Книга пятничных рассказявок. Желтый том

Будущий попаданец кивнул.

— Хорошо. Тогда подпишите здесь, здесь и ещё вот тут. Отлично. Теперь становитесь в этот круг.

— Так сразу?

— А чего ждать? Давайте быстрее, у нас очередь между прочим из желающих.

Профессор открыл ноутбук.

— В какой век вы хотите?

— Двадцатый, если можно.

— Нет, там уже и без вас тесно. Достигнута критическая масса, так сказать. Девятнадцатый тоже. Выбирайте раньше.

— Восемнадцатый. Там хоть какие-то технологии есть.

— Ага, поставил. Хорошего пути!

Что-то взвизгнуло, и попаданца накрыла тьма.

Вокруг было черным-черно. Как в космосе, где погасли все звезды. Попаданец дёрнул руками, пытаясь выбраться на свет, и сдёрнул с лица стёганое одеяло.

— Что, очнулся, Мишка? Хватит болеть уже. Работы невпроворот.

Над ним склонилась женщина. Откуда-то он знал: это Ирина, третья жена отца. Злющая и склочная мачеха.

— Иди, позови отца, а я пока ужин соберу.

Он вышел во двор, покачиваясь, с трудом привыкая к новому телу. Кто он? Крестьянин? Какая к чёрту историческая личность?!

Около сарая, дюжий мужчина колол дрова.

— А, Мишка. Молодец, быстро на поправку пошел. Сейчас оклемаешься, так свадьбу и справим.

Ещё лучше! Его собирались женить! Попаданцу не нравилось тут все больше и больше. А отец подошёл и хлопнул его по плечу.

— А я говорил попу — не надолго свадьбу откладываем. Михайло быстро на ноги встанет. Мы, Ломоносовы, род сильный. Любую хворь переможем.

У него чуть не подкосились ноги. Восемнадцатый век! А он - Ломоносов! А-а-а-а!

С трудом дождавшись ночи, Михайло бежал. С собой стервец унес только две книги, пару рубашек и тулуп. Может быть, и взял бы больше, но в темноте нашел только это.

Догнав рыбный обоз, идущий в Москву, Михайло был мрачен и на ходу бормотал под нос.

— Убил бы этих учёных-мочёных. Ломоносов! Ведь не обманули гады — действительно историческая личность. Умники! Как я сделаю на его месте больше, если тут замучаешься делать сколько он сам?

Обозники жалели бедного юношу, кормили его. А он не чувствую вкуса глотал пищу, и шептал, шептал, загибая пальцы. Повторяя, раз за разом, чтобы не забыть.

— Теория тепла, с этим, как их… Корпускулами!

— Химия всякая. Лабораторию построить. Не забыть получить твердую ртуть.

— Стекло всякое цветное, и завод стеклодувный.

— Теория электричества, — тут Михайло всегда морщился, опасаясь делать в грозу опыты с молниями.

— Оптика, телескоп, открыть атмосферу Венеры.

— Какой-то аппарат типа вертолета, — здесь память пассовала, он совершенно не представлял, как это выглядит. Но надеялся срисовать хотя бы у Леонардо.

— Метеорология, атлас, геология…

— Руководство по риторике.

— Мозаики. Да, точно, еще мозаики. “Полтавская битва” кажется...

Пальцев всех обозников не хватило бы загнуть для всех будущих дел. А сани с рыбой всё ближе и ближе подходили к Москве. Когда показались златоверхие купола златоглавой, Михайло громко вскрикнул. Обозники улыбнулись между собой, считая, что юноша потрясен видом. А несчастный попаданец пораженно лопотал одними губами:

— Боже, он же еще и стихи писал! Нет! Верните меня назад!

Но пути обратно не было. А над Историей России и мировой наукой нависла нешуточная угроза.

Грека

Ехал Грека через реку… С детства мучает меня эта скороговорка. Куда ты ехал, таинственный Грека? Зачем остановился на мосту? Что разглядывал в тёмной холодной воде? Зачем рак — цап? Чем закончилось ваше противостояние?

Может это отзвук древнегреческих мифов? Ехал Геракл через Лерну, схватился с Гидрой. Или это был Одиссей, а под личиной невинного рака скрывается ужасная Харибда? Молчат герои, не хотят раскрывать инкогнито.

Или это было позже? Третий или четвёртый век, Георгий Победоносец, мост, змей… Нет, вряд ли, моста там точно не было. И рак это не змей. Хотя сколько лет прошло, инфляция, змея секвестировали.

А может было и вовсе не так? Скажем, Доменикос Теотокопулос, более известный как художник Эль Греко. В час перед сиестой ехал себе через мост Толедо в Мадриде. Засмотрелся на воду, и почудилось ему нечто. Этой же ночью написал художник великое полотно “Укрощение Левиафана”, ныне утерянное.

Стоп! А если это был маршал Гречко? Сорок пятый год, Берлин, весна, сумерки, холодный ветер, мост через Шпрее. “Внимание, внимание, говорит Германия. Сегодня ночью под мостом поймали…” Народное творчество врать не будет!

Хотя, а вдруг эта скороговорка — потерянный катрен из предсказаний Нострадамуса? Как такая версия? И расшифровывается как предупреждение всей Греции: мол, осторожнее, ждет вас греки дефолт, сидит под мостом МФВ, караулит, как цап за кошелек!

Молчит Грека, не отвечает. Щурится хитро, помахивая пойманным раком. Ну, и ладно, некогда нам с тобой рассусоливать. Ещё дел столько, столько непонятного: кто были эти странные воры Карл и Клара? Что за Саша нарушала правила дорожного движения? Чья эскадра лавировала, лавировала да не вылавировала? И что за “дрова”, в конце-то концов, имелись в виду?

Пароль

Подозрительный тип, видимо бездомный, увязался за Олегом Ефремовичем от метро. То плёлся позади, то вдруг обгонял, останавливался и всматривался в лицо.

Олег Ефремович почти подошёл к дому, когда странный человек подскочил к нему и схватил за рукав.

— Я так и знал! Это ты? Правда?

— Что вы хотите?

— Это я, Ышхышыгр. Не узнал? Уже месяц тебя ищу.

— Совершенно вас не знаю.

— Да ну?! Хватит прикидываться, Шампазугр. От центра пришла шифровка: снимаемся с этой планеты. Признана бесперспективной. Всю сеть сворачиваем.

— Вы бредите.

— Шых! Точно! Ты же под легендой. Сейчас, разблокирую тебе память. Как там эта фраза была…

Незнакомец остановился, задумавшись и выпустил рукав Олега Ефремовича. Тот не стал дожидаться, когда псих снова начнет приставать и ускорил шаг.

— Вспомнил!

Сумасшедший кричал ему в след.

— Красная лошадь хочет колбасу!

Олег Ефремович обернулся и на ходу покрутил пальцем у виска.

— Шых! Стой! Зелёная лошадь хочет пельмень!

— Идиот, — буркнул Олег Ефремович, ещё прибавляя шаг.