрашивать, и побыстрее затолкал себе в рот ватрушку, создавая возможность промолчать, если его сейчас о чём-нибудь спросят.
Неа, однако, ничего спрашивать не стал — лишь вздохнул горестно, словно ему не нравилось происходящее, но ничего он поделать с этим не мог, и вдруг Аллен ощутил, как что-то касается его колена:
мягко так, почти невесомо, даже ласково.Юноша вздрогнул, поднимая подозрительный взгляд на нахмурившего в беспокойстве Тики, и медленно сглотнул, не горя желанием отстранять ногу, потому что… потому что…
Он не знал почему.
Все его чувства и эмоции были совершенно новыми, неизведанными, потрясающими своей яркостью и глубиной, отчего Аллен часто просто терялся, не понимая, что делать.
— Тогда, может, закончишь пораньше? — с той же осторожной обеспокоенностью в голосе, словно по минному полю шагал, предложил Тики, и Аллен заметил, с какой благодарностью смотрит на мужчину брат.
С Неа Микк провел вдвое больше времени за всю эту неделю, чем с младшим Уолкером, кстати, и это было даже слишком обидно, пожалуй.
— Да все нормально! — напряженно воскликнул Аллен, отставляя в сторону кружку. — Ну не выспался, подумаешь… чего вы так всполошились? — он поднялся, чувствуя себя паршиво, на самом деле, оттого, что приходилось врать, но все эти волнения… Он их просто не стоил.
— Ну давай я хоть отвезу тебя, — сдался Тики в конечном счете. — Ты ж бледный как смерть, Малыш. Хватит отпираться, — здесь он беззлобно усмехнулся, — дай нам позаботиться о тебе хоть немного.
Аллен замер, отчего-то слишком сильно зацепившийся за эту фразу, явно брошенную в шутку, но для него оказавшуюся… наверное, волшебным заклинанием.
Потому что забота… она же должна была быть тёплой, да?
А Аллен… он слишком замёрз, чтобы отказываться от предлагаемого тепла.
Наверное, именно поэтому юноша и не противился Неа, в котором проснулась гиперопека по отношению к младшему брату, хотя, конечно, она иногда начинала душить. Но ведь уж лучше изнывать от жары, чем покрываться льдом, не так ли?
— Т-только… немного… — отведя взгляд, пробормотал Аллен явно неразборчиво и умчался к себе в комнату, чтобы переодеться и собрать сумку.
Когда спустя минут пятнадцать он вышел в коридор, Тики уже стоял в дверях одетый и держал в руках его парку. Юноша быстро забрал ее (буквально вырвал у мужчины из рук, заработав при этом еще один недоуменно-обеспокоенный взгляд), накинул, даже не удосужившись застегнуть, и вскоре они с Микком попрощались с жующим бутерброд Неа, выходя за дверь.
И вот здесь началось самое сложное. Тики не прикасался к нему, но все равно был невозможно близко, пока они ждали лифт (да и в лифте тоже), и юноша буквально кожей ощущал его жар.
Раньше он не придавал значения таким мелочам в принципе.
Ну разве что… разве что иногда. Когда был Алисой.
Когда вечером понедельника, после побега из больницы, поцеловал его в щеку.
Господи, до сих пор было стыдно за свою глупость.
Микк заговорил только когда они покинули подъезд и подошли к его машине. Он пикнул сигнализацией, открыл дверцу и нырнул на водительское сидение. И, стоило только Аллену устроиться рядом с ним, тихо выдохнул:
— В чем дело?
Юноша дёрнулся, ощущая себя пойманным на месте преступления вором, и сбивчиво забормотал: