«Книга Всезнания»
Шрифт:
— Может, будешь злиться на Хоффмана? — искал лазейку к спасению Савада.
— Я его не трону, иначе Киоко убьют! А ты… это ты не смог защитить ее! Я тебе верил!!!
— Братик, не надо, это я виновата! — Киоко потащили назад, Хоффман быстрым шагом удалялся с невеселой цирковой арены жизни.
— Почему ты здесь? — крикнул Тсуна, продолжая парировать удары боксера, но не нанося ни одного сам.
— Прислали письмо!.. Через… ммм… — ей заткнули рот. Заткнули рот и потащили за склад, как тряпичную куклу. А в лодыжки продолжали впиваться узлы, и из глаз девушки всё же брызнули слезы: попытки сопротивления причиняли адскую боль. Но она
А Тсуна продолжал отступать от склада под натиском молниеносных мощнейших ударов. Выбора не осталось.
— Прости, старший брат, — прошептал Савада, а в следующую секунду яркое оранжевое пламя, вырвавшееся из его перчаток, ослепило боксера. Рывок, удар, и время замерло. Устроилось на траве, рядом с упавшим ничком боксером. Удар ребром ладони в основание шеи — очень удобный прием, если надо лишить противника сознания. Вот только овладеть им на должном уровне довольно сложно: ударишь послабее — противник продолжит бой, ударишь посильнее, особенно с Пламенем на перчатках, — кто знает, сумеет ли противник когда-нибудь подняться. Тсуна точно знал, что Рёхей поднимется. Он больше не сомневался в себе.
Савада бросился в погоню, не бросив на Рёхея и взгляда. Он не проверил его пульс, не прислушался к дыханию, не посмотрел, целы ли позвонки. Он просто мчался вперед, будучи уверенным в своем ударе. Завернув за угол, Тсуна увидел бежавшего со всех ног к лесу немца, которого окружила толпа охраны, а примерно на середине этой дистанции двое довольно сильных на вид мужчин тащили упирающуюся Киоко. Серые брюки девушки были все в земле, некогда белая блуза потеряла лоск и местами порвалась, обнажив покрытую мурашками кожу.
С утра прогноз погоды обещал понижение температуры до нуля.
Тсуна на полной скорости мчался к мужчинам, будто и не очень спешившим за боссом — можно было перекинуть Киоко через плечо и оказаться рядом с хозяином в пару минут! Но они не спешили. А в глазах их застыла странная отрешенность, словно у смертников, надевающих пояса шахидов… И Савада понял, что надо остыть. Что-то во всем этом было не так.
Подбежав на расстояние пистолетного выстрела, Тсуна ожидал немедленного открытия огня, но его не последовало. Просто смуглый мужчина, очень похожий на египетских рыночных торговцев, что с громкими криками пытались всучить туристам поддельные украшения, вдруг остановился и прижал к себе Киоко. Черные глаза его будто превратились в две пугающих бездны, а пиджак распахнулся.
Савада никогда не видел ничего подобного. Он не видел людей, глядящих на врага со смесью презрения, ненависти, отчаяния, решимости, жажды жизни и обреченной готовности умереть. Он не знал, что безумный блеск в глазах смертников совсем не безумен. Араб готов был умереть и знал, на что шел. Боялся, но не собирался отступать. И наркотика в его крови не было — только вера в собственную правоту разъедала душу…
— Не подходи, иначе всё взорвется! — ломанный японский, который сложно было понять. Но не понять его всё же было невозможно.
Тсуна никогда прежде не видел поясов шахидов, начиненных тротилом, гайками и гвоздями без шляпок. Теперь он знал, как выглядит оружие почти массового поражения — небольшая вещь, способная уничтожить толпу.
— Не надо, погоди! — крикнул Савада и остановился. Напарник араба, европеец с арийскими чертами лица, выхватил из кобуры пистолет. «Хорошо, что у меня костюм бронированный», — подумал Тсуна, и словно в ответ на эти мысли немец прицелился ему
в лоб — чуть ниже ярко-рыжего Пламени Неба.— Давайте договоримся?
