Когда она любит

Клео кивает. — Рассказывала.

— Я не знаю, какими именно деталями она поделилась.

Ее лицо смягчается.

— Она сказала, что твой отец бил ее и заставлял тебя быть свидетелем. Если ты плакал, он продолжал. Он заставил тебя научиться запирать свои чувства.

— Она рассказала тебе об изнасиловании?

Она бледнеет. — Что? Нет.

Меня не удивляет, что мама не рассказала ей об этом. У меня в затылке зарождается колючая мысль о том, что мне придется поделиться нашим секретом еще с одним человеком. Несмотря на то что наши отношения безвозвратно разрушены, мама всегда надеялась на меня. И я знаю, что она поняла бы мои причины поделиться этой информацией с Клео.

— Мой отец изнасиловал ее у меня на глазах. Заставил меня смотреть.

У Клео открывается рот. Она крепко сжимает мою руку. — Боже мой. Наша брачная ночь...

— Я… — В горле у меня запершило. — Я давно решил, что никогда не буду таким, как он. Я никогда не причиню вреда людям, которых должен защищать. Никогда.

На глаза Клео наворачиваются слезы. Мне хочется притянуть ее к себе и смахнуть слезы с ее щек, но я сдерживаюсь. Я еще не заслужил этого.

— Но я заслужил. Я причинил тебе боль своими действиями и словами.

Она скривила губы и приглушенно всхлипнула.

Я крепче сжимаю ее руку. — Я знаю, что я сломлен. Знаю. Но мне нужно сказать тебе то, что я должен был сказать тебе давным-давно. Чувства, которые я испытываю к тебе, превосходят все, что я когда-либо испытывал. Раньше они пугали меня и заставляли чувствовать себя неуправляемым, но теперь нет. Я готов принять их. Пока я не встретил тебя, я не понимал, как много во мне умерло в той темной спальне. Но потом ты ворвалась в мою жизнь и показала мне, что значит быть по-настоящему живым. И теперь я никогда не смогу вернуться к тому, что было раньше.

Она вздохнула, ее ресницы затрепетали.

Мое сердце бьется так сильно, что грозит прорвать грудную клетку.

— Клео, когда я смотрю на тебя, я вижу всю Вселенную. Потребовалось потерять тебя, чтобы я понял, что ты для меня - все. Может, до тебя и было что-то, но после тебя нет. Я не могу функционировать без тебя. Я не могу спать, я не могу думать, я едва могу дышать. Без тебя я существую в ужасном темном месте, лишенном всего, что делает жизнь достойной. Пожалуйста, вернись ко мне. Я люблю тебя.

Слеза сбегает и прокладывает дорожку по ее безупречной щеке. Я ловлю ее большим пальцем и медленно смахиваю.

Ее дыхание становится прерывистым, и мой взгляд падает на ее приоткрытые губы. Мне нужно поцеловать ее так же, как мне нужен воздух, но не успеваю я продвинуться и на дюйм, как она вырывается из моей хватки.

Она встает, с громким скрипом отодвигая стул, и поворачивается, чтобы уйти. — Мне нужно идти.

Нет.

Я поднимаюсь со своего места. — Пожалуйста, не убегай от меня.

Она останавливается и медленно смотрит на меня через плечо. — Рафаэле, мне нужно время, чтобы подумать. Это очень много. Дай мне пространство. Пожалуйста.

Что я должен на это ответить?

— Клео...

Прежде чем я успеваю что-то придумать, она качает головой и выскальзывает за дверь.

Я запустил пальцы в волосы.

Она сказала, что ей нужно пространство... но она не попросила меня снова уйти. Это прогресс, не так ли? Возможно, мне удается достучаться до нее. Но если я буду давить слишком сильно, она может снова отступить.

Я опускаюсь в кресло и провожу руками по лицу. Ей нужно пространство? Тогда я должен дать ей его. Я дам ей все, что она захочет. Потому что теперь не я решаю, что делать.

Все в ее руках.

ГЛАВА 45

КЛЕО

Рафаэль сказал мне, что любит меня. Его признание пульсирует в моей груди и разливается теплом по венам, когда я спешу наверх после нашего разговора. Я запираюсь в своей спальне и честно пытаюсь разобраться в своих мыслях и чувствах.

Теперь, когда я знаю всю правду о том, что произошло с отцом Рафаэле, я могу понять, почему Рафаэле такой, какой он есть. Мысль о том, что ему пришлось пережить в детстве, вызывает у меня тошноту. То, через что пришлось пройти ему и его матери, ужасно. Иногда я забываю, что наш мир бессердечен не только по отношению к женщинам, но и к мужчинам. Никто не рождается убийцей. Так или иначе, их формирует окружающая среда и люди, которые их окружают.

Рафу было заметно неловко, когда он рассказывал мне всю историю. Видно было, что ему тяжело, но это его не остановило. Он рассказал мне что-то глубоко личное, глубоко уязвимое о себе. Сколько раз я мечтала, чтобы он открылся мне. Наконец он это сделал.

И это не было похоже на тактику, направленную на то, чтобы вернуть меня. Это было искренне.

Он действительно хочет все исправить. Чтобы исправить нас.

А я?

Тоска пробирает меня до костей. Я хотела утешить его прямо сейчас. Обнять его, поцеловать, сказать, что все будет хорошо. Но мне удалось сдержать себя, потому что в кои-то веки я задумалась о последствиях своих действий.

Если я вернусь к этому слишком быстро, под влиянием своих эмоций, я могу пожалеть об этом позже, а я не хочу больше ни о чем жалеть. У меня их и так слишком много.

Я сворачиваюсь калачиком на кровати и прокручиваю в телефоне наши фотографии. Их не так много, но те несколько, что есть, заставляют мою грудь сжиматься.

Фотография, которую он попросил сделать официантку на ужине в Il Caminetto. На ней я выгляжу чертовски злой. Есть еще одна фотография, которую я украдкой сделала прямо перед тем, как мы отправились на ужин к Ферраро. Он смотрит на меня из-под бровей, поправляя запонку, и в его выражении лица есть намек на смех. Есть несколько снимков с вечеринки в честь моего дня рождения. Позиционная фотография, которую я попросила Вэл сделать на террасе. Селфи с вечеринки. Он улыбается, глядя на меня, а не на камеру.

Клео, когда я смотрю на тебя, я вижу всю вселенную. Мне потребовалось потерять тебя, чтобы понять, что ты для меня - все.

В моей груди снова оживает огонек надежды. Только теперь, вместо того чтобы заглушить ее, я позволяю воспоминаниям о нашем разговоре подпитывать крошечное пламя.

Остаток дня я провожу в своей комнате, избегая всех, а ужин мне приносят. Вэл стучится, когда я готовлюсь ко сну.

— Не хочешь пропустить завтрашний концерт, учитывая все? — спрашивает она, заглядывая внутрь.