Книга пятничных рассказявок. Желтый том

Открыв холодильник, Домовой увидел маленьких человечков, жующих колбасу в прикуску с огурцами.

— Привет, насяльника, — помахал ему рукой коротышка в зелёном колпаке.

— Какая такая насяльника, — рассердился Домовой, — ну я вам задам, бездельники! Пошли вон из холодильника!

— Никуда мы не пойдёма. У нас контракта есть, — ещё один коротышка достал из кармана мятую бумагу и протянул Домовому, — вот, всё по закону.

Домовой развернул лист, на котором было написано корявыми буквами: “Обязуемся в течение недели выполнять свои профессиональные обязанности” и штук пять подписей.

— Ты холодильнику-то закрой, продукты портятся, — сказал самый маленький коротышка и откусил большой кусок колбасы.

— Щас вы у меня все испортитесь, — Домовой закипел. — Что же вы, злыдни, свои обязанности не выполняете?

— Как так не выполняем? — засуетились коротышки. — Всё как положено делаем: носки разбрасываем, сорим и пакостим по расписанию три раза в день. В холодильнике проводим не меньше семи часов. Больше в нас не влезает, извини, насяльника. А на переработки мы не договаривались. За это отдельно приплатить придётся.

Домовой от такой наглости совсем растерялся и не заметил как коротышки с шумом захлопнули дверцу.

— Это кто такие? — ещё раз спросил Домовой у кота, с усмешкой следившего за их разговором.

— Ну я же говорю, злэльфы или жрэльфы, а, может, и те и другие, поди разбери эти нюансы. Кузьма когда их нанимал, хотел сэкономить, вот и нарвался на эльфобайтеров. Пока у них контракт не закончится, не уйдут.

— Ах, не уйдут, говоришь! Это мы сейчас проверим.

Домовой засучил рукава, открыл дверцу холодильника и храбро шагнул внутрь, закрывая за собой дверь. Оттуда послышались шум, возня и визги. Дверь снова открылась и оттуда по очереди выпрыгивали испуганные и слегка помятые коротышки.

— Моя так не договаривалась, — на ходу выкрикивали они, — беспредел творишь, насяльника. Сам работай свою работу!

Через пять минут в квартире никого не осталось, только кот лежал на диване и с интересом смотрел на Домового, который гонялся за Кузьмой по потолку.

Котобелевская премия

— В глаза ему посмотри внимательно-внимательно, о ноги потрись, мордой потычься и ласковей будь, ласковей! Человеки это любят, — поучал Хвостик.

Дачные коты, сидевшие на заборе, внимательно слушали. Ещё бы, такой же дикарь как они, добившийся невиданных благ, — принятый в семью и забранный в город навсегда.

— Подумаешь, человек! А я, может, свободу люблю! Ни на какую еду её не променяю. Да одно только слово “корм” меня в угнетение приводит. То ли дело — помойка! Хочу — одно ем, хочу — другое! — презрительно фыркнул чёрный кот без глаза.

— А зимой ни одного, ни другого. А корм есть всегда! Хвостик, расскажи ещё раз, как тебя приняли, — жалостливо мяукнул рыжий котяра.

— Сидят они, значит, во дворе. А тут я забегаю, мяукаю так жалобно-жалобно. В глазки смотрю. А потом каждый день за ними по даче бегаю, чтобы понимали — котик я дружелюбный, добрый, от меня радость одна! Тут, главное, быть всё время рядом, чтобы точно забрали. Ну и везение, куда ж без него.

Повздыхали коты, порассуждали и разбрелись счастье искать. А Хвостик пошёл к своим людям. Ничего, он для всех котов своих человеков найдёт и точно получит Котобелевскую премию дома!

Училка

— Лес рук! — Марь Иванна приподняла очки и обвела класс взглядом.

Было в нём что-то такое, что заставило учеников вздрогнуть и опустить глаза на парту. Каждый старался спрятаться от взгляда уже довольно возрастной учительницы.

Она смотрела на класс, как будто стараясь что-то вспомнить. Точно. Есть.

— Сочинение, мы не успели написать сочинение по... по... по...

— Ревизору, — подсказала отличница Леночка.

— Умничка, я так и хотела сказать. По ревизору. Мда. Но программа у нас сложная, поэтому пропустим этот этап. Я уже выставила за него оценки. Не переживайте, двоек и троек не будет. Только четыре и пять. Я и так знаю, кто на что напишет.

На этой фразе Марь Иванна вздрогнула, не сказала ли она чего лишнего, не поймут ли дети всю правду. И строго посмотрела на класс. Нет. Кажется, в этот раз пронесло. Но надо быть осторожнее.

— Чумаков, к доске, дневник захвати!

— А я его дома забыл, — пролепетал несчастный Чумаков.

— А голову ты дома не забыл? — грозно сдвинув брови спросила Марь Иванна.

Повисла неловкая пауза.

Но тут раздался спасительный звонок. Все, включая Марь Иванну, выдохнули.

Уже поздно вечером, дома, Марь Иванна сняла маскировочный костюм возрастной учительницы и с облегчением вытянула щупальца на диван.

Ох, как же утомительна эта школа! С тех пор как она застряла на этой дурацкой планете, ей приходилось маскироваться под видом учителя. А ещё она обладала телепатией. И частенько, чтобы не слушать ужасные ответы учеников, читала мысли и ставила им оценки, не спрашивая.

Но ничего, её сигнал уже поймали и помощь в пути. Какие-то лет десять и она будет дома, на далёкой Альфа Центавре. Но расслабляться рано, впереди Толстой, а, значит, ещё одно сочинение!

Писатели

— Читателю должно быть весело! Чтобы он хохотал, хихикал и посмеивался. Жизнь у него и так не слишком весёлая. Поэтому наша задача его развлечь! — весёлый писатель обвёл всех взглядом и жизнерадостно улыбнулся.

Собравшиеся писатели переглянулись между собой и вздохнули. Этот весельчак порядком всех утомлял. Всё у него было противно хорошо и радостно.

— Да ну, — возразил грустный писатель, — всегда смеяться это для здоровья вредно.

Он глубоко вздохнул.

— Читателю должно быть грустно. Так, чтобы до самой души, до слёз, до настоящих переживаний.

Он всхлипнул, достал платочек и высморкался.

— Страшно! Читателю должно быть страшно! — толстый маленький человечек в очках обвёл всех взглядом и зловеще захихикал.

Бац! Свет в комнате неожиданно погас. Где-то в темноте скрипнула дверь, послышались шорохи и шаги. А следом на разные голоса раздались: нервный смех, всхлипывания и крик ужаса.

Также неожиданно свет вернулся.

— Вот теперь порядок, — в комнату заглянул электрик. — Вы чего тут, испугались? Да не переживайте, это я проводку чинил.

Писатели стыдливо прятали глаза и не отвечали. И только бросали сердитые взгляды на юмориста. Хорошо устроился! На него из темноты смотрят хиханьки с хаханьками, а на авторов других жанров — ужасы, кошмары и всякие маньяки. Останешься тут спокойным.

В углу тихонько улыбалась писательница женских романов. В темноте она успела три раза поцеловаться, два раза ущипнуть кого-то и один раз согласиться выйти замуж. И теперь гадала, за кого именно.