Князь поневоле. Потомок Ермака

— Это шантаж! — ещё раз воскликнул мужчина, ударив старыми кулаками по толстой столешнице.

— Это протягивание руки утопающему. Я своё получу, даже если вас арестуют. Все официальные расписки о ваших долгах у меня лежат в целости и сохранности. Можете подумать сами. Я оставлю вас с вашими размышлениями в одиночку, но помните, что своих врагов я не забываю. Нужно стрелять точнее, если хотите устранить своего врага. Промахиваетесь однажды – ожидайте ответной пули.

События на торговой железнодорожной станции и последующее прибытие опричников заставило стоять на ушах город в течение недели. Сначала прибытие «людей государевых» было пропущено мимо глаза простого люда, ведь эта служба не очень-то любила афишировать свои действия. Всё больше эти люди действовали скрытно, не приезжая на воронёных машинах к подозреваемым. Правда, когда несколько скрытных человек перекрыли все входы и выходы в администрацию города, то всем стало ясно, что город попал под взор императора.

Опричники не напоминали своих предков с их потаённой помпезностью в виде собачьих голов и мётел. Теперь это были просто крепкие мужчины в стандартных серых пальто с поддетыми под ними рубашками. Под длинными полами одежды скрывалась кобура с пистолетом и обоюдоострый нож. Практически всегда, даже в тяжёлую летнюю жару, они носили кожаные перчатки и кепку-восьмиклинку, которая была в ходу у обычных людей.

В народе ходили легенды о том, что «опричники» практически всегда находятся посреди толпы. Обычно они не вмешиваются в происходящее без особенного приказа стоящих наверху иерархической лестницы. Всё чаще опричники наблюдали, фиксировали, выявляли зачинщиков и нежелательных элементов народа, но не стоит слишком сильно смелеть, ведь если ситуация потребует полноценного радикального вмешательства, то опричники будут действовать. Причём, главная для них цель — поддержание порядка, а цену за это они могут положить громадную.

Надо сказать, что вступить в Опричнину крайне сложно. Дело даже не в том, что порог входа высок в области физических характеристик или идеологической приверженности. Всё заключается в том, что будущих верных царю опричников отбирают из детей. Причём, это были не простые дети, а те, кого воспитывали в находящихся на государственном обеспечении детских домах. Считается, что именно такие рекруты, кому всё в жизни даровало государство, будут этому самому государству верны, несмотря на происходящие и исходящие от командования приказы. Всё же, не зря опричников воспитывали так, что они не верят в человеческий прогресс, конституцию или права человека. Опричники уверены, что только железная иерархия может оказаться единственной возможностью для жизни государства. Девиз этих скрытных агентов внутренней разведки был таков: «Царство — это порядок, а порядок требует силы».

Надо сказать, что агенты разведки развили кипучую деятельность. Меньше чем за неделю, они провели доскональные проверки многочисленных муниципальных учреждений. Проверяли вообще всё: больницы, телеграфные станции, школы, полицейские участки. Они едва ли не носом копали землю, пытаясь выискать всё, что могло намекнуть на связь местных сил с возможными партизанами, иностранными силами и непонятно кем ещё.

Город, судя по всему, был разрезан на разномастные квадраты, напоминающие лоскутное покрывало. Опричники работали в связке с полицейскими города. Если последние проверяли паспорта у каждого, кто казался хоть немного странным, то именно опричники наводили своих простых коллег. В особенности сильно, как оказалось позже, не нравились полицейским люди с карманными календарями, на полотнах которых были случайные пометки.

Почему государство так сильно беспокоилось насчёт всяческого рода мятежников? Думаю, ни для кого не был секретом тот факт, что Россия — многонациональное государство, а потому во всех краях существуют силы, желающие независимости или же большей автономии для своего края, народа, религиозной группы и тому подобное. К тому же, никто не забывал об устроенном «красными» теракте, в ходе которого и пострадал Великий Князь Александр. Тот, правда, смог выжить, всех убийц просто перебили во время завязавшейся перестрелки. Последующее расследование не принесло никаких результатов, но паника среди правительства началась действительно нешуточная. Теперь каждый, даже маломальский намёк на действия повстанцев, приводил к масштабным проверкам со стороны опричников.

Вмешивался ли я в ход расследований? Нет. Единственное взаимодействие с агентами, которое пришлось претерпеть мне, так это проверка строящегося сызнова завода по производству кирзы. Агентов внутренней разведки волновало не готовящийся запуск производства нового материала, а просто кипучая деятельность и охрана в виде казаков. Их проверка заняла не больше часа, но они заглянули практически под каждый кирпич и провели короткие допросы для каждого рабочего, оставив меня в спокойствии.

