Книга чародеяний

– И проиграл войну, – усмехнулся Арман, не скрывая горечи. – Так, кажется, говорят.

– Войну, исход которой решён заранее и не нами, нельзя проиграть. Я не очень люблю хвалёную неизбежность, как не люблю пророков, но иногда они правы. Чаще, чем хотелось бы, – он немного помолчал, потом устремил честный и открытый взгляд на гостя. – Арман, тебе вряд ли понравится эта фраза, но я понимаю твои чувства. Иногда важнее бросить знамя, но сохранить людей, и ты сделал именно это. Да, они будут недовольны, да, кто-то возненавидит тебя… Только потому что им самим больно, понимаешь?

Арман понял. Он снова почувствовал ком в горле, как при разговоре с паном Михаилом, и уставился в потолок, надеясь сморгнуть слёзы. Юрген то ли намеренно отвлёкся, то ли в самом деле не заметил.

– Надеюсь, что да. Смерть магии, пусть и предначертанная, дастся нам нелегко, и всё равно лучше потерять дар, чем похоронить близких. Кому-то он заменял жизнь, но только свою, – Юрген допил последний глоток залпом и признался: – Я хотел поблагодарить тебя лично.

– За что? – безразлично переспросил Арман. Он думал о ведьмах – о таких, как Лаура, которой будет проще без колдовства; о таких, как пани Хелена, которая и сама справится, и других на ноги поставит; о таких, как Адель, к которой он пришёл.

– За то, что ты дал мне шанс отпустить Вилл, – негромко сказал Юрген. Арман вздрогнул и снова посмотрел ему в глаза. – Нам всем давно пора было это сделать. Спасибо.

Молчание затягивалось, и Берингар появился очень вовремя. Арман обернулся на стук и шаги; Бер выглядел как обычно, не задавал лишних вопросов и только сообщил:

– Мы вернулись. Можете поговорить в любой из комнат, если вам угодно.

Арман неловко распрощался с Юргеном и вышел, ни на кого не глядя. Он чувствовал, что правда на стороне стареющего офицера с усталыми глазами, но не мог отделаться от мысли, что снова кого-то убил. Что-то. Кого-то. Чью-то любовь или чью-то надежду… Позже он привыкнет, пройдёт время, он сам признает, что Юрген был прав. Позже, но не сейчас.

В коридоре было пусто, так что Арман побрёл наугад. Здесь явно готовились к переезду: на стенах виднелись пятна от снятых картин, оставшиеся зеркала и комоды накрыли тканями, да и жизни в опустевших комнатах почти не наблюдалось. Грустное зрелище, но все знали, что скоро всё изменится, нужно только подготовить место, переделать хозяйскую спальню, привезти побольше книг… Арман остановился у той же полки, где весной остановилась Адель, и провёл пальцами по тем же корешкам. На месте «Книги песен» Гейне зияло аккуратное пустое место: она уезжала вместе с молодыми хозяевами.

Быстрые шаги показались Арману знакомыми, он обернулся с тяжёлым сердцем и увидел сестру. Теперь они были похожи, как близнецы: одинаково бледные и худые, с тенями под глазами, с тонкими запястьями и в чёрном, будто в вечном трауре по себе. Арман ждал… Милош обманул его ожидания и вообще не придал значения ни обману, ни сбывшемуся пророчеству – во всяком случае, не стал делать этого при друге. Наверняка от сестры Арман получит по заслугам, ведь ему не могло крупно повезти дважды.

Адель сделала несколько неуверенных шагов навстречу, а потом бросилась ему на шею.

– Как я рада, что ты в порядке, – прошептала она. Арман улыбнулся, уткнувшись лицом в её волосы, и сам не понял, чему рад, как будто до губ дошло сказанное Юргеном, а до мозга – нет. – Плевать, что там произошло для всего мира, главное, что ты жив…

– Я всё уничтожил, – сказал Арман, бесстрашно гладя её по спине. Раньше он боялся, но совершенно зря, ведь Адель больше не причинит никому вреда. Она успела смириться со своим даром, начала подчинять его, но большую часть жизни магическая сила была её проклятием. Не обошлось без удара, без боли, без слёз, но сестра была жива, её поддерживали и любили, и ради этого, понял Арман, стоило всё перенести. – Всё и для всех, и для тебя… Как ты можешь радоваться? Скажи мне, я не понимаю. Все пытаются объяснить, но кому ещё я поверю до конца?

– Мне плевать, – повторила Адель, – что ты там уничтожил. Я всё равно люблю тебя, более того, ты… ты делал это ради меня.

Это так. Арман попросил Берингара рассказать ей основное, потому что время не ждало, а сам он не мог – лечился уже по-настоящему. Он не знал, как вежливо об этом попросить, но оказалось, Бер пришёл к такому же выводу и был готов настаивать. Как бы ни происходили их разговоры, теперь Адель не казалась ни угнетённой, ни разъярённой.

– Ради тебя и ради многих, но теперь всем плохо. Тебе плохо…

– Нет, – созналась Адель и, задрав голову, посмотрела ему в глаза. – Самой странно, но вовсе нет… Помнишь, ты как-то говорил, что сможешь быть счастлив без магии, а я не смогу?

– Помню. Это тогда мы думали, что ты не найдёшь хорошего мужа? – не удержался Арман и окончательно почувствовал себя живым, когда сестра состроила гримасу и ткнула его под рёбра. – Ай.

– Не айкай, притворщик. Милош рассказал, что тебя хоть в театр выпускай.

– Ну надо же, вы виделись. Что ещё рассказал Милош?

– Этот засранец только и делал, что дразнился, – грубо ответила Адель, и её лицо ненадолго окаменело. – Я бы этого старикашку сама придушила, если б вы только дали мне возможность. Но нет, Милошу приспичило стрелять!

– Не злись на него, он предупреждал.

– Не отвлекай меня, – велела Адель. Она снова улыбалась, и Арман невольно отражал её выражение лица, только сейчас бывшего оборотня это не угнетало. Почти. – Арман, почему всё должно быть так, как мы решили? Почему всё должно быть наоборот? Я не могу заставить тебя быть счастливым, но хотя бы попытайся… попробуй сделать что-нибудь для себя. – Арман молчал, и она неуверенно спросила: – Ты уже виделся с Шарлоттой? Она беспокоилась о тебе.

– Это было до… – уклончиво ответил Арман и ничего добавлять не стал. Сердце сжалось от боли, и он не хотел лишний раз расстраивать сестру. Адель прочитала его мысли:

– Давай без этого. Говори прямо, что тебя беспокоит, иначе мы все с ума сойдём.

– Мы виделись, но она пока не готова, – как можно короче рассказал Арман. Сестра кивнула, совершенно не удивившись:

– Это можно понять. Не волнуйся, мы с Бером такое тут сделаем… они будут читать, и разговаривать, и изучать языки, и учиться пользоваться всякими человеческими приборами. И мы наймём людей, которые будут им помогать. Он уже придумал как, нужно будет только подтвердить, что у нас здесь действительно приют для… для странных.

Они ещё немного поболтали о старых знакомых, успешно избегая опасных тем, и наконец разжали объятия. Адель привстала на цыпочки, чтобы поцеловать брата, и заодно шепнула:

– А знаешь, что мне по-настоящему нравится? Наша прабабушка так и останется последней ведьмой Европы. Ну… последней известной ведьмой.

Арман рассмеялся почти искренне:

– Кто о чём, а ты всё о своём!

– Женщина должна думать о семье, – с лицом мученицы выговорила Адель и тоже расхохоталась. Как раньше, абсолютно по-демонически.