Княжна Разумовская. Спасти Императора

— Вы позволите? — еще более холодно и сухо спросил князь Хованский и едва заметно кивнул на мою руку.

И только тогда светловолосый граф меня отпустил.

— Конечно, конечно, — со лживой суетливостью поспешил он. — У вас обворожительная невеста, князь. Вам невероятно повезло.

— Да, — жених стиснул челюсть, сжав кончики моих пальцев. — Я знаю.

Мы отошли на два шага, и он повернулся ко мне, и я с удивлением поняла, что у него на лице не было ни кровинки. Оно побледнело, словно выцвело. Даже скулы как будто запали сильнее. Остался лишь взгляд. Пронзительный, пылающий, страстный.

— Следующий танец за мной, — сказал он каким-то странным голосом. Словно ему было тяжело говорить.

— Это приказ? Мы не на вашей службе, князь, — тихо сказала я.

— Что?.. — шепот сорвался с его губ раньше, чем он опомнился.

По лицу пробежала тень, но он быстро справился с чувствами. Отпустил меня, вытянул руки вдоль тела, чуть поправил парадный мундир, по-военному выпрямился и щелкнул каблуками.

— Позвольте мне иметь честь пригласить вас на мазурку и котильон, — сказал он торжественно и строго, склонив голову. — И на последний вальс.

В горле пересохло, и сперва я не могла вымолвить ни слова.

— С удовольствием, князь, — я все же справилась с волнением.

Он дернул уголком губ в намеке на усмешку и откланялся.

Я танцевала еще несколько танцев. Сразу после того, как князь Хованский меня покинул, подошли отец и Кира Кирилловна, которой полагалось всюду сопровождать меня, незамужнюю девицу.

Нашего общества искали многие: в основном, сослуживцы отца и подруги тетушки, которых она приобрела, пока была фрейлиной Императрицы. Я танцевала с их сыновьями и племянниками обычные, ни к чему не обязывающие танцы.

Самые главные — самые интимные и близкие — уже оставил за собой князь Хованский.

Весь вечер я тайком наблюдала за ним. К моему удивлению, он не танцевал. Все больше стоял в тесном кругу мужчин постарше, также облаченных в парадные мундиры. Они старались соответствовать правилам бала: быть улыбчивыми и весёлыми, но порой лица их делались столь суровыми, что становилось очевидно: обсуждали они вовсе не изящные па и менуэты.

Оттанцевав все танцы, которые я заранее обещала, я поняла, что, если продолжу, сил на мазурку с женихом совсем не останется. А мне бы этого не хотелось.

И потому я тайком выскользнула из душного зала на просторную, крытую веранду с мраморными колонами. За нею раскидывался сад, утопающий в ночной темноте.

Я вдохнула свежий воздух полной грудью, жалея, что нельзя ослабить шнуровку корсета. Щеки мои пылали после множества танцев и духоты. Я наслаждалась одиночеством и тишиной, пока за моей спиной торжественно гремела музыка, когда уловила слева от себя тихие шаги.

Развернулась и чуть ли не врезалась лицом в грудь улыбчивому графу Перовскому. Я тут же отскочила назад, на безопасное расстояние, обратив внимание, что мужчина зачем-то пытался меня удержать.

Он улыбался, смотря на меня, и эта улыбка не казалась мне ни дружелюбной, ни красивой. Я бросила взгляд за спину: двери, ведущие в бальную залу, были примерно в десяти шагах.

— Куда же вы спешите, княжна? — спросил он, сверкнув зубами. — Право, останьтесь.

— Нет нужды, — я покачала головой и шагнула назад. — Я уже освежилась.

– Жаль, княжна, — он притворно покачал головой. — Ведь вам могло бы это понравиться.

— Что?.. — пролепетала я, еще не понимая.

А граф Перовский уже стремительно преодолел разделявшее нас расстояние и вцепился мне в плечи.

— Отпустите меня! Немедленно отпустите, — зашипела я, пытаясь вырваться, но это было невозможно.

Его хватка была сильной и крепкой. Я чувствовала, как на плечах остаются жгучие отметины от его пальцев.

— Тише, княжна, тише, — он, кажется, вовсе не ожидал, что я стану сопротивляться, и потому — растерялся.

Мужчина склонился надо мной, навис, пытаясь поцеловать, и я съежилась, сгорбилась, пряча лицо, и изо всех сил наступила каблучком ему на ногу. Скорее от неожиданности, чем от боли, он вскрикнул и на мгновение ослабил хватку.

— Подите к черту! — я вырвалась и метнулась в сторону, и спиной врезалась во что-то твердое.

Я подняла взгляд, и внезапно пол ушел у меня из-под ног.

Пылая гневом, князь Хованский смотрел прямо перед собой. Если бы мог — уничтожил графа лишь взглядом.

— Георгий Александрович… — позвала я заплетающимся языком.

Осознание чего-то непоправимого, неминуемого заставляло все тело сотрясаться в неконтролируемой дрожи.

— Я не… это не то, что вы...

— Я знаю, Варвара Алексеевна, — сурово обронил он, даже не глядя на меня.

Все его внимание приковывал граф Перовский.

Убедившись, что я стою на ногах, князь Хованский разжал ладони, которыми мягко придерживал меня за плечи. Чеканя шаг, подошел к застывшему напротив графу, и медленно, очень медленно принялся стягивать перчатку с правой руки.

Грудной стон вырвался у меня из груди, и я поспешно прикусила ребро ладони, давя всхлипы в зародыше.

Снятую перчатку жених швырнул Перовскому прямо в лицо, и она упала мужчинам под ноги.

— Дуэль, — отчеканил князь Хованский. — На смерть.

Глава 19.

Первые мгновения после его слов стояла тишина. Мы втроем были словно в вакуумном пузыре, куда не долетал ни один звук снаружи. Перовский смотрел на белоснежную перчатку, выделявшуюся в вечерних сумерках ярким пятном, князь Хованский испепелял взглядом его лицо.

А у меня в голове крутилась одна единственная, глупая до невозможности мысль: вот и станцевала с женихом мазурку, Варвара.

В какой-то миг пузырь лопнул, и к нам ворвались внешние звуки. На веранде мы были уже не одни: постепенно пространство вокруг заполнялось любопытствующими зеваками. Оставались считанные мгновения до того, как все поймут, что здесь произошло, ведь проклятая перчатка по-прежнему валялась между двумя неподвижными мужчинами.

Дуэль. На смерть.

Вместе с пульсом, стучавшим в висках, в голове бились эти страшные слова князя.

— Георгий Александрович! Голубчик! — по ступеням, ведущим на веранду из темного парка, взбежал запыхавшийся незнакомец. На нем был такой же мундир, как и на моем женихе, а значит, они вместе служили.

— Он же намеренно это подстроил! — незнакомец протянул вперед руки, взывая к благоразумию князя Хованского.

Если я хоть что-то понимала в мужчинах, то все его тщания были напрасны.