Кодекс Крови. Книга ХIV

Не знаю, как Ольга, а я не выдержал. Лишённый материнского тепла, я искренне болел душой за эту женщину. Вспомнив волну неодобрения от Ольги к папиросе в воспоминаниях, я осторожно присел рядом и забрал тлеющий окурок из рук убитой горем матери.

— Отпустите её… — слова сами лились из меня от чистого сердца. — Отпустите… Поверьте, она бы не одобрила ваше горе спустя годы.

— Вы же знали, какая она! — всхлипнула женщина. — Добрая, весёлая, всех понимающая… Как я могу отпустить ребёнка, который не успел прожить и трети своей жизни? Почему забрали её, а не меня? Почему она, молодая и красивая, смотрит на нас с могильного камня, а я, старая и дряхлая, сижу здесь и не могу сдохнуть от этой *** обструкции, чтобы присоединиться к ней?

Вопросы были больными и резали без ножа. Ольга присела рядом с матерью и обняла её трясущимися руками, положив голову той на плечо.

— Её время настало, — тихо заговорила эмпатка, окутывая мать коконом любви и заботы, забирая из её сердца всю ту боль, что годами разъедала душу. — Но вам торопиться не стоит. Ваша дочь… счастлива, — с заминкой произнесла Ольга. — Она живёт в другом мире и всё так же помогает людям, как и в этой жизни. У неё есть муж, готовый пойти против всех богов ради её безопасности, а будет ещё и ребёнок. Она счастлива. Но даже в другом мире она чувствует вашу боль и страдает. Отпустите её… Живите дальше и помогите ей избавиться от боли за вас и ваше будущее…

— Правда? — глаза матери светились убийственной надеждой. Ей и хотелось верить двум незнакомцам на кладбище, и в то же время застарелая боль, вцепившаяся когтями в сердце, не желала отступать так легко.

— Правда, — кивнул уже я. — Смерть не так страшна, как кажется. Это лишь окончание одной главы книги и переход к следующей. Смерть — это только начало. Вашей дочери она подарила счастливую жизнь. Не стоит печалиться её счастьем.

— Н-но… кто вы, чтобы говорить о таком?

Вопрос повис в морозном воздухе, я же даже не пытался подобрать какой-нибудь аналог из местного фольклора, надеясь на помощь Ольги.

— Ангелы — мы, ангелы… — тихо ответила эмпатка, вдыхая такой родной запах и с силой заставляя себя отстраниться от матери. — Ваша дочь очень просила вам помочь, и вот мы здесь.

Я заметил, как женщина уставилась сперва на запястье Ольги и тут же взглядом обследовала мои.

Увидев у меня идентичную татуировку, она кивнула сама себе.

— Тогда заберите меня к ней. Меня здесь ничего не держит, — решительно тряхнула мать седыми волосами. — Вы же можете, если вы — ангелы.

Ольга окаменела, не находя слов. Душа из немагического мира без скрытых способностей практически не имела шансов прижиться. Пришлось выкручиваться мне.

— Мы не можем, — покачал я головой и накрыл своими ладонями трясущиеся руки женщины, тянущиеся за новой папиросой. — И дело вот в чём. Ваша дочь вскоре родит внучку и назовёт её вашим именем, частично перенося на неё вашу судьбу. Вам попросту нужно жить дальше, если не ради себя, то ради будущего внучки.

Вот теперь во взгляде женщины мелькнул испуг.

— Но я же специально… обструкция… как же так? Почему никто не предупредил?

— Мы предупреждаем, — сжал я её руки, а сам обратился по кровной связи к Свете:

«Дорогая, сможешь послать по нашей связи шарик своей лекарской магии? Желательно побольше, потери на передаче будут огромные. Нам тут человеку нужно обструкцию вылечить, чем бы это ни было, и чуть омолодить организм».

«Хорошо, но знай, я не представляю, кем надо быть, чтобы в первую брачную ночь заниматься не женой!»

Мне сейчас показалось, или моя будущая третья жена упрекала меня в недостатке уделяемого внимания ко второй? Сюрреализм полнейший!

Я почувствовал тоненький ручеёк лекарской магии, потянувшийся от Светы. Ладони мои нагрелись, и прямо из них к матери Ольги потянулась салатовая дымка, впитываясь ей в руки.

Ольга тоже заметила процесс и недоумённо уставилась на меня.

— Мы вас немного подлечим авансом, — процедил я сквозь зубы, ибо ощущения от чужеродной магии были такими, будто у меня по венам льётся жидкий огонь. — Но вы уж и сами постарайтесь для внучки. Ей предстоит очень долгая жизнь, полная приключений. Не подведите своих девочек!

* * *

Окрестности Лахденпохье,

Карелия

Имал неслась по лесу, пытаясь угнаться за Мирославой. Обучение для девушки не прошло даром. Скорость она развила такую, что Имал периодически приходилось делать до пяти, а то и до семи прыжков кряду, чтобы не потерять из виду своевольную кошку. Про то, чтобы бежать на равных речи не шло.

«Может, это не такая уж и плохая идея обучаться в этой школе. Если уж они изнеженную аристократку так вымуштровали, то уж нас, детей стихий, и подавно смогут огранить, как драгоценные камни».

И всё же безумный бег через лес в животной ипостаси наполнял сердце эрги радостью.

«Зачем только придумали это неудобное двуногое человеческое тело? — мысленно возмущалась кошка. — Если бы не оно, я так и ввязывалась бы в приключения с Михаилом».

Обидней всего было то, что котёнку он уделял гораздо больше времени и внимания, чем человеку.

«Конечно, у него, вон, невест сколько, куда ещё мне соваться, — фыркала кошечка. — С другой стороны… может, когда я вырасту… папа мне точно хвост оторвёт за такие мысли».

Всевозможные мысли бродили в светлой головушке эрги, чередуя мечты, юношеские порывы и изредка радуя критическими замечаниями. Имал не обманывалась. Она была сущим ребёнком и по меркам эргов, и по меркам людей. Как и всякое своенравное дитя, она позволяла себе маленькие шалости, наподобие сегодняшней.

Гонка по лесу завершилась также резко, как и началась. Кошечке пришлось тормозить чуть ли не всеми четырьмя лапами, чтобы не вылететь на поляну, где кружили звери Мирославы и принца Ирана и Аравии.

Этот момент был полон напряжения и их скрытого уважения друг к другу.

Полозова в облике горного пардуса, грациозная и гибкая, двигалась бесшумно, словно призрак среди тьмы ночного леса. Её глаза, зелёные и глубокие, внимательно следили за каждым движением шахзаде. После обучения она чувствовала себя хозяйкой этих мест, знающей каждый уголок своего царства. Шкура её переливалась золотистыми оттенками, а пятна служили идеальным камуфляжем для листьев и травы. Мирослава намеренно выгибалась, дразнясь и демонстрируя красоту своей второй ипостаси.

Совсем по-другому ощущался принц Гепардеви. Самец гепарда, стремительный и мощный, пружинил по вязкой грязи подлеска, умудряясь каким-то образом даже не изгваздать лап.

«Аристократ до мозга костей!» — фыркнула Имал.

Стройное тело Гепардеви покрывала короткая шерсть песочного цвета, а каждое движение намекало о невероятной скорости, которую он мог бы развить в погоне за добычей.

«Странный окрас для гепарда, — задумчиво размышляла Имал, наблюдая за кошачьим знакомством. — Хотя, может, у них в Аравийской пустыне это самый подходящий цвет для камуфляжа».