Князь поневоле. Потомок Ермака

Я присвистнул, даже не пытаясь скрыть своих эмоций. Ещё в пятидесятые годы девятнадцатого века личным императорским приказом о "Травах дурманящих" в Российской Империи официально были запрещены любые формы оборота наркотических веществ вне медицинских учреждений, получивших специальную государственную лицензию, приобретение которой связано с громадными трудностями, включая прохождение сразу нескольких комиссий. Однако если подобные наркотические вещества не возымели большого интереса и популярности у простого люда, то подобного сказать о высшем свете было нельзя. Тлетворная культура употребления опиума перешла к русской и всей европейской аристократии от восточных дворян из раздробленного Китая и подчинённой англичанам Индии. Естественно, что большая часть наркоманов подсаживалась на опиумный мак, цветы которого выращивались от афганского Пешевара до южно-китайского Нанкина. Сначала этот красный цветок и его семена выращивались едва ли не в качестве своеобразного оружия против когда-то ещё единого Китая под властью маньчжурской династии Цин. Да, практически весь полноценный государственный аппарат Китая перестал существовать, неспособный противостоять интервентам Евразии, но затем полноценная чума курения опиума перекинулась на сильные европейские государства, поражая аристократию и высшие торговые слои. Естественно, что государства используют различные способы противодействия опиумной чуме.

Что же могло быть с человеком, который имеет дело с наркотиками? Надо сказать, что императорская власть в этом случае вообще не церемонилась с нарушителями законодательства, не делая никаких скидок на сословную принадлежность. Любого контрабандиста и распространителя, которого государство заметило в нарушении закона, ожидало самое веское наказание — смерть с полным переходом всего имущества в государственную казну.

— Есть какие-то подтверждения твоим словам, Владимир? — спросил я, потирая лицо ладонями, — Такое обвинение в сторону губернатора может сыграть для меня плохую шутку, если я никак не смогу подтвердить их. Если мы решим поступить подобным образом, то государь может посчитать меня обманщиком. Думаю, ты понимаешь, какие последствия могут произойти в случае нашего проигрыша.

— Единственное, что я могу сделать, так это привести в качестве доказательств слова своих информаторов. — Мужчина потёр свой худой подбородок, — Их точно будет недостаточно.

Я задумался крепко. Сказать, что обвинение губернатора в тяжком преступлении было опасным — значит не сказать ничего. У меня есть возможность отправить письмо напрямую государю, и я могу быть уверен в том, что кабинет его помощников не выкинет послание, доведя его до глаз самого императора. Будь я самым обычным дворянином, то пробиться в приёмную императора было бы крайне проблематично, но статус князя позволял мне заиметь некоторые преференции в области общения с высшим государственным аппаратом.

— Напиши мне адрес этого заведения.

Как ни крути, но в случае отсутствия у меня железобетонных доказательств слова томского губернатора будут значительно крепче моих собственных речей. Очень может быть, что старый престиж моей династии не станет решающим в спорах с губернатором. Такого позволить я себе не мог, но имелся ещё один вариант. Он был значительно опаснее, скорее напоминал полноценную опасную авантюру, но если всё получится сделать, то конфликт с губернатором можно будет уладить, обойтись малыми жертвами.

— Владимир, пусть они продолжают наблюдение. Если губернатор и дальше будет появляться в заведении, то уже тогда будем решать, какой ответ мы дадим его действиям. Конечно, если это был сам губернатор, а не какой-то другой недоброжелатель.

Меня посетило желание самому добраться до этого места, но в шпионов играть я не просто не хотел, а банально не умел. Всё же, если верить словам информаторов моего камердинера, то просто так внутрь меня не пропустят. К тому же, если своей личиной я умудрюсь засветиться в наркоманском притоне, то такое легко можно будет использовать исключительно против меня в случае перехода дела в суд.

