Книга чародеяний
Шрифт:
Скупого и хмурого признания Юргена, слов Армана и пары-тройки писем не хватило, чтобы убедить пруссаков отпустить Милоша. Поэтому ему на выручку пришло аж трое бывших следопытов и Пауль Лауфер.
– Айда с нами, – шепнул незнакомый парень с круглыми совиными глазами, которого Милош не заметил в темноте и испугался. Что-то звякнуло, стукнуло, заскрипело; сверху потянуло свежим воздухом, снизу пролился слабый свет.
– Примёрз ты, что ли? – поддакнул другой, прислушиваясь и толкая отпертую дверь. Он тоже был немногословен. – Пошли…
Милош осторожно выбрался, поморгал, и его взору предстало чудное зрелище – коридор темницы, на полу которого ковром валялись стражники. Живые, надо полагать, но униженные. Пауль радостно заулыбался и до хруста стиснул его в медвежьих
– Снаружи чисто.
Так что самые горячие споры в бывшем магическом сообществе Милош пропустил, но не жалел об этом ни капли. Собираться вместе стало сложнее, поэтому судьбы вселенной решались почти тем же составом, что в замке Эльц. Идею с временной потерей дара нехотя отвергли, зацепились за то, что колдовство пропало только в одной точке – а точка растянулась, по новым сведениям, как минимум до границы с Российской империей и до африканских берегов. Понадеялись, что с носом остались только те, кто согласился отдать свою историю книге, но эту теорию легко проверили, и она оказалась неправдой. Сэр Дерби спешно отбыл в Англию и даже не попал в шторм, но всё равно не успел: по шажочку, по капельке колдовство пропадало и там, как если бы вспышка заразы, занявшаяся в долине реки Эльцбах, разрасталась и тянула свои лапы дальше и дальше… Кто-то сбежал в Америку, и многие: из знакомых читателю лиц это были братья О'Лири со своими жёнами Идой и Шоной, начавшие собирать вещи ещё после осеннего бала, часовщик Стефан Мартен и ясновидица Эльза фон Беккенбауэр. Последняя оставила записку, в которой напоминала всем желающим, что она так и знала, поэтому покидает свой дом без сожалений и без страха.
Не одна матушка Эльза «так и знала». О преждевременно сбывшемся пророчестве говорили мало, потому что это было по-настоящему больно и страшно, а вот о делах Хартманна судачили на каждом углу – опять же, те, кто знал и был готов слушать, этот круг по-прежнему ограничивался гостями замка и их близкими. Старейшины, доживающие свой последний век по мере сил, разбились на два лагеря: одни «так и знали», имея в виду гибель чародейства и провальную затею с книгой, другие – подозрительного Хартманна. Вопросы о том, почему они тогда ничего не сделали, вторые оставляли без ответа, а первые отбивали аргументом неизбежности и закономерного хода вещей. Им, первым, хотя бы было стыдно.
«Я так и знал», высказался в письме сэр Дерби, когда ему сообщили подробности о прусском после и оборотне. «Оборотням доверять нельзя».
– Я так и знал, – заявил Свен, всю дорогу смотревший в рот своему родичу. Гибель родича его только порадовала, но сознаваться в том, что он не заметил за Робертом ни единого странного словечка, Свен отказывался категорически.
– Я так и знал! – заявлял Эрнест Хольцер вообще по любому поводу. Насчёт книги чародеяний он оказался прав, пусть и под конец, но человека, который всю жизнь из страха и подобострастия подлизывался к Хартманну, слушать не хотел никто.
Одна радость, теперь была счастлива его внучка. Лаура Хольцер наконец-то стала такой же, как все, и это удивительным образом пошло ей на пользу.
