Книга Лазаря

Сначала, как я догадывался, дома стояли вплотную к джунглям, но постепенно лес вырубили и сожгли под посадки маниоки и ямса. За полями с посадками, в тени деревьев одиноко стояла хижина бокора. Настоящая уродливая лачуга, видимо, самим бокором и построенная. Неровные стены из тонких древесных стволов, связанных ротангом, и крыша из веток, покрытая пальмовыми листьями. Внешне хижина напоминала самого бокора. Такой же неандертальский вид.

Звуки работающего мотора заставили меня поспешить к первому и самому большому дому, где проживали хунган с мамбо и своими родственниками. Жозеф, водитель фургона и механик нашего дизель-генератора, уже развернулся и сдавал назад, паркуясь для разгрузки. Мамбо стояла перед домом, приветливо улыбаясь и отталкивая ногой черных жертвенных куриц, которые норовили забраться на ее сандалии и клюнуть в ногу. Черная коза, привязанная веревкой за шею к колу, вбитому посреди зеленого травяного пятна, взволнованно блеяла. У ее ног крутился козленок, пытаясь ухватить губами набухший от молока материнский сосок. Детвора с воплями носилась вокруг, предвкушая подарки.

Жозеф поздоровался и протянул мне опись, где были проставлены галочки – что сразу разгрузить в деревне, а что на складе миссии. Подошли двое деревенских мужчин, и мы принялись за работу. Мамбо внимательно следила и указывала, что и куда класть.

Два замороженных отруба говядины, килограммов на пятьдесят каждый, двадцать коробок с крупами и макаронами, четыре тюка с одеждой, шесть мешков удобрений. Я поморщился. Готовить смесь удобрений придется мне, пока Хосе в лазарете. Было невыносимо душно, и пот лил с меня градом. Но в любом случае это было лучше, чем бродить по загону со змеями.

Пересчитывая остатки товара, которые следовало разгрузить на склад миссии, я обнаружил большой прорезиненный мешок с яркими наклейками. Открыв верхний клапан, понял, что это абсолютно новый невод и, судя по весу, очень большой. Когда я вытащил его и отдал йоруба, на десять минут всю деревню охватило бурное ликование. Фейерверков не было, но без песен и танцев не обошлось.

Закрыв дверцы, обратился к водителю:

– Жозеф, ночевать сегодня не будешь. Матиасу нужно в город.

Жозеф разочарованно присвистнул, покосившись на брезентовую палатку, из которой торчала голова Нии.

Я рассмеялся:

– Там все равно у нее больной. Разгрузимся, пообедаешь – и в обратный путь.

Жозеф обреченно полез в кабину. Как и вероятность пропустить свидание с Нией, перспектива трястись обратно в город шесть-семь часов по глиняной дороге никакой радости у него не вызвала. Разгрузив остатки продовольствия в кладовую и скатив пластиковые бочонки с солярой по сходням под навес к генератору, я, грязный и уставший, отправился в душ. Жозеф припустил в сторону лазарета.

После душа вышел наружу и уселся на крыльцо, почти сразу услышав шаркающие шаги Мари и вдохнув запах дыма ее сигарет.

Она молча опустилась рядом. Скосив глаза, увидел, что она протягивает мне запотевшую банку с пивом. Вторую, открытую, поставила на ступеньку перед собой.

Так же молча открыл пиво и отхлебнул.

– Зачем постоянно привозят удобрения? – негромко спросила Мари. – Здесь же Африка, все само растет.

– Почему-то не растет, – ответил я. – Матиас говорил, что состав почвы такой, что быстро истощается. Когда строили деревню, дома ставили вплотную к джунглям. Первый участок под маниоку сразу вырубили и подожгли. Подсечно-огневое земледелие. Так, по-моему, называется. Сняли два урожая – и все. Надо новый участок вырубать и жечь. Благодаря миссии удобрения сюда привозят. В обычных деревнях они местным не по карману.