Глава 11

Губернаторская карета, чёрная и полностью безгербовая, будто крадучись по вечерней темноте, подкатила к задним воротам усадьбы. Лошади фыркали тихо, стараясь не разбивать вечерней тишины, а кучер хранил молчание. Когда дверцы открылись, то из неё вышел не привычный вельможа, гордый и знающий собственную важность, ощущающий власть и готовность вертеть судьбами. Теперь это была едва заметная согбенная тень с впалыми щеками и бегающими глазами, старающаяся как можно быстрее спрятаться за стенами княжеской усадьбы.

Лунный свет, пробиваясь сквозь редкие тучи, серебрил ступени крыльца, по которым поднимался дородный и старый губернатор, едва ли не спотыкаясь о собственные трясущиеся ноги. Его пальцы, привыкшие с великой важностью теребить орденские ленты, считать купюры, подписывать приказы, повелевать, теперь нервно перебирали заметный портфель с бумагами — его последней надеждой на пощаду. Портфель был дорогим, и губернатор прижимал его к груди так сильно, будто это было само его сердце.

Мой кабинет встретил гостя теплом камина и холодом молчания. Я сидел и улыбался во все тридцать два зуба, не поднимаясь навстречу, поминая о том, как сам губернатор совершенно по-хамски нарушил весь этикет. Я смотрел на ослабшую фигуру коррупционера, который в значительной мере исхудал и физически устал под грозным надзором опричников. Золотистый свет пламени играл на гранях искусного хрустального бокала в моей руке, внутри которого плескалось дорогое красное бургундское вино, которое я открыл по случаю практически упавшей мне в руки победы в коротком столкновении высших эшелонов власти томской губернии.

— Вы опоздали практически на час, Вячеслав Артемьевич. Нехорошо это, ваше благородие, ой нехорошо, — я старался говорить мягко, но не настолько, чтобы в словах проступала слабость. — Мне казалось, что договор двух аристократов должен исполняться неукоснительно.

Губернатор стоял посреди роскошно уставленного кабинета. Из него исчезла вся та властность, с которой я встретил его в первый раз на похоронах отца. Теперь по его лицу стекали целые ручейки пота, несмотря на ночной холод, из которого он только что вышел. Взгляд губернатора упал на массивный письменный стол, где лежал железнодорожный журнал с очень знакомой печатью.

— Кучер задержался. Дождь дороги размыл, — постарался отговориться губернатор, пытаясь аккуратно сесть на стул напротив и побороть при этом появившееся заикание.

Я медленно поднял бокал к губам, позволяя тягостной паузе затянуться. В горло полилась тоненькая струйка вкусного вина. Оно было вкусным, но я ждал удара часов. Они не заставили себя долго ждать, и вскоре в кабинете прозвучало двенадцать ударов.

— Знаете, что самое интересное я понял за последние несколько дней? — я вдруг заговорил, рассматривая на свет рубинового цвета виноградный напиток. — Даже не то, что вы попытались в сибирской столице начать целое дело по травящим человека дурманом травам. И даже не те великие суммы взяток, которые вы караванами вывозили из своего имения в ту же ночь, когда прозвучали выстрелы на железнодорожной станции. — я аккуратно поставил бокал на столешницу. — А то, что вы подумали, что молодой князь не станет для вас проблемой. Вы подумали, что императорский двор об этом не узнает, но ошиблись. Критически ошиблись.

Губернаторское лицо посерело, стало напоминать цветом свежий бетон.

— Это... Я могу это объяснить...

— Объяснять вы это будете в Москве. В холодных и очень неуютных казематах Опричнины. Поговаривают, что место это незабываемое: холодные стены, постоянные крики мучаемых злодеев и преступников, золотистая улыбка маньяков, готовых терзать до потери пульса. — единым глотком допив вино, я поднял бутылку и снова наполнил хрустальный бокал. — Или прямо сейчас вы подпишите мои бумаги, поставите свои печати, и этот журнал, — я похлопал ладонью по толстому станционному журналу с дорогим кожаным переплётом, — никогда не уйдёт в столицу. Знаете ли, я не забыл о тех десятках тысяч рублей, которые вы задолжали моему семейству. Сто пятьдесят тысяч рублей, которые вы заняли у моего покойного отца, а это вообще без учёта успевших накапать процентов, коих сейчас весьма прилично. — я посмотрел на всё продолжавшего бледнеть губернатора. — Пока что я готов буду забыть ваши долги. Временно, но ценой будет ваша личная подпись. — рядом со станционным журналом показалась новая кожаная папка, под которой оказался большой документ, на строках которого легли условия подписания временного перемирия. — Я готов сейчас действовать в рамках закона и даже помочь. Сейчас вы подпишите документ о закупке Томской Губернией пяти тысяч пар сапог с моей новой обувной фабрики. Мне прекрасно известно о том, что для государства одна пара сапог солдатских обходится в шесть рублей. Не столь страшная сумма, но я готов дать вам сапоги не худшего образца за четыре рубля за пару. Для казны это встанет всего лишь в двадцать тысяч рублей. Отличная цена по моему мнению. Вы сможете снабдить полицию и служащих хорошей обувкой, а также отложите гнев моего рода на свою голову.