Когда мы встретимся вновь

– Где вы учились?

– Я закончила школу медсестер при медицинском факультете в Сорбонне.

Услышав название самого старого и известного университета во Франции, да и, пожалуй, во всем мире, доктор Леонард чуть приподнял брови и уважительно покивал головой.

– Хм-м. Весьма неплохо. Весьма. Можно сказать, даже замечательно. А где вы работали после окончания школы?

– В период обучения в школе и в течение года после ее окончания я работала в небольшом госпитале Сент-Ив в одном из предместий Парижа, а затем переехала в Америку. Здесь мне долгое время не удавалось найти работу, но в конце концов меня приняли медсестрой в лазарет Сент-Джеймс.

– Лазарет Сент-Джеймс? – ошеломленно перебил ее доктор. – Это который при тюрьме?

– Да, – спокойно подтвердила Жоа, вскинув подбородок. В фиалковых глазах читался легкий вызов. – А разве это имеет значение? Все мы люди, даже те, кто содержится там. И им, так же, как и всем, бывает нужна медицинская помощь. А иногда даже больше, чем всем. Меня учили, что врач и медсестра не вправе выбирать, кому помогать, а кому нет. Важно лишь то, что в данный момент человек нуждается в этой помощи. И если ты рядом, то должен сделать всё, чтобы облегчить его страдания, не взирая на то, кем он является, где находится, что совершил и какое-положение в обществе занимает. Он человек, он нуждается в помощи – и это самое главное. Им нужна была медсестра, а мне нужна была работа, и я согласилась.

– Хм-м… – снова неопределенно протянул доктор Леонард, по его лицу невозможно было прочитать, о чем он думает и как относится к услышанному. – Продолжайте.

– Это, в общем-то, всё. До конца позапрошлого года я работала медсестрой в лазарете Сент-Джеймс, а затем отправилась добровольцем на фронт во Францию, где и познакомилась с Кенди и Флэнни. Мы работали вместе в военно-полевом госпитале 1478 под началом доктора Жака Люмьера, а после окончания войны были переведены в один из госпиталей Парижа, где пробыли до возращения в Америку. Кроме того, благодаря доктору Люмьеру, в Париже мы прошли стажировку на медицинском факультете Сорбонны.

Жоа замолчала, и в кабинете повисла тишина.

– Ясно, – наконец произнес доктор Леонард и, чуть прищурившись, задумчиво посмотрел на собеседницу. – Мисс Дюваль, если не секрет, почему вы поехали в Америку, а не остались во Франции? Это ведь ваша родина?

Жоа вздохнула и отвела взгляд.

– Да, я француженка. Но во Франции у меня никого нет: ни родных, ни близкий, ни друзей. По крайней мере, тех, о которых мне было бы известно, – чуть подумав, добавила она. – А за время работы в военно-полевом госпитале я очень подружилась с Кенди и Флэнни. Они предложили мне вернуться вместе с ними в Америку, и я согласилась.

– Даже зная о тех трудностях, что ждут вас здесь? Если я правильно понял, вам и в первый раз с трудом удалось найти работу.

Девушка внимательно посмотрела на него и вдруг улыбнулась.

– Да. Мое возращение в Америку отнюдь не было необдуманным импульсивным поступком взбалмошной девицы, доктор. Я прекрасно сознавала, на что иду. И я готова к любым трудностям. Не нужно думать, что я рассчитывала исключительно на помощь Кенди и Флэнни. Главное, я точно знаю, чего я хочу. Я хочу работать медсестрой. Мне нравится моя работа. Если у вас нет для меня работы – что ж… Я буду искать в другом месте. И однажды я найду то, что мне нужно.

Под седыми усами доктора скользнула усмешка, а в темных глазах загорелись искорки одобрения.

– Хороший ответ, мисс Дюваль. Рад видеть, что мисс Уайт и мисс Гамильтон не ошиблись в вас. К сожалению, мне нечем вас особо порадовать. В госпитале сейчас нет вакантных мест, но… – он сделал паузу, смерив девушку пристальным взглядом, словно сомневаясь, стоит ли ему продолжать, но в конце, концов продолжил. – Как вы отнесетесь к тому, чтобы поехать работать медсестрой в штат Монтана?

