Когда наступает рассвет

— Я бы на твоем месте, знаешь, что сделал? Котомку за плечи и — на пароход! Покатил бы вниз по Вычегде, полетел бы вольной птицей куда глаза глядят! По крайней мере, в других краях побываешь, на жизнь посмотришь! Может, на завод или фабрику устроишься… А здесь что тебе делать? Снова у поганого корыта стоять? Грязного белья богачей не перестирать! Уезжать надо! — твердо закончил он.

— Я и сама думала про это! — тихо ответила Домна. — Мы как-то с матерью были в Устюге и в Архангельске. Она прислугой у богатых работала, а я помогала ей. В Архангельске в ресторане посуду мыла. Тогда мама была моложе, а теперь она не поедет. Тяжело ей по чужим углам скитаться.

— Поезжай одна!

— Мать оставлять жалко! — задумчиво водя носком по песку, сказала Домна.

— Мать без тебя проживет! С ней сестра останется. Ты для них теперь лишний рот и обуза.

— Это верно, — согласилась Домна.

— Знаешь что? — неожиданно предложил Проня. — Поедем вместе. До Котласа на пароходе» а дальше видно будет. Я тебе помогу. И ехать веселее. Будем книжки читать. Чего только не увидим! Мне Мартынов рассказывал про большие города, про заводы. Хочешь своими глазами посмотреть?..

Мысль о поездке вдруг очень взволновала Домну. Не в ее характере было домоседничать. Любознательная, жадная до жизни, она рвалась душой к новому, неизведанному. В свободные минуты не раз улетала в мечтах далеко-далеко в поисках счастья… В самом деле, что она могла ожидать здесь, дома? Самовар в приданое — это теперь для нее несбыточная мечта! Выйти замуж за какого-нибудь бобыля и плодить нищих — велика ли радость! Нет, лучше полетать по свету, пока крылья не связаны.

— Когда новобранцев будут отправлять? — вглядываясь в далекую излучину реки, откуда обычно показываются пароходы, идущие из Котласа, спросила она.

— На днях, думаю.

— Может, мне и в правду поехать на том пароходе?

— И правильно сделаешь! Правильно!

В это время шагах в двадцати выше по берегу показался мужчина с веслом. Он подошел к опрокинутой кверху днищем легкой осиновой лодке-долбленке, перевернул ее, спустил на воду.

Проня замахал рукой:

— Артемыч, чолэм тебе! Далеко отправился?

— А, Проня! Добрый день! — отозвался тот. — Денек сегодня чудесный, решил прокатиться! Не хочешь ли ты со мною?

— Знаешь, кто это? — тихо спросил у девушки Проня. — Мартынов. Поедем с ним? — И, не дожидаясь ответа, быстро побежал к воде.

— Мы вдвоем, Артемыч…

— Вижу, — добродушно улыбнулся тот.

— Девушка тоже хочет покататься. Можно нам вместе?

— Лодка большая, уместимся. Садитесь…

Домна была рада случаю прокатиться на лодке.

Знакомый Прони не вызывал опасений. Да и Проня был рядом.

3

Усаживаясь в лодку, Домна пригляделась к мужчине и с удивлением признала в нем свидетеля вчерашнего происшествия в Кочпоне. Это он помог ей усмирить свирепого быка. Мартынов тоже узнал Домну и опять приветливо заулыбался.

— Мы, кажется, уже встречались?

— То-то и я смотрю! — ответила Домна.

— Не забыла, как вместе против одного врага воевали! Так ведь? — Мартынов сильными ударами двухлопастного весла направил лодку из заливчика на стремнину.

— С кем это вы воевали, Артемыч? — удивился Проня.

— Три дня будешь ломать голову, а не додумаешься, дружок! Настоящую битву выдержали! Не так ли, любушка-голубушка? — лукаво подмигнул Мартынов.

Домна не рассмеялась:

— Я не Любушка, а Домна! Воевали мы с быком, Проня. Такой злющий бычина, пудов на тридцать!

— Ты бы посмотрел, как эта птаха сражалась с тем чудовищем, — сказал Мартынов. — Если бы не она, погиб бы мальчишечка… Однако, отчаянная голова!

— За отчаянность ей и попало. — Проня рассказал, что Домну прогнали с работы.

— Вот мерзкий человечишка! — возмущался Мартынов. — Вот подлец! Но ты не унывай, — постарался утешить он Домну. — Мы тебе подыщем работу. Была бы голова на плечах, а хомут для нашего брата всегда найдется!

— Она уехать собирается! — сказал Проня. — Я посоветовал: котомку за плечи и айда куда глаза глядят! Неужто лучше нашей жизни нигде нет?

— Ехать куда глаза глядят не годится, — не согласился Мартынов. — Если уж уехать, то куда-нибудь на фабрику, на завод.

— На одном пароходе ладимся ехать! — неожиданно выпалил Проня.

— И ты уезжаешь? — удивился Мартынов.

— Да, не успел тебе сообщить, Артемыч. Вчера вечером принесли бумажку, в солдаты меня.

— И до тебя добрались?

— Добрались…

Помолчали. Мартынов, нахмурившись, усиленно заработал веслом. Затем спросил, словно продолжая разговор:

— Как там дела? В порядке?

— Ага.

— Бока не намяли?

— Обошлось, Артемыч, — добродушно кивнул Проня и, заметив настороженный взгляд Домны, сказал:

— А все-таки красивый наш город!

— Если смотреть на него вон с тех лугов, он действительно красив, хорошее место выбрали первые поселенцы, — подхватил Мартынов.

Лодка плыла мимо Троицкого собора, высившегося куполами и крестами над зеленью тополей и берез. Домна вспомнила, как утром здесь раздавались полицейские свистки, метались стражники, и сказала:

— Вон оттуда, с колокольни, как посыпались бумажки!..

— Листовки! — поправил Проня.

— А ты откуда знаешь? Тебя же не было там! — оборвала она его.

— От людей слыхал…

— А я своими глазами видела! — Домне не понравилось, что ее перебивают. — Бумажки… И много, много!

— Разве не читала? Это же листовки были!

— Ладно, Проня! Не перебивай, пусть расскажет. Ну и что дальше? Как народ встретил… эти бумажки?

— Ой, что там было! Все кинулись подбирать! Гомонят, толкаются, читают вслух!

— Под самым носом полиции? — рассмеялся Мартынов.

— Под самым носом!

Все виденное утром теперь ее восхищало. Она смотрела пристально на Проню, ожидая, разделит ли он ее радость.

Но Проня был невозмутим.

— Слава смельчакам! — весело заключил Мартынов.

Миновав Соборную гору, лодка теперь плыла мимо глубокого оврага, служившего естественной границей города. За оврагом уже не было крупных зданий, виднелась лишь деревянная церквушка да разбросанные тут и там маленькие рубленые домишки.