Князь Игорь. Витязи червлёных щитов
Шрифт:
Пели все. Пели о молодом месяце-князе, сердце которого навек полонила красна девица-заря, о его тоске по вольной жизни, о его молодых годах, что безвратно отлетели белыми лебедями за далёкий горизонт… Пели все.
А князь с княгиней сидели во главе стола, как лебедь с лебёдушкой, и оба седые, молча смотрели друг на друга, и слезы блестели на их глазах.
Я в чистому пол i , у чистому пол i з д i вчиною стр i вся, з д i вчиною стр i вся…И
Песня замерла. Очарование рассеялось. Затихли звуки в далёких тёмных уголках, и гридница вновь вздрогнула от грома голосов, возгласов восторга, от топота ног.
– Слава Бояну наших времён!
– Слава песельнику Славуте!
А он сидел, закрыв глаза, и ждал, когда уймётся это неистовство. Он давно привык к такому бурному проявлению благодарных человеческих чувств, так как лучше, чем кто-нибудь иной, знал, какую великую силу имеет песня, музыка и слово.
– Кто же Славута в самом деле?
– спросил Ждан, когда Кузьмище немного пришёл в себя.
– Боярин, а по его словам получается, что он, как и мы - простолюдин, в его доме полным-полно богатств и всякого оружия и книг, а поёт, как вольная птаха, как соловей! Знается запросто с князьями, а держится, как обыкновенный, безродный человек! Кто же он такой будет, скажи на милость?
Разомлелый от сытого княжеского угощения Кузьмище вытер широким рукавом пот с лица, уставился на Ждана выпуклыми глазами.
– Справедливый он человек! Вот оно что! Не одного смерда выручил от боярской или тиунской издёвки, не за одного гридня заступился перед самим князем!
– Да кто же он? Откуда? Какого рода?
– допытывался Ждан.
– Всё о нём знать хочется!
– Говорят, он ещё и волхв, ворожей, - сказал Стоян и тряхнул белокурыми кудрями.
– И колдовать умеет, и кровь заговаривает, и волком обратиться может, если нужно, и Даждьбогу и Перуну поклоняется…
– Ну, не болтай лишнего, сестринец! [33]– оборвал Стояна Кузьмище.
– Мало ли что зазря пустозвонят!
[33] Сестринец– племянник, сын сестры.
– Дыма без пламени не бывает, - не сдавался распалённый от хмельного молодец.
– А ещё рассказывают, когда князь нашёл его мальцом среди тёмного леса, среди непроходимых болот, куда затянули его к себе в науку лесовики и русалки…
– Придержи язык, Стоян, и не городи вздор!
– оборвал гридня Кузьмище.
– Если хочется знать всё как есть, то слушайте… Я и вправду знаю, как это было.
– Расскажи, Кузьма, расскажи!
– обратился к нему Самуил.
– Пускай и молодь послушает…
– Ну, так ладно, - Кузьмище навалился грудью на стол и обвёл взглядом своих слушателей.
– Было это, кажись, с полсотни лет тому назад. Старый князь Всеволод, отец нашего князя Святослава, пошёл однажды с войском на половцев, которые прорвались тогда аж за Десну, до Днепра, и сплошь разоряли там села и городки. Прослышали про то половцы, что вышел на них князь Всеволод, и дали стрекача. Опечалился князь, что не удалось ему встретиться с ворогом и отбить полон,
– Ну, чего плачете, чада? Я же не половец!
– сказал им князь.
– Где родители ваши?
– Батька с мамкой там, - махнула в сторону лесной чащи дивчинка, - убитые лежат…
– А как же вы?..
– Мы в кустах сховались… А всех наших нету. Кто убитый, кого в полон потащили… Одним нам посчастливилось.
– Как звать-то тебя?
– Дариной.
– А малого?
– Меня… Славутой кличут, - поднял на князя заплаканные глаза хлопчик.
Князь задумался. Что делать с детками малыми? Оставить здесь - погибнут непременно…
– Со мной поедете?
– спросил их.
– Поедем - смело ответил Славута.
– Если только коней дашь…
Так Дарина и Славута попали на княжий двор. Поселили их у бездетной кухарки князя, пускай, мол, к работе приучаются. И стал бы дворовым человеком - поваром, конюхом или, в лучшем случае, гриднем. Но судьба уготовила ему иной путь.
Тут Кузьмище умолк, протянул заросшую черными волосами руку к корчаге и налил кружку кваса… Выпил, крякнул, утёрся кулаком. Никто из слушателей, а слушали все, кто сидел поблизости, не шелохнулся. Интересно рассказывал старый!.. Даже Самуил недвижно сидел задумчиво.
– И судьбой этой стал наш князь Святослав, тогда ещё - малолетний отрок, как и Славута, - продолжал дальше гридень._ А произошло такое. Славута сызмалу любил петь и играть на сопилке [34] , на бубне и гуслях. Дедушка, сказывал, его научил. И как сопилки вырезать показал. Вот однажды за городскими валами, под горою, срезал малец веточку калины, сел под кустом и стал мастерить дудку. И не заметил, как подошёл к нему чернявый хлопчик в богатой одежде: шёлковой рубашке, бархатных штанах да в красных сапожках на серебряных подковках. В руках у него - небольшой, но умелыми мастерами князя сделанный лук, а за спиной
[34] Сопилка– народный духовой инструмент, то же что и свирель.
– тул со стрелами.
– Как тебя звать?
– спросил чернявый, как оказалось потом, княжич.
– Славутой.
– А меня - Святославом… Ты что тут делаешь?
– Сопилку. Разве не видишь?
– И ты умеешь играть на ней?
– Умею.
– А ну-ка, сыграй!
Маленький мастер не спеша закончил сопилку, приложил её к губам и заиграл.
Княжич стоял, как зачарованный. Глаза блестели.
– А ну, дай-ка мне!
Славута протянул дудочку. Княжич надул щеки, подул, но послышалось лишь тихое шипение.
– Да она же не играет!
– Надо дуть умеючи.
– А ты научи!
Славута показал, как следует поджимать язык, как складывать губы и дуть, когда прижимать пальцами и открывать дырочки. Княжич оказался сообразительным хлопчиком и скоро у него начало получаться. Не песня, конечно, не музыка, а протяжный тихий свист, который изменялся, когда он закрывал или открывал дырочки.
Святослав обрадовался.
– Давай меняться! Я тебе лук - а ты мне сопилку!
Славута пожал плечами.