Остальное прошло так, как опасались Бер и Милош, и Чайома, и пан Росицкий – большинство предпочло либо замять историю, либо осудить Армана. Магическое сообщество так опасалось правнучки Анны Гёльди, но пало от руки её правнука. То, что Хартманн угробил несколько человек, сестру и сына, никого не волновало на фоне смерти магии, а то, что он собирался делать с книгой чужими руками или сам, никого не волновало в принципе – он же мёртв. Милош ни о чём не жалел, и вскоре с ним согласились другие близкие: чем добиваться справедливого отношения, лучше чувствовать себя в безопасности хотя бы оттого, что прусский посол наконец-то помер и в его голову уже точно не придёт никакая умная мысль. Помимо мадам дю Белле, задержали её бывших гипнотизёров и всех слуг Хартманна, только они уже никому
не могли навредить.Глобальные проблемы чародейства Милоша не волновали: он потратил чудовищно много времени, объясняя сёстрам, что Арман не злодей. Разумеется, именно он уничтожил последнюю надежду колдовства, но объяснить, что по-другому выходило ещё хуже, оказалось сложно. Хана только плакала и махала руками, но она ещё не успела побывать на шабаше, не успела понять, что потеряла – всё было не так, мама в отъезде, папа грустный, коты ушли… Поревёт и перебесится, решил Милош и переключился на старшую. Катаржина беспокоила его гораздо больше. Ещё бы, талантливая ведьмочка, побывавшая на своём первом шабаше прошлой весной… Вот кому жаль всё терять. Он собрался с духом и наконец постучал в дверь.
– Даже не думай! – заявила Катаржина. Милош остановился на пороге, скрестив руки на груди; сестра стояла в такой же позе напротив, гневно сверкая глазами из глубины своей комнаты. Котов в самом деле не хватало, они неплохо оживляли дом. – Не смей говорить мне эту чушь! Я знаю, что он твой друг, но он предатель!
– Послушай меня…
– Не хочу, не буду!
– Катка, ты старше, ты должна понять, – терпеливо, прежде он так не мог, говорил Милош. Пришлось немного поучиться у брата. – Я не говорю тебе, что Арман поступил хорошо. Но если бы он этого не сделал, было бы хуже. Это ясно?
– Почему? Откуда вы всё знаете?
– Потому что книгу хотел получить другой колдун, настоящий предатель, – рассказывать это в такой упрощённой, детской манере было сложно и просто одновременно. Как в той сказке пани Хелены, где злой король обманул доброго рыцаря… – И он прямо говорил, что воспользуется ей для дурных целей. Он хотел подчинить всех магов и людей, чтобы они его боялись и слушались, – не всех, но Катке не нужны детали, и вообще легче приврать, чем забивать ребёнку голову чужими планами. – Он мог устроить войну не только среди нас, но и среди них. Сама книга могла развязать убийства, понимаешь?
– И что? – в глазах сестры вскипали слёзы. – И что в этом плохого? Мы же пережили ту дурацкую войну, и все предыдущие пережили! Если бы мама колдовала, если бы мы все колдовали, нам бы всё было нипочём!
– Бывает магия пострашнее маминой, а мы не единственные люди в этом мире, – устало сказал Милош. – Если бы ты знала, что кому-то будет больно, и могла этому помешать, неужели ты бы не помешала?
Труднее всего было не скатиться в жалкие аргументы вроде «ты просто не понимаешь» и «ты ещё слишком маленькая», хотя и то, и другое было верно: Катка была маленькая, и она не понимала, что такое книга. Вещь, которая едва не заставила Милоша убить своего друга, уже за одно это заслужила смерть, а попади она не в те руки? Не посол с оборотнем – нашёлся бы кто-то другой. Чем дольше Милош размышлял, тем больше понимал, что уничтожение такой мощной штуки было единственным выходом из всего, что они затеяли, и они ещё долго тянули. А пророчество… что ж, рано или поздно сбылось бы само. Не в этом ли его суть?
Удивительное хладнокровие, подумал Милош. Но причины очевидны: он больше не ведьма даже на треть. Интересно, каким человеком он будет теперь? Только бы не занудой по типу Берингара, усмехнулся он про себя. Любопытство, как ни странно, перевешивало неизбежную горечь, а больше всего Милоша успокаивало то, что он прикончил скотину собственными руками – таким не могла похвастать даже Адель.
– Мне всё равно, если бы была магия! – Катка постепенно срывалась на визг. Милош видел, что ей плохо, но объясниться следовало. – Ты ничего не понимаешь! Вы всё у меня отобрали!..
– Катаржина…
На Милоша полное имя действовало как надо, Катке было хоть бы хны.
– Мне плевать, кому там могло быть больно, кто бы там умер! Вы отобрали МОЮ, НАШУ магию!
– Дура! – рявкнул Милош. Надоело. Ещё объяснять этой соплячке, что война никого не щадит, что книга вышла из-под контроля, что люди развивались в своих безжалостных изобретениях, пока магия медленно угасала… Он был рад, что в их большой дружной семье пока никто не умер, но из-за этого некоторые совсем не думали о смерти. Он и сам таким был.