Книга чародеяний

– В самом деле, и очнулся в своём доме, – любезно подтвердил Хартманн, и Милош снова зашёл в тупик. Так мы ничего не помним, нас донесли на ручках, а вы расскажите, как всё было на самом деле. Недурно! Не то чтобы он совсем не мог соображать, но ненависть и шок от чужого нахальства не очень способствовали ясному мышлению. Любопытно, что будет, если сказать ему об Армане? О том, что все всё знают? Берингар просил не навредить Арману, проклятое пламя, эта игра ещё не окончена… И мост скользок для них обоих. Милош-то сильнее, но у Хартманна трость с набалдашником. И если его столкнуть сейчас, ни тебе развенчания убийцы, ни тебе мести.

– Бывает же, – заметил Милош. Кажется, время быть тем же дураком, каким он себя чувствует… и каким его полагает Хартманн. Ввязываться в чужой спектакль не хотелось до одури, но как дойти до замка без потерь и молча, Милош не придумал. – Значит, в Берлине ключи тоже не работают?

– Пока да, – охотно отозвался посол, спокойно глядя перед собой и под ноги. Он точно так же щурился и прихрамывал. Если б Милош не знал, что он здесь впервые, не догадался бы. – Берлин не так уж далеко, полагаю, это временный эффект. За всё приходится платить! Смею надеяться, мои аргументы убедят хотя бы часть нашего любезного сообщества. Любопытно, что думаете вы?

Милош думал исключительно чешским матом, но сделал над собой усилие и проговорил:

– Я с вами согласен, однако меня беспокоят последствия. Кое-кто из старейшин и старших магов высказал мнение, что утраченная вследствие взрыва магия не восстановится. Что мы будем делать, если это правда?

А точнее, имел в виду Милош, что будешь делать ты, человек, уничтоживший колдовство своими руками. Для всего мира это сделал Хартманн и никто иной, но долго ли ему быть героем-победителем опасного артефакта? Если рассказать всю правду, что Берингар и намеревался сделать позже, посол получит по заслугам за все свои преступления, но не меньше прилетит Арману. Как исполнителю пророчества. Если же правду скрыть, за смерть магии ответит Хартманн, но никто и никогда не узнает о том, что он натворил в десять раз больше, гибель Густава останется неразгаданной случайностью, Арман останется неотмщённым… Хорошо, что хоть книги больше нет, но люди и без неё загнали себя в ловушку.

Хартманн поглядел на него всё с тем же вежливым любопытством:

– Как – что делать? Привыкать к новому миру и жить дальше, разумеется. Я понимаю, что в таком случае не обойдётся без скандала, но что ж… мы и ответим.

– «Мы»?

– Старейшины пообещали мне поддержку, – напомнил Хартманн без всякого лукавства. – И я не думаю, что кому-то достанет совести обвинить в случившемся исключительно меня. Идея общая, участие общее, можно сказать – всего сообщества, а виновник один? Нет-нет, не думаю… Это в том случае, если ваши теоретики правы. Лично я склоняюсь к мысли, что полное уничтожение магии – по крайней мере, таким путём – невозможно, но время покажет.

– Осторожно, здесь колдобина, – выдавил Милош, просто чтобы что-то сказать. Он-то наивно полагал, что заставить посла ответить за свои деяния будет проще… Этот человек говорит ему о совести и о том, что он не виноват! Подобная демагогия не убедит Берингара и Юргена, родителей и бабушку, Шарлотту и Адель, но большинство развесит уши, примет и простит, ведь сделать-то они уже ничего не смогут. Проще обвинить оборотня-потомка Гёльди, чем поверить в обман целого прусского посла. А Хартманн придумает что-нибудь новенькое, потому что ему не впервой, да и магия ему лично не первостепенно важна…

Милош честно размышлял о справедливом суде, о мести, о всяких возвышенных вещах. Он даже представил, как общественное осуждение валится на Хартманна, как его, возможно, арестуют… и по старой памяти отпустят… как отыщут доказательства, но ему-то хоть бы хны… Нет, до этого разговора Милош ещё лелеял надежду на то, что они разберутся по совести, скотина получит заслуженного пинка, Армана оправдают, Юргена отпустят, и все счастливы. А вот не складывалось.