От столь неожиданного предложения глаза Жоа изумленно округлились.

– В штат Монтана? Это, кажется, в центре страны? – растерянно пролепетала она.

– Да, – подтвердил доктор. – Я там бывал как-то однажды. Весьма красивое место. Горы, леса… Города там небольшие, тихие, хотя и не такая уж глушь. Сейчас там идет активная прокладка новых веток железной дороги и прибывает много людей, в основном, рабочих. Как вы сами понимаете, на строительстве всё возможно, а уж несчастных случаев бывает предостаточно, и медики там нужны, как воздух. Вот одна из компаний и подала заявку на врача и медсестру. Ну, как вы на это смотрите? Сразу предупреждаю, условия там нелегкие.

Жоа задумчиво посмотрела в окно и бессознательно потеребила складку платья.

– Медсестрой в Монтану? – повторила она и пожала плечами. – А почему бы и нет? Если уж я смогла работать в тюремном лазарете и в военно-полевом госпитале, то, думаю, Монтана и рабочие мне точно по плечу, – решительно закончила она. – Когда мне следует отправиться туда?

– Завтра утренним поездом. Надеюсь, вы принесли документы о вашей учебе и рекомендации с мест работы?

– Да, разумеется,- Жоа протянула ему небольшую стопку бумаг.

– Вот и отлично! – обрадовано воскликнул доктор Леонард, пробежав их взглядом. – Отлично! Я немедленно подготовлю вам необходимые документы и дам телеграмму, чтобы вас встретили. Жилье вам предоставят, об оплате договоритесь с управляющим компании на месте. Деньги на переезд и дорожные расходы получите завтра у меня. Вот, пожалуй, и все. Идите, готовьтесь к отъезду.

– Спасибо за помощь, доктор Леонард, – улыбнулась Жоа и, поднявшись, направилась к двери.

– Не за что, – вздохнул доктор. – Жду вас в пять часов. Думаю, к этому времени все необходимые документы будут уже готовы. Если вы, конечно, не передумаете.

– Не передумаю, – уверенно ответила девушка уже стоя на пороге. – Я обязательно приду. До свидания.

– До свидания, мисс Дюваль, – улыбнулся старый доктор, глядя на закрывающуюся дверь. – Желаю удачи.

Январь 1919 года,

Нью-Йорк.

– Мадемуазель Аннет, там снова пришел ваш знакомый! – радостно объявил Франсуа, врываясь в кухню ресторана “У Антуана”. – Тот самый молодой человек из Чикаго! – продолжал он громогласно.

– Ну, что ты орешь, словно идиот! – возмущенно напустился на него отец. – Ты же перепугал всех насмерть! Я чуть себе палец не отрезал! Судя по твоим воплям, можно подумать, что случился пожар, наводнение или еще какая-нибудь катастрофа! Ох, mon Dieu! – он картинно воздел руки к небу, словно призывая Бога в свидетели абсолютной бестолковости своего отпрыска и собственных бесконечных страданий. – Неужели нельзя было тихо и спокойно войти и сказать об этом? Господи, и за что мне все это? Ну почему у меня такой безголовый сын? Чем я заслужил такое наказание?

– Антуан, умоляю, прекрати стенать! – прервала трагический монолог мужа мадам Бурже. – Мальчик просто молод, а потому несколько нетерпелив и эмоционален. Это пройдет. В конце концов, он же не специально. Он просто не подумал.

– Вот именно! – возбужденно прервал ее все еще возмущенный муж. – Вот именно! Он не подумал! Он никогда не думает! А в его возрасте уже пора бы начать думать! Или ты собираешься думать за него всю его жизни в надежде, что когда-нибудь он все же повзрослеет и станет делать это сам, а? Я столько раз просил его не шуметь, кода я готовлю. Сейчас все обошлось, а в следующий раз я могу порезаться, уронить кастрюлю или тарелку, пересолить и испортить блюдо. Да всё, что угодно! Я сотни, тысячи раз говорил ему это, а что в итоге? А в итоге мы врываемся в самый ответственный момент и голосим так, словно настал судный день или к нам в ресторан зашел президент собственной персоной! – судя по интонации месье Антуана, для него эти два события были равнозначны.