Книга юного конструктора, том 1
Шрифт:
Пока добрался до аэропорта, Мартин Зусман израсходовал целую пачку бумажных платков и, вылезая из такси, сжимал в руке мокрый ком бумаги, а теперь вот и платки кончились, он утер лицо рукавом, без толку, пот лил градом. Надо купить новую пачку платков — он метался туда-сюда, отчего только еще сильнее вспотел. В конце концов решил идти прямо к выходу на посадку, как можно медленнее, и сесть там, может, перестанет потеть, если не будет двигаться. Он злился на себя: неужели трудно было сообразить, что надевать теплое белье сейчас, когда и без того не замерзнешь, — полный абсурд. В Кракове его встретят, в теплом такси отвезут в теплую гостиницу, где будет возможность переодеться, вот тогда-то, перед поездкой в лагерь, и надо бы одеться
Мартин кипел. Ненавистью к себе. Тридцать восемь лет — и по-прежнему не в состоянии самостоятельно одеться в соответствии с обстановкой и ее требованиями. В голове мелькнуло выражение «приспособленный к жизни» — как часто он слышал: «Этот ребенок совершенно не приспособлен к жизни! Совершенно не приспособлен! Но к счастью, у нас есть Флориан!»
От «приспособленности к жизни» и до «воли к жизни» недалеко. Мартин знал или думал, что знает, насколько все это взаимосвязано. Неразрывно. Поднимает вверх или сообща тянет вниз. У индивидов, семей, общественных групп, целых сообществ. Ему повезло: неприспособленность к жизни не привела его жизнь к скорому концу, воля к жизни у него могла надломиться, но он все равно мог еще долго идти по жизни надломленным. Но ему становилось страшно, когда в СМИ раз за разом объявлялись советчики «по вопросам жизни» и начинали мелькать их идеологические фразы: «Надо уметь отпускать», «Надо научиться падать»… Они понятия не имели, о чем говорят. Все это можно исследовать на раскопках, на четырех археологических слоях, там всегда можно очень точно датировать, когда что началось: отпущение, падение, смерть, которую проповедовали советчики. Третий слой.
Прямо у выхода к контролю безопасности перед ним предстала на удивление странная картина. Ему показалось, будто в гуще пассажирских потоков противостоят друг другу две команды, одна в желтом, другая в синем. Там что, какая-то игра, какое-то состязание? Нет, не игра, но состязание, в некотором смысле. Молодая женщина в желтом заговорила с ним:
— Извините, сударь, вы летите в Польшу?
— Да, — сказал он.
Она посмотрела на него, он смутился — что она подумает, глядя на его потное лицо, на воспаленные глаза? Она улыбнулась и быстро продолжила: она активистка правозащитной организации «Stop Deportation» [55] и…
55
Прекратите депортацию (англ.).
— Как вы сказали?
— Stop Deportation, — повторила она и показала на слоган на майке:
— Дело в том, что тут пытаются депортировать человека, который…
Теперь подошел парень из синей команды, полицейский, сказал:
— Вас беспокоят, сударь? Для информации: речь здесь идет о разрешенном митинге, но, если пассажиры недовольны, мы можем этот митинг разогнать.
56
Без границ, без наций, прекратить депортацию (англ.).
— Нет-нет, — сказал Мартин Зусман, — все о’кей, о’кей. Меня никто не беспокоит.
Он несколько раз утер пот со лба. Полицейский кивнул, отошел, заговорил с другим пассажиром, к которому обращался активист.
Зусман узнал, что выдворяют чеченца, которого на родине подвергали политическим преследованиям и пыткам. В
ЕС он приехал через Польшу. И теперь его высылают в Польшу, а оттуда передадут в Россию. Власти считают Россию для чеченцев надежным местом. Чистейший цинизм. Ведь неоднократно доказывали, что высланные в Россию чеченцы исчезают в застенках. Женщина дала ему листовку.— Вот он, — сказала она. — Аслан Ахматов. Он травмирован, ему грозят новые пытки и смерть. Это скандал с правами человека, месье. Вы со мной согласны? Здесь написано, каким образом вы, пассажир, можете воспрепятствовать высылке, если увидите в самолете этого человека. Потребуйте разговора с пилотом и предложите ему отказаться от участия в высылке — по гуманитарным причинам или по причинам безопасности полета. Он обладает на борту властью, он может отказаться перевозить пассажиров, которые летят недобровольно.
Она говорила все быстрее, а он тем временем читал листовку.
— Там все написано! Откажитесь занять свое место и пристегнуть ремни, обратите внимание других пассажиров, что речь идет не об обычной перевозке, а об акте насилия и…
— Извините, — сказал Мартин, — но здесь написано: рейс LO 236 на Варшаву. А я лечу в Краков!
— Ой! Простите! Я… ну конечно. Спасибо. Спасибо за терпение, за понимание. Сохраните листовку, пожалуйста! Ради общей информации. Депортаций все больше и… спасибо! Хорошего дня!
Она отвернулась, секунду он провожал ее взглядом, она заговорила с другим пассажиром, на спине ее футболки красовалась надпись: «Resistance is possible» [57] .
Когда все пассажиры заняли свои места и посадка закончилась, одна из женщин встала и пошла по проходу, заглядывая то налево, то направо в ряды кресел. У перехода в бизнес-класс дорогу ей заступила стюардесса:
— Вы ищете туалет, мадам? Он в хвосте самолета. Но сейчас туалетом пользоваться нельзя, мадам. Будьте добры, вернитесь на свое место и пристегните ремни.
57
Сопротивление возможно (англ.).
— Я не хочу в туалет, — сказала женщина и громко добавила: — Я хочу поговорить с капитаном! В этом самолете должен находиться человек, который летит недобровольно. И я хочу знать…
— Прошу вас! Вы должны…
— Мы должны знать, вправду ли он находится в самолете против своей воли. Будьте добры, вызовите капитана! — Она обернулась, пошла назад по проходу. — Медам, месье, в самолете находится человек, которого хотят выдворить из страны. Пожалуйста, помогите, чтобы этот человек…
— Прошу вас, мадам! Вернитесь на место и…
Женщина упрямо шла дальше, миновала ряд, где сидел Зусман.
— …мы должны дать ему возможность покинуть самолет.
Сосед Мартина Зусмана смотрел в газету, женщина в кресле возле прохода закрыла глаза, мужчина рядом с ней, у окна, тщательно протирал смартфон.
Мартин Зусман встал, чтобы лучше видеть происходящее. Рядом тотчас выросла стюардесса, предложившая ему сию минуту сесть и пристегнуть ремни.
— Да, — сказал он, — минутку! Я только хотел…
Он открыл крышку багажного отделения, чтобы достать из сумки пачку никотиновой жвачки, женщина остановилась, повернулась к одному из пассажиров и спросила:
— Вы господин Ахматов?
Мужчина не реагировал. Надвинул на лоб капюшон, прижал подбородок к груди.
— Вы говорите по-английски, сэр? Вы мистер Ахматов?
Матеуш Освецкий поднял взгляд, покачал головой. Женщина помедлила, в первую минуту она не была уверена, отрицал ли он, что говорит по-английски, или же отрицал, что он искомое лицо. Они смотрели друг на друга. Матеуш не понял в точности, о чем речь, но сообразил, что женщина затягивала отлет, и ненавидел ее за это. Смотрел ей в лицо, их взгляды встретились и…