Книга тайных желаний

Фазелис даже не подумала прикрыться.

— Иногда он наблюдает за тем, как я купаюсь, — объяснила она мне. — Нужно было предупредить тебя.

Похотливый старикашка. Видел ли он меня, когда я, голая, выходила из бассейна в каплях воды?

На лице тетрарха промелькнула тень узнавания.

— Ты дочь Матфея, которая обручилась с Нафанаилом бен-Хананией. Без одежды я не сразу вспомнил тебя. — Он шагнул ко мне. — Посмотри на это лицо, — заговорил он, обращаясь к Фазелис, словно я была изваянием, предназначенным для созерцания и обсуждения.

— Оставь ее, — бросила Фазелис.

— Само совершенство: большие, широко посаженные глаза, высокие скулы, пухлые щеки. А рот… никогда не видел ничего красивее. — Он подошел ближе и большим пальцем обвел мою нижнюю губу.

Я свирепо уставилась на него. «Чтоб ты охромел, ослеп, оглох, онемел и лишился мужской силы».

Палец скользнул по щеке, пополз вниз к шее. А если я сбегу, что тогда? Пошлет ли он за мной солдат? И решится ли на что-нибудь похуже простого поглаживания по лицу? Я замерла: если вытерплю, возможно, он от меня отстанет.

— Будешь позировать моему художнику, он сделает набросок твоего лица.

— Хочешь изобразить ее лицо на мозаике? — спросила Фазелис, оборачиваясь тканью.

— Да, — подтвердил Антипа. Юное и чистое. То что надо.

— Я не позволю изобразить себя на мозаике. — Мои глаза встретились с его крысиными глазками.

— Не позволишь? Я твой тетрарх. Однажды меня назовут царем, как прежде — моего отца. Я заставлю тебя, если пожелаю.

Фазелис встала между нами.

— Принудив ее, ты оскорбишь ее отца и жениха. Решать тебе. Тетрарх ты.

Было видно, что она умеет справляться с его капризами.

Тетрарх стиснул ладони, словно обдумывая ее слова. Пока длилась короткая пауза, я размышляла, следует ли мне предъявить себя миру не с помощью писаний, но в кусочках битого стекла и мрамора. Могло ли видение, в котором мне явился образ моего лица на диске крошечного солнца, относиться к мозаике во дворце Антипы?

Я ухватилась за край скамьи, и тут в голову мне пришла идея. Не раздумывая о возможных последствиях, об опасностях, которые могли подстерегать меня в будущем, я вздохнула и сказала:

— Мое лицо будет на мозаике, но при одном условии. Вы должны освободить моего брата, Иуду.

Антипа захохотал, а Фазелис опустила подбородок, пряча улыбку.

— По-твоему, я должен отпустить преступника, который участвовал в заговоре против меня, из одного лишь удовольствия лицезреть твой образ на полу моих бань? — поинтересовался тетрарх.

— Да, — усмехнулась я в ответ. — Брат будет благодарен и прекратит мятеж. Родители станут благословлять тебя, народ назовет тебя милосердным.

Последние слова попали в самую точку. Тетрарха презирали его же люди, а он жаждал титула царя иудейского, который принадлежал его отцу, правителю Галилеи, Переи и всей Иудеи. Антипа пережил горькое разочарование, когда отец разделил царство между тремя сыновьями, причем ему досталась меньшая часть. Не снискав отцовского благоволения, Антипа днями напролет искал одобрения Рима и любви своего народа. Однако не получил ни того, ни другого.

— Возможно, она права, Антипа, — заметила Фазелис. — Подумай об этом. Можно ведь сказать, что твое милосердие — знак благоволения к жителям Галилеи. Это может расположить их сердца к тебе. Они станут осыпать тебя похвалами.

От матери я научилась искусству обмана. Я скрывала наступление зрелости, прятала чашу для заклинаний, зарыла свои записи, придумывала поводы, чтобы встретиться с Иисусом в пещере, но именно отец надоумил меня, как заключить презренную сделку.

— Освободить мятежника было бы великодушным поступком с моей стороны, — закивал Антипа, соглашаясь. — Неожиданным и даже ошеломляющим жестом, что привлечет ко мне еще больше внимания. Я объявлю об этом в первый день недели. — Он повернулся ко мне: — А на следующий день ты начнешь позировать.

— Я начну, когда увижу Иуду собственными глазами, и только тогда.

XXVII

Иуду доставили к нашим дверям через двенадцать дней после моего визита во дворец. Он был изможден и грязен, немытые волосы спутаны, живот ввалился, рубцы от ударов плетью загноились. Левый глаз так заплыл, что осталась лишь щелочка, но в правом горело пламя, которого раньше я не замечала. Мать бросилась к нему с причитаниями. Отец стоял поодаль, скрестив руки на груди. Я подождала, пока мать вдоволь наглядится на Иуду, и взяла его за руку.

— Брат, — сказала я.

— Ты должен благодарить сестру за свое освобождение, — подхватила мать.

Мне ничего не оставалось, кроме как посвятить родителей в свой план: я не сомневалась, что Антипа заговорит об этом с отцом. Но Иуде знать о моем вмешательстве было не обязательно. Я умоляла родителей сохранить все в секрете от него.

Мое соглашение с Антипой оставило отца довольно равнодушным — он хотел лишь порадовать тетрарха, но мать, как и следовало ожидать, ликовала. И только Йолта, милая Йолта, расцеловала меня в обе щеки.

— Я боюсь за тебя, дитя, — заговорила она, выказывая признаки некоторого беспокойства. — Будь осторожна с Антипой. Он опасен. Никому не проболтайся о мозаике. Дело может обернуться против тебя.

Пока мать излагала эту причудливую историю. Иуда сверлил меня здоровым глазом, то и дело щурясь.

— Твое лицо поместят на полу римских бань, чтобы Ирод Антипа и его приспешники могли ухмыляться, глазея на тебя? — спросил он. — Лучше бы ты оставила меня гнить в Махероне.

На следующий день Ирод Антипа прислал за мной.

Меня усадили на низенький трехногий стул в фригидарии. С помощью шнура и колышка мастер очертил большой круг, по крайней мере три двойных римских шага [11] в диаметре, а затем принялся делать набросок моего лица на полу тонко оточенным угольным стержнем. Он стоял на коленях, сгорбив спину и старательно работая над рисунком. Иногда он стирал линии и начинал все сначала. Мастер выговаривал мне, когда я начинала шевелиться, вздыхала или закатывала глаза. Позади него подмастерья дробили стеклянные диски, превращая их в разноцветные тессеры [12] с ровными гранями — красные, коричневые, золотистые и белые, каждый размером с ноготь большого пальца младенца.

11

Один двойной римский шаг составлял около 1,48 м.

12

Элемент мозаичного набора в виде кубика из камня или смальты.