– Почему в джунглях постоянно все растет? – вяло поинтересовалась Мари.

– Там урожай не собирают. Растения с корнями сгнивают и удобряют почву для других.

Я неожиданно почувствовал слабое дуновение прохладного ветерка. Встал и всмотрелся в западную часть горизонта, где над кромкой леса была видна темно-синяя широкая полоса дождевых облаков.

– Ну наконец-то! – воскликнул я, не скрывая радости.

– Что там? – Мари тоже встала.

– Вон там, на западе, тучи, – показал я рукой. – Дожди идут!

Мари приложила ладонь козырьком ко лбу и посмотрела в сторону, куда я указывал. Темная полоса на глазах ширилась и двигалась к нам, по краям откидывая прочь отдельные бесформенные куски черно-синих кучевых облаков.

Из лазарета выскочил Жозеф и, довольно улыбаясь, побежал в нашу сторону. Видимо, успел. Я сошел с крыльца, собираясь пойти и проведать Хосе.

– Послушай… – услышал я голос Мари. – Я почитала про Лазаря…

– И что там?

– То же, что и Матиас сказал, – тихо произнесла Мари, обняв себя за плечи и смотря в землю. – Только я подумала… Когда Лазарь умер, душа должна была отлететь куда-то… Не знаю… Потом Христос его оживил, и получается, что душа вернулась? Или нет?

– Действительно… – пробормотал я, ухватившись за эту мысль. – Если…

– Думаю, что это всех нас касается, – сказала Мари и, прихватив пиво, зашла в здание.

Ну, конечно, никогда не упустит возможность нахамить. Словами или поступками. Но что интересно – мне даже при усердных размышлениях никогда не пришел бы в голову такой вопрос. Возможно, здесь существует какая-то связь.

– Мари! – запоздало крикнул я ей вслед.

– Чего еще? – откликнулась она.

– Сегодня вечером на шабаш идем. Не забудь!

– Не будет сегодня ничего, командир, – уверенно ответила Мари.

– Ты-то откуда знаешь? – услышав ее обычный противный тон, раздраженно спросил я.

– Бокора нет! – донесся ее голос из коридора. – Курицу ты будешь резать?!

Точно! Я как-то не подумал. Одним из ключевых моментов общения хунгана или мамбо с духами был ритуал принесения в жертву черной курицы, резать которую мог лишь бокор. Еще одна причина терпеть неандертальца.

Заглянув в палатку, увидел бледного Хосе, лежащего с капельницей, и сидящую рядом Нию, довольную и расслабленную стараниями Жозефа.

– Привет, Хосе, ты живой? – весело спросил я, пригнувшись и протискиваясь в лазарет.

Хосе слабо пожал мне пальцы правой руки. Ния встала, уступая мне место, но не ушла, а осталась стоять рядом, озабоченно посматривая на капельницу.

– Хосе, дружище, ты, по-моему, залежался здесь, – нарочито бодро обратился я к укушенному. – Сегодня опять удобрения завезли. Мне что, одному с этой химией возиться? Давай, поднимайся.

Хосе слабо улыбнулся и прошептал:

– Мне этот питекантроп половину руки отрезал. Я думал, что вообще умру.

– Ерунда! – отмахнулся я. – Он тебе жизнь спас. У нас в России на юге такие змеи живут. У них необычная консистенция яда. Очень жидкий. Его невозможно отсосать или жгутом перетянуть. Моментально всасывается. Посмотри сам.

Я закатал штанину и продемонстрировал Хосе старый широкий шрам на левой икре, напоминающий кратер вулкана, который заработал в детстве, упав в открытый колодец теплотрассы и зацепившись ногой за крюк на стальной лестнице.

– Такая же змея, один в один, – продолжил я печальным голосом. – Вот только никого рядом не было – пришлось самому вырезать мясо с ядом тупым перочинным ножичком.