Отпустив Владимира на отдых, я принялся соображать. Официально губернатор вовсе не обладал никаким бизнесом и его даже подобием, кроме как собственных земельных наделов, которые числились за его семейством. Его денежного довольствия на губернаторском посту более чем хватало на содержание семьи, и что-то мне подсказывало, что откаты от многих дельцов в своей губернии он получал постоянно. К тому же я мог быть совершенно уверен в том, что все существующие опиумные курильни города Томска находились если не во владении самого губернатора, то определённо были защищены его протекцией. В противном случае сложно предположить, почему в такие курильни до сих пор не наведались агенты "Опричнины", которыми фактически руководил младший брат сидящего на престоле императора. Да, великий князь Александр, в отличие от своего царствующего брата, был не столь мирным в ведении политики управления государством, а потому находился в очень плотном контакте с силовыми аппаратами всей империи. К тому же Александр был ярым ненавистником всего, что было связано с наркотиками, включая также и используемый в медицине морфин. Настолько сильно он это не любил, что во время тяжёлой операции после серьёзного ранения во время неудачного покушения на царствующую семью выдержал всю операцию, под страхом смерти запретив врачам использовать морфин, несмотря на всю боль, которую пришлось пережить. Вот и выходило, что если я смогу пробиться со своим письмом в приёмную великого князя с неопровержимыми доказательствами виновности губернатора в торговле наркотиками, то вскоре в газетах появится новость о казни губернатора Томска.

Вот только пока доказательств у меня не было, то стоит повременить. Ситуация была слишком опасной, но если искомые доказательства появятся, то я буду готов действовать незамедлительно.

Пока же, пока у меня не было возможности атаковать своего недоброжелателя, мне оставалось только действовать согласно своим прежним планам. Нужно было в кратчайшие сроки запустить производство на заводе, дабы выпустить первую свою партию кирзовой продукции, которая и должна будет поступить на пробу военным или местной томской полиции.

Пока ещё оставались силы, то я принялся по несколько раз перечитывать документы, которые мне передал купец. От цифры, подводящей итоги моих титанических закупок, глаза вылезали из орбит с чемпионской скоростью, а земноводное зелёное существо брало на удушающий с достойной победителей всех единоборств силой.

В голове я примерно подсчитал всю потраченную мною сумму, и выходило, что придётся мне выйти за сотню тысяч, ещё не успевших стать вечно деревянными, рублей. В момент захотелось пойти на попятную, ведь я себе физически не оставлял возможностей отступить, перегруппироваться и вновь совершить попытку начать новый бизнес. Конечно, можно будет попытаться обратиться к государственному московскому банку, заложить имущество, обратиться к другим знакомым дворянам и поскрести по сусекам, но этот шанс настолько мизерный, что я надеялся не прибегнуть к нему.

Выдохнув, я вытянул небольшую чековую книжку из ящика стола и расписался сразу на нескольких листах. Хотелось бы мне совершить моментальный перевод и без того немаленькой суммы на счёт Горохова, но я был сильно ограничен не только имеющимся уровнем технологий, но и законодательством Империи, позволяющей делать единичный перевод при помощи чеков всего по десять тысяч рублей, но это были лишь малые проблемы по сравнению с теми, что меня ждут в будущем.

Глава 9

По утренней прохладе грузовой терминал томского железнодорожного вокзала спал мёртвым сном. Тишина лишь изредка прерывалась шумом шагов немногочисленных работников и сонных стрелочников, меняющих направление путей. Я шёл к остановившемуся составу, кутаясь в отделанную бобровым мехом шинель. За моей спиной, словно тень, следовал Семён, и в такт его шагам тихо хлопала шашка.

Нас ждало сразу несколько товарных вагонов, поставленных достаточно удобно для того, чтобы сюда смогли подъехать подводы. С виду пломбы на дверях были целыми, и можно было бы подписать документы о приёмке прямо сейчас, но в деле приёма товара нельзя доверять даже своим глазам.

— Будем вскрывать, ваше сиятельство? — глас казака прозвучал глухо в удивительно холодном утреннем воздухе.

Я согласно кивнул. Семён вставил ключ в нутро мощного амбарного замка и резко провернул его внутри. Прозвучал хруст, и единственная защита наполнения вагона рухнула на землю с грохотом, ударившись о многочисленный щебень, рассыпанный по всей земле. Дверь со скрипом отъехала в сторону, обнажив темноту вагона, пахнущую машинным маслом и свежей стружкой.

Семён принял из моих рук карбидный фонарь, и из темноты проступили очертания больших деревянных контейнеров. Сапоги казака хрустнули по рассыпанным на полу опилкам. Ловким движением телохранитель сорвал упаковку с ближайшего из контейнеров, и в тусклом свете фонаря заблестела свежеокрашенная сталь.