Князь поневоле. Потомок Ермака

— Вылазь!

Мой крик заставил изобретателя пулей выбраться из кареты и лосем ломиться в придорожные кусты. Семён же пару раз выстрелил в противоположную от дороги сторону и жестом показал мне двигаться за изобретателем. Препираться я не стал и сразу побежал в "зелёнку", нашаривая в кармане пальто патроны россыпью.

Едва я ворвался в ближайший придорожный лесок, как чуть ли не столкнулся с человеком, словно сошедшим со страниц старых историй про разбойников. Он был высоким, одетым в какое-то тряпьё, с длинным кинжалом в руках, без части и без того успевших погнить зубов. Незнакомец явно не ожидал встретить меня в такой ситуации, а потому остановился всего на секунду, соображая, что же делать.

Меня же от встречи пробрало чистым страхом. Палец сам по себе рефлекторно нажал на спуск. Он у "Нагана", как и у многих револьверов одинарного действия, был тяжёлым, но палец легко преодолел сопротивление, и оружие бахнуло. Пуля вырвалась из короткого ствола и ударила незнакомца прямо по середине груди.

Бандит удивлённо посмотрел на расплывающееся красное пятно на своей серой рубахе, а затем оскалился, делая шаг в мою сторону и поднимая устрашающего вида кинжал над головой для удара. Несмотря на ранение, выглядящее со стороны страшным, этот человек оставался опасным. В отличие от меня, этот бродяга определённо не боялся пустить кровь и, быть может, давно успел забрать хотя бы одну жизнь.

Впрочем, я умирать не собирался. Попытавшись шагнуть назад в кусты, я выпрямил руку и уже осознанно два раза нажал на спусковой крючок. "Наган" быстро хлопнул, и в следующий момент человек рухнул на землю, раскинув руки в сторону. Я совершенно не был уверен в том, что нападавший погиб от трёх ранений, и нужно было бы сделать контрольный выстрел, но в тот момент мой лихорадочный мозг соображал очень неправильно.

Всего в нескольких метрах от меня оказался ещё один из нападавших. На продолжавшие хлопать выстрелы он вообще не обращал внимания, с остервенением продолжая колотить прикладом своего ружья валяющегося у дерева изобретателя. Тот пытался прикрываться своим саквояжем, что получалось у него очень проблематично. Допустить смерти своей золотой коровы я определённо не мог, а влетевший в кровь адреналин позволял действовать так, как не мог представить себе раньше. Барабан револьвера опустел ещё на два патрона, а голова нападавшего превратилась в мясокостные осколки, разлетевшиеся по сторонам и осыпавшие изобретателя красным дождём.

— Князь, живой?!

Из кустов выбежал казак. Семён в одной руке держал дымящийся от выстрелов револьвер, а в другой — собственную окровавленную шашку, с которой медленно стекала каплями рубиновая жидкость. По его лицу было видно, что адреналин серьёзно ударил ему в голову, и теперь мой телохранитель больше напоминал бывалого гладиатора, чем здорового человека.

— Кто это такие?

Мой вопрос повис в тишине, пока я экстренно принялся перезаряжать не самый удобный револьвер. В голове возникли образы спидлоадера, который сейчас мне бы пригодился, но пришлось заниматься перезарядкой револьвера по одиночке, выбивая опустевшие гильзы и забивая внутрь новые патроны.

— А мне откуда знать, княже? Какие-то головорезы. Нам лучше бы отсюда сматываться. У меня с собой всего на один барабан патронов осталось.

— У меня не больше, — я подбежал к лежащему на земле изобретателю, — Поднимайся, давай, уходить надо!

Фёдор испуганно посмотрел на меня, но поднялся только после того, как я резко дёрнул его наверх. В этот же момент Семён подобрал ружьё погибшего разбойника, но разочарованно выругался, отбрасывая ставшее бесполезным разряженное ружьё. Конечно, можно было попытаться обыскать труп человека в поисках патронов, но нам нужно было бежать.