Они не спеша подходили к замку, обмениваясь незначительными замечаниями о погоде, как в последние недели… как будто. Берингар не ошибся, теперь посол осторожничал, ведь Милош тоже мог что-то скрывать. А Милош действительно скрывал, только молчал, как пень, не в силах найти решение получше. Магии-то, похоже, в самом деле конец, конец и сообществу, и вскоре никому не будет дела ни до писаря, ни до оборотня, ни до безымянных трупов на дороге! Даже если бывшие маги соберутся, обозлятся и простецким образом порвут Хартманна на кусочки, Арману от этого легче не станет, Густав не воскреснет, а сам Милош не получит совершенно никакого удовольствия.

– Мадам дю Белле арестовали, – сообщил Милош. – Вы представляете? Оказывается, она была виновна в смерти писаря.

– Ну надо же, – Хартманн как будто растерялся и недоверчиво посмотрел на него, да так убедительно, что Милош чуть не взвыл. Оборотень в чужой шкуре строил точно такие же гримасы, пришлось напомнить себе ещё раз, что Арман наверху и может быть только Арманом, а перед ним – скотина. – Обвинение доказано или как в прошлый раз? Я, конечно, перебирал разные кандидатуры…

– Она созналась, – и это правда, а о доказательствах лучше не говорить. Почему – лучше? Хуже! Арман с Бером, конечно, молодцы, но любители затягивать, Милош так делать не хотел и вознамерился предъявить Хартманну прямое обвинение здесь и сейчас, однако что-то его остановило. На крыльце уже маячили знакомые фигуры в мундирах. Берингара среди них не было. Как только они войдут, змея выскользнет из рук, ведь арестовать всеобщего любимца без подробных доказательств от Армана не выйдет, да и кто поверит оборотню…

Как было бы приятно поглядеть на провал, позор, просчёт господина посла, понаблюдать за тем, как он медленно теряет свой авторитет, когда не восстанавливается магия, как все обращаются против него... Кому-то другому, вероятно, было бы приятно, но не Милошу. А вот и решение. Единственное, что могло его удовлетворить, это вид мозгов Хартманна на промёрзших ступенях замка Эльц, и Милош не видел повода себе отказывать. Пусть он больше не колдун, оружие-то при нём.

– Кстати, господин посол, – окликнул он. Роберт Хартманн с готовностью обернулся, и Милош выстрелил ему в голову.

Эпилог

На стене висел светильник. Пан Росицкий немного походил кругами, прежде чем приблизиться к нему, а потом осторожно прикоснулся двумя пальцами; стекло было холодным, но он всё равно отдёрнул руку. Вытянул шею, прищурился, поморгал и вздохнул так горестно, как только мог. Даже металлическая фигурка кота, прятавшая от глаз перекладину и отверстие для подачи газа, его не утешала.

– Может, всё-таки свечи, Корнелик?

– Не думаю, – вежливо сказал Корнель. – Сейчас все так делают, папа. Совсем не страшно.

– Я слышал, что от этого портятся обои и книги, – поделился пан Росицкий, с подозрением косясь на светильник. Ещё одну лампу поставили на столе, но сейчас он её не видел, оттого и не косился.

– Зато будет светлее.

– Может быть, может быть… – беспомощно пробормотал пан Росицкий. Сказать ему было нечего, и всё же он отчаянно скучал по живому огню, которым в своё время щедро поделилась супруга. В свои лучшие годы пани Эльжбета могла наворожить маленькое тёплое солнце. – А трубы, зачем трубы?

– По ним газ попадает в дом, – терпеливо объяснил Корнель раз в пятнадцатый. – Не бойся. Конечно, проветривать придётся почаще, зато тебе будет удобнее читать по вечерам. Попробуем ещё раз?

Милош, наблюдавший за этой сценой от двери, бесшумно отошёл и направился вверх по лестнице. Он подумал, что на досуге надо будет сказать брату много хороших вещей, которых он никогда не говорил, но сейчас хватало иных забот, и одна уже ожидала в своей комнате.

Обо всём, что случилось после убийства Хартманна, Милош узнал задним числом. Поскольку его угораздило пристрелить прусского посла на виду у обалдевших прусских же военных, поначалу ему пришлось несладко: сам просидел под замком до тех пор, пока Берингар, Пауль и ещё пара хороших человек не отыскали посольские письма, обличающие его действия, и не освободили Юргена. С последним помогла мадам дю Белле: она по-прежнему стояла на том, что писарь не мог дойти до финала живым, но покойный Арманьяк окончательно утратил свою значимость, а про Роберта старушке Вивиан пока не говорили. Вот она и выдала пару его тайных убежищ, полагая, что потерялся сам посол… Юрген Клозе был в порядке, хотя и устал, и исхудал не хуже Армана. Он мало рассказал о том, что происходило в заточении, только подтвердил личность врага.