— Просто стой и дай нашему хозяину уйти, — араб явно не понимал японских слов, говорить с ним было бесполезно. Он повторял заученные слова, ломая их ужасным акцентом, а Тсуна думал, что же делать.
— Я отойду. Отойду! — сказал он и медленно двинулся назад. Идти спиной вперед было неудобно. Разворачиваться — опасно. И Тсуна, осторожно нащупывая дорогу, медленно выходил с линии обстрела. Как только невидимая черта была преодолена, парень развернулся и помчал со всех ног назад. Верная охрана Хоффмана праздновала победу.
Гокудера всё еще пытался нанести Такеши сокрушительный удар, но в рукопашном бою они были примерно на одном уровне. И выбежавший из-за складов Савада увидел довольно неприятную картину: мечник, вытирая с разбитых губ кровь, исподлобья смотрел на друга и тяжело дышал, ссутулившись и слегка пошатываясь. Гокудера же, стоя на одном колене чуть поодаль, не замечал, как мерзлую землю у его ног орошала алая влага, обильно покидавшая тело: капилляры в носу очень чувствительны, и сломанный нос курильщика щедро одаривал живительным кармином мертвую траву. Хаято уже собирался встать и снова атаковать, когда между ним и его целью вдруг выросла смутно знакомая фигура. Сквозь пелену ярости Ураган Вонголы осознал, что в ней было нечто очень важное, родное, то, что нельзя было просто сдвинуть с дороги…
— Гокудера, не надо! — голос долетел до подрывника словно сквозь вату. Фигура приблизилась, алое марево перед глазами начало меркнуть.
— Ты же мой друг, ты же не причинишь вреда хорошим людям, правда?
Хорошим? О ком речь? Об этом бейсбольном идиоте, пытающемся отнять у него Джудайме?! Да он не!..
— Не надо, Гокудера! Мы же друзья. Давай вернемся в Намимори, слышишь? Будем есть мороженое и запускать фейерверки. Только ты умеешь их так здорово запускать, чтобы всё небо сразу расцвело. Эй, слышишь? Не бросай меня, Гокудера.
И он услышал. Огненные блики, захватившие сознание, начали затухать. Алое марево расползлось по миру, словно дым рассеял мощный порыв вера. Что он делал? Бил Яма… Что?!
— Чёрт! — простонал Хаято и упал на землю. — Чёрт, чёрт, чёрт!
Кулаки с яростью врезались в землю, и он уже не слышал, как босс спрашивал Ямамото, в порядке ли он. Тот сплюнул, и на траву упали алые капли.
— Не в порядке, спасибо Гокудере. Но не волнуйся, я его не собираюсь трогать, если он прекратит ерунду нести. Мы все друзья, какого черта, Хаято?!
Никогда раньше Такеши не называл его по имени. Он всегда улыбался, прикидывался дурачком и урегулировал конфликты, не предъявляя окружающим претензий. Просто прятал в себе то, что сказал сейчас, под действием демонического артефакта, обнажающего самые темные закоулки душ.
— Зачем мне какое-то там место «Правой руки», что ты себе напридумывал?! Мы все друзья, в одинаковой степени! И для меня одинаково важны что Тсуна, что ты, что Рёхей… Что ты вечно цепляешься за этот «титул», как ребенок за игрушку? Очнись уже! Это не я идиот, а ты! Вместо того, чтобы дружить, хочешь служить, вместо того, чтобы искренне смеяться, зацикливаешься на какой-то чуши! Мы не коллеги, не босс и подчиненные, не Хранители и лидер мафиозного клана! Мы — друзья! Так какого чёрта, Хаято?! Для тебя что, важен только титул, а дружба — плевать на нее?! Что ты творишь всё это время? Тебе на нас что, плевать?!