Книга чародеяний

Их отвлекли странные звуки из коридора: Арману почудилась какая-то возня и скрежет, а Адель отчётливо разобрала, как Берингар с кем-то ругается. Вкупе это показалось им странным, и брат с сестрой поспешили посмотреть, что же там такое происходит. Не угадал никто: Берингар Клозе сидел на полу, скрестив ноги, и очень строго отчитывал устроившегося напротив лохматого чёрного пса. Возился и скрежетал Мельхиор, и ему было стыдно.

– Тебе придётся это сделать, Мельхиор. Я тебе приказываю, – на Мельхиора это не произвело должного впечатления, и Берингар добавил: – Хорошо, я прошу тебя как друга. Это должно подействовать.

– Бер, что ты делаешь? – Адель явно не могла выбрать, смеяться или плакать.

– Уговариваю Мельхиора вернуться к Арману, – не смутился тот и вздохнул: Мельхиор расчувствовался и в последний раз преданно обслюнявил ему штанину. – Всё, хватит. Иди.

Арман хотел было отказаться, но на ум не пришло ни одного возражения. Мельхиор в самом деле был его псом, и он оставался один, в отличие от Адель… Исчадие Ада любило своего странного хозяина, и они по-прежнему оставались удручающе похожи, хоть и были малость избалованы заботой дома Клозе.

– Только я его вычешу, пока ты не ушёл, – спохватилась Адель и потащила ошалевшего пса в другую комнату. – Иди на свет, дурная ты собака… Опять какую-то дрянь домой принёс?

Дурная собака покорно поплелась за ней. Адель больше не билась током и не жглась огнём, и это было хорошо, только Мельхиор всё равно предпочитал другое общество.

Прошло ещё несколько неловких минут, в течение которых Арман не знал, куда себя девать, а Берингар методично отряхивался от собачьей шерсти. Они уже обсудили всё, что могли, Арман похвалил идею с приютом, отдал ему свои старые книги; в общем-то, он отдал все свои вещи, оставив только самое необходимое.

– Удачи, – сказал Берингар и протянул ему руку, которую Арман от души пожал. – Не знаю, когда мы увидимся снова, но знай, тебе всегда будут рады в доме Клозе.

– Спасибо, – последнее время Армана пробивало на страдания от самомалейших мелочей, но страдать при Берингаре просто не получалось. Арман посмотрел ему в глаза, ради чего пришлось немного задрать голову, и спросил: – Я почему-то вспомнил… Ты ведь не обиделся, когда я полез на тебя с тростью? При первой встрече? Сейчас я понимаю, что это было грубо.

Берингар негромко рассмеялся и покачал головой, и Арман, так и не привыкший к этому зрелищу, перестал понимать, с кем говорит.

– Вряд ли, не в моих привычках обижаться на такие вещи. Что бы там ни было, после этого я увидел Адель, и всё остальное не имело значения.

Из дома Клозе Арман вышел с Мельхиором и почти лёгким сердцем. Проклятое «почти» грозилось преследовать его очень долго, пока не выветрится, стоило расстаться с друзьями – и нутро снова покрывалось льдом. Без них было хуже, с ними – невыносимо: пока все не свыкнутся с новой жизнью, Арман не мог забыть, что лишил их старой, и видел дело рук своих в каждом жесте, в каждом взгляде, в каждом наклоне головы.

Арман уже выехал из Берлина, когда понял, что Берингар прощался с ним, как будто заранее всё знал.

***

В дом Росицких Арман войти не смог. Милош приглашал его, все приглашали, но именно это место стало для Армана самым волшебным в жизни и он не мог заставить себя прийти туда теперь, как будто своими руками выламывал черепицу, бил зеркала и выгонял котов. Поэтому они встретились на окраине города, где красноголовые дома плавно переходили в дороги, леса и поля.

– Не благодари, – первым делом заявил Милош, с которым они не виделись с приснопамятного утра. – Я знаю, что я молодец.

– Адель считает иначе, – не удержался Арман, и Милош страдальчески поморщился:

– Нашёл кого слушать! Её там не было. Выпьем? Ох, ты притащил с собой исчадие Ада, нас с ним ни в одно приличное место не пустят.

Мельхиор задумчиво посмотрел на него и вильнул хвостом. Новый Милош казался ему безопаснее того, который свалился в Лион с неба и стучался к ним в дом с пистолетом, хотя по большому счёту ничего не изменилось.

– Давай лучше пройдёмся.

– Куда собрался? – с наигранным простодушием спросил Милош. – Знаешь, папа одну умную вещь сказал. Цитирую: Арман, конечно, славный мальчик, но иногда его хочется держать на привязи ради его же безопасности. Чуешь, куда ветер дует?

– Чую, – Арман невольно улыбнулся, представив, как пан Росицкий говорит такое. – Он прав, но я себе уже ничего не сделаю, как кто-либо другой…

– Я тебя умоляю, не говори, как моя сопливая сестра, – Милош закатил глаза. – Как будто для этого особое разрешение нужно… Так куда собрался?

– Милош, я боюсь, ты всё-таки стал занудой. Между прочим, Бер ни о чём не спрашивал.

– Он просто любит твою сестру, – объяснил Милош. Арман не понял логики, но предпочёл не переспрашивать. – Это не значит, что я не люблю твою сестру, но ты никуда не денешься, пока не дашь мне чёртов адрес. Знаем мы, чем это кончается. И не вздумай заводить знакомства с интеллигентными стариками. И…

– Милош, я не…

– И не развешивай уши перед глупыми индюками. И не будь слепым ослом… – Милош махнул рукой и рассмеялся, и Мельхиор подхватил его задорным лаем. Похоже, они оба не врали, а Арману по-прежнему казалось, что весь мир вокруг него пропитан ложью. Он заставил себя отвлечься.

– Извини, я не знаю адреса. Я просто решил отправиться куда глаза глядят, – признался Арман. Говорить правду было приятно, и ему сразу стало легче дышать. – Наверное, я вернусь. Все рано или поздно возвращаются… Хочу посмотреть мир, отдохнуть от прошлой жизни. Мне здесь пока делать нечего. Как раз всё уляжется, бывшие маги привыкнут…

– Лотта тоже будет смотреть мир? – уточнил Милош. Что ж, по этой части он всегда был немного занудой.

Арман задумчиво посмотрел на друга, а затем спокойно рассказал о встрече с Шарлоттой. Он нашёл её там же, где встретил в первый раз, когда его потянуло искать старый родительский дом. Лотта сидела на поваленном бревне, кутаясь в тёплый плащ, и наблюдала за птицами в кустах: они копошились среди веток, скакали и ворошили клювами снег, перекликаясь между собой звонкими голосами.

Арман молча присел рядом, посмотрел на пичуг и собрался заговорить, но Лотта опередила его.

– Я их больше не слышу. – Арман обернулся к ней, чтобы увидеть грустное, потерянное лицо. Щёки Шарлотты слегка порозовели от холода, но привычной живости во взгляде не было. – Не понимаю, что они говорят… и они не дают к себе прикоснуться, не дают помочь. Согреть…

Слова оказались лишними. Арман положил ей руку на плечо, Лотта не отодвинулась, но напряглась, словно ей не понравилось это прикосновение. Он не хотел уходить без слов и ушёл, потому что снова почувствовал себя виноватым, однако Шарлотта вдогонку прислала письмо. Ей требовалось время, и она просила только подождать – если он захочет, разумеется.