Подталкивая своего нового знакомого, мы устремились дальше внутрь леса. Мы были уже достаточно далеко от города, чтобы городская полиция смогла услышать выстрелы, а потому нам оставалось только бежать и надеяться на нас самих. Сейчас я старался не думать о том, что впервые сделал смертельный выстрел впервые за несколько лет. Отнимать жизнь мне было не впервые, но в прошлый раз меня переживания захлестнули с головой, тогда как сейчас разум был кристально чистым, напоминая студёную колодезную воду.

Мы углублялись внутрь бесконечно дремучего сибирского леса, скрываясь от многочисленных преследователей. Оказалось, что их было значительно больше десятка, и многие из них оказались вооружены. Сей факт был вовсе неудивителен, учитывая, сколь просто в здешнем Российском Государстве можно было купить огнестрельное оружие. Меня скорее удивлял тот факт, что это определённо была попытка убийства. Конечно, можно было подумать о том, что нападение было совершено с целью грабежа, но тогда иначе не было никакого смысла стрелять перед попыткой отнятия имущества, а значит, устранить меня собирались сразу же, не прибегая к предварительным "ласкам".

Не сказать, что моё тело даже в прошлом было хорошо подготовлено к длительным передвижениям бегом, чего уж говорить о нынешнем теле, а потому примерно через пару километров я хотел выплюнуть лёгкие и развалиться на земле, изображая из себя ставшую ковром шкуру крупного животного. Хотя моё состояние ещё можно было назвать хоть сколько-то живым, тогда как изобретатель от каждого шага плевался, кашлял и старательно изображал из себя выживший чудом труп. Лицо его было настолько белым, словно его полностью обескровили. Пожалуй, единственным, кто был в нормальном состоянии, был только лишь Семён. В отличие от нас доходяг, он был профессиональным воином, который с самого детства готовился к войне, а не изнеженным аристократом или интеллигентом, привыкшим пользоваться собственным мозгом, а не мускулами.

— Есть какие-то мысли, Семён? — спросил я, присевшись у дерева и скидывая с плеч только лишь мешающий при беге плащ, успевший значительно пропитаться потом, как и вся оставшаяся на теле одежда, — Что за душегубов послали по мою душу?

— Какие-то обычные бродяги, — заявил Семён, старательно очищая шашку пучком сорванной травы, — Хотели бы вас убить наверняка, то послали бы кого-то умелого, а это неясно кто. Напали группой, но стрелять никто не умеет. Хотя, вдарили бы они из всех стволов сразу, и от нас с вами ничего не осталось бы.

— Я надеюсь, у вас не каждый день такой, — сумев отдышаться, проговорил изобретатель, утирая целую реку проступающего на лбу пота, — Иначе с вами работать я отказываюсь. Луче в своей маленькой лаборатории днями корпеть, чем под пулями гибнуть. Хотел бы свою жизнь отдать — пошёл бы в солдаты. — Фёдор прокашлялся, — Надо будет сообщить губернатору. Он явно не оставит просто так покушение на убийство знатного человека.

— Нет, — жёстко обрубил я, взводя курок револьвера, — Сначала я сам разберусь с ситуацией.

Что-то внутри меня подсказывало, что губернатор с огромной долей вероятности уже в курсе всей произошедшей ситуации. Вполне себе возможно, что именно он и стоит за организацией покушения. Почему я так решил? А всё просто: наверняка через его уши проходит вся возможная информация, а все мои поползновения в сторону желания открыть новый завод совершенно точно могли стать достоянием общественности. С Горохова я не брал слова о том, что мои желания он сохранит в секрете, а значит, что информация могла легко просочиться в область высшего света всего Томска. Сложно, сложно, крайне непонятно. Однако у губернатора явно могут быть намерения уничтожить меня. Перед семейством Ермаковых у него была такая великая задолженность, погасить которую легко банально не получится в короткие сроки. Я же, учитывая необходимость использования больших средств, легко мог обратиться за погашением набранного долга, а это губернатору банально не нравилось. Хотя это могут быть только мои подозрения, и в них нужно разобраться перед тем, как провозглашать голословные объявления и начинать конфликт со стороной, которая в несколько раз сильнее меня и имеет прямой доступ в монарший двор.