Когда она расцветает

Еще один сильный шлепок. Я хнычу.

— Да, — говорит он, снова массируя мою плоть. — Я собираюсь получить удовольствие, делая эту задницу мокрой.

Когда он начинает опускать руку ниже, я пытаюсь отодвинуться, но он кладет одну твердую руку мне на бедра и снова притягивает к себе. Его пальцы находят мой вход, и он издает звук удовлетворения.

— Черт. Разве не хуже, что ты, кажется, наслаждаешься этим? Или это моя сперма, от которой ты все еще мокрая?

Он проталкивается внутрь моей влаги и несколько раз входит и выходит пальцами. Я зажмуриваюсь и пытаюсь умерить удовольствие.

— Я могу сделать тебя своей игрушкой, — говорит он, продолжая двигать пальцами. — Я могу заставить тебя чувствовать любую боль. Может быть, я оставлю тебя висеть здесь на несколько недель, используя тебя по своему усмотрению, пока ты не будешь капать моей спермой из каждой своей дырочки.

Из моего горла вырывается стон. Он тянется вокруг меня и начинает тереть мой клитор левой рукой, в то время как его правая входит и выходит из меня в идеальном ритме. Образы с пляжа мелькают за моими веками. Боже, как хорошо было быть полностью наполненной им.

Музыка снаружи завораживает меня своим очарованием. Я трусь об него своей задницей и чувствую, как он тверд в своих джинсах. Как это возможно, что мы перешли от того нежного момента у океана к этому всего за несколько часов?

— Тебе это нравится? — он спрашивает. — Хочешь быть моей пленной шлюхой? Я заставлю тебя носить мою сперму несколько дней, прежде чем я позволю тебе смыть меня с твоей кожи.

— Дерьмо.

Я слишком далеко зашла на пути к земле обетованной, чтобы анализировать то, что он говорит, и почему это сводит меня с ума. Потребность кончить нарастает до тех пор, пока это не становится единственной значимой вещью во всем мире.

Потом все останавливается. — Скажи мне свое имя.

— Нет, нет, нет, — задыхаюсь я. — Пожалуйста.

Он не позволит мне тереться о его руку. — Имя.

Я стону от разочарования, когда оргазм все дальше и дальше уходит от меня. Но с каждой секундой мой мозг снова включается. — Нет.

Он издает сердитый звук. — Я позволю тебе подумать над этим на ночь.

— Пожалуйста, опусти меня. Мои руки болят.

Он останавливается передо мной. Его глаза горят, и я вижу, что он все еще возбужден, но я знаю лучше, чем думать, что его физическое влечение ко мне заставит его уступить моей просьбе.

— Нет, — говорит он, насмехаясь над моей последовательной реакцией. Его взгляд скользит вверх по моим рукам, и его лицо окрашивает вспышка гнева, но затем она исчезает.

Я смотрю на его широкую спину, когда он уходит, а потом смотрю в окно.

Солнце еще не зашло за окном.

У меня будет бесконечная ночь, чтобы выжить здесь в одиночестве.

ГЛАВА 19

ДАМИАНО

Мартина что-то делает на своем ноутбуке на кухне, когда я выхожу из охраняемой комнаты, где оставил Але. Ее запах на моих руках, и я сопротивляюсь желанию сделать один большой вдох, прежде чем помыть руки в раковине.

Моя интуиция подсказывала мне, что она сведет меня с ума. Может быть, пора мне начать больше слушать именно этот орган.

— Над чем ты работаешь? — небрежно спрашиваю я, как будто сейчас в дюжине футов под нами не висит полуголая женщина.

Она там внизу, в боли. При мысли об этом у меня по коже бегут мурашки.

— Ничего, — говорит Мартина.

— Ты уже нашла кулинарную программу?

Она качает головой. — Нет.

Я смотрю на нее, вытирая руки. Она провела четыре года, пытаясь убедить меня отпустить ее за границу для учебы в колледже только для того, чтобы отказаться от всего этого плана после ее похищения. Она должна была переехать в Англию в конце лета. Теперь на это нет шансов. Мари даже не спорила со мной по этому поводу. Она не была собой с тех пор, как вернулась. У моей сестры доброе сердце, и смерть ее друга травмировала ее, поэтому я знаю, что она чувствует себя в большей безопасности, оставаясь здесь, со мной. Но я также знаю, что колледж был ее мечтой.

Я постоянно говорю ей, чтобы она нашла хорошую онлайн-программу, но каждый раз она отмахивается от меня. Я беспокоюсь. Как будто она потеряла свою искру. Кулинария раньше была ее любимым занятием, но с тех пор, как она вернулась, она ничего не готовила.

Я не знаю, что я могу сделать, чтобы помочь ей выздороветь. Но убедиться, что человек, похитивший ее, мертв, кажется шагом в правильном направлении.

Я подхожу к ее ноутбуку и краду кусок сыра с ее тарелки. — Посмотрим вместе.

— А женщина?

— Мартина, забудь ее, ладно?

Она смотрит на свои руки. — Я просто… Ну, она сказала, что может объяснить. Она помогла мне, Дем.

— Я знаю, что она это сделала. Но это не значит, что она невиновна или что она больше не помогает тому, кто тебя похитил. Але знает, кто несет ответственность за то, что произошло, но она мне не говорит. Если она невиновна и в бегах, зачем ей скрывать эту информацию?

Наш разговор прервал стук в дверь.

— Наверное, это Рас, — говорю я.

Она кивает и складывает свой ноутбук под мышкой.

— Я буду в своей комнате. Надя оставила обед в холодильнике, так что я подумала его немного подогреть. Ты будешь здесь?

— Я не знаю. Я дам тебе знать, как только поговорю с Расом.

— Хорошо, — говорит она. — Может быть, мы тоже сможем принести ей немного. Ей нужно поесть.

— Я полагаю, что да.

Моя сестра кивает и поднимается по лестнице.

Отпираю входную дверь сканером отпечатков пальцев. Один взгляд на лицо Раса, и я знаю, что он что-то нашел.

— Скажи мне, — говорю я, когда он переступает порог.

Он достает из внутреннего кармана пиджака черную кожаную обложку для паспорта и протягивает ее мне.

— Это было в ее новой квартире, спрятанное между простынями и матрасом. Это ее паспорт. Тот, который, по ее словам, был украден.

— Это было легко, — бормочу я, открывая буклет. Запах новый, как будто им почти не пользовались. Мой взгляд остановился на ее имени.

— Валентина Конте.

Эта фамилия ни о чем не говорит.

— Замужем за Лазаро Конте. Он загорелся, как рождественская елка, когда мы прогнали его по базам данных.

Есть только один человек, который может дать нам доступ к этим системам так быстро. — Наполетано тебе помогает?

Рас пожимает плечами, пока мы идем в сторону моего офиса. — Я привез большие пушки, так как знаю, что время имеет решающее значение.

Я благодарно смотрю на него. — Кто такой Конте?

— Главный силовик клана Гарцоло из Нью-Йорка. Они одна из пяти семей родом с Сицилии. Она и Лазаро поженились несколько месяцев назад. Валентина застрелила его через несколько дней после двухмесячной годовщины свадьбы.