Когда она расцветает

Я смотрю вниз.

Рядом с моей ногой лежит рыхлый камень размером с кулак. Недолго думая, я наклоняюсь, поднимаю его и прячу за спину.

Лазаро спрыгивает с последней ступеньки и поворачивается ко мне лицом. Он мотает головой в сторону лодки. — Залезай и садись.

Сидений всего два, рядышком. Он развязывает веревку, пока я сажусь. Закончив, он садится за руль.

Я кладу руку, держащую камень, между бедром и краем лодки, скрывая его из виду. — Куда мы идем?

Он поворачивает ключ в замке зажигания. — Домой.

Он ведет нас в море. Здесь так темно, что мне требуется всего тридцать секунд, чтобы потерять ориентацию. Я понятия не имею, в каком направлении мы идем.

— Нью-Йорк — не мой дом, — говорю я ему. — Это перестало быть таковым, когда я вышла за тебя замуж.

Мускул на его челюсти сжимаются. — Я сделал с тобой ошибки, но я их исправлю.

— Ошибки? Заставлять меня убивать ради тебя — больше, чем ошибка, — говорю я.

— Это не то, что я имел ввиду. Я должен был проводить с тобой больше времени. Мы должны были начать работать над семьей.

Я смотрю на него в ужасе. Вот что, по его мнению, он сделал не так? — Я никогда не дам тебе ребенка, Лазаро. Я вырежу его из своего чрева, прежде чем приведу твоё отродье в этот мир.

— Ты не знаешь, что говоришь. Но я исправлю тебя. Я научу тебя смотреть на вещи, по-моему. Ты больше никогда не покинешь меня, Валентина. Ты моя жена. Мой партнер. Я долго ждал, чтобы разделить с тобой свою жизнь, и я больше никогда тебя не отпущу. Я тебя люблю.

Я сжимаю камень в ладони. — Ты ничего не любишь.

— Ты не права.

— У тебя действительно есть взрывчатка на теле?

Он кивает. — Наша страховка на случай, если они решат преследовать нас.

Облака расходятся, открывая осколок луны. Это как небесный глаз, смотрящий на меня сверху вниз и ожидающий, сделаю ли я то, что должна.

Я делаю глубокий вдох.

Я никогда не вернусь.

Я бросаюсь на него и ударяю острым краем скалы ему в висок. Он кричит от боли и сбрасывает меня с себя, но я снова прыгаю на него. С ним легче бороться, когда у меня не осталось самосохранения.

— Прекрати, — рычит он.

Я наношу еще один удар ему в голову. Этот сбивает его с ног. Я не жду, чтобы увидеть, правильно ли я сделала свою работу на этот раз, я просто продолжаю бить его и бить его, пока все мои руки не будут в крови.

Когда я останавливаюсь, он слабо стонет и моргает одним глазом, глядя на меня. — Мы команда. Нам хорошо вместе.

— Нет, черт возьми, нет.

Я беру камень обеими руками и швыряю прямо ему в лицо.

ГЛАВА 35

ДАМИАНО

Отчаяние капает в мою кровь. Я чувствовал это только однажды — в тот день, когда моя сестра исчезла в Нью-Йорке. Как-то сейчас еще хуже. Я замер, когда увидел сцену у бассейна. Я застыл, потому что в тот момент я думал, что мне придется сделать выбор — Вэл или Мартина — и я не знал, как я выберу.

Моя сестра всегда была самой важной вещью в моей жизни. Моя радость, мое зеркало, моя семья. Я сказал себе, что никогда не брошу ее, как моя мать. Я осуждаю свою мать за выбор, который она сделала всю мою жизнь. Я никогда не мог понять, как она присоединилась к моему отцу после смерти, чтобы не жить с нами.

Но теперь я наконец понимаю.

В такой невозможной ситуации, как эта, нет правильного или неправильного.

Что бы вы ни делали, вас ждет проклятие.

Сжимая в руке пистолет, я выглядываю из-за ворот бассейна, где стоят Лазаро, Вэл и Мартина. Они разговаривают, но слишком далеко, чтобы я мог их услышать. Когда я вижу, как Вэл приставляет нож к своему запястью, мой желудок превращается в лед. Я знаю, что она делает.

Она спасает мою сестру.

Она делает мою чертову работу.

Черт. Как, черт возьми, это произошло? Я должен был трижды проверить все камеры вместо того, чтобы доверять своим людям делать все правильно в отсутствие Раса. Камера в бассейне не работает. Вот как Лазаро сделал это.

Полное смятение окутывает меня, как тяжелая куртка, и мои конечности кажутся свинцовыми. Крики моей матери звенят в моих ушах. Я не могу потерять их двоих, но я бессилен. Я никогда не думал, что окажусь здесь снова.

Лазаро и Вэл замолкают. Лунный свет отражается от лезвия, приставленного к коже Вэл, и глаза Мартины не отрываются от него. Даже с такого расстояния я вижу, как сильно она дрожит.

Внезапно их противостояние заканчивается. Лазаро швыряет мою сестру на землю и что-то рявкает Вэл. Она начинает двигаться к краю обрыва, Лазаро следует за ней. У меня есть четкий выстрел, но я не могу взять его. Не тогда, когда он превратил себя в живую бомбу с неизвестной полезной нагрузкой.

Как только Лазаро исчезает за обрывом, я бегу к сестре.

— Дэм! — Она плачет, когда я беру ее на руки. — У него Вэл.

— Я знаю. Ты ударилась?

— Я в порядке. Ты должен помочь ей. Они садятся в его лодку.

Я передаю ее охраннику и киваю Расу. Мы бегаем вокруг дома и прыгаем вниз по трем ступенькам, пока не оказываемся на моем причале. Рас прыгает в катер, а я следом за ним.

Вэл сделала это. Она спасла жизнь Мартине во второй раз, но я не могу допустить, чтобы это произошло за счет ее собственной. Я должен был быть рядом с ней все это время. Почему я оставил ее за обеденным столом? Я уже и не помню, о чем мне нужно было говорить с Расом.

Если я не верну ее, миру, каким я его знаю, придет конец. Без нее в нем не будет света.

Пока наша лодка мчится по воде, я провожу пальцами по волосам.

— Быстрее, — кричу я. Мы не видим лодку Лазаро, но они не могли забраться так далеко. У них пять минут на нас, максимум. Как только мы их догоним, с бомбой или без, я уведу Вэл от него, а затем пущу ему пулю в голову.

— Там! — Рас кричит, когда тучи расходятся.

Вдалеке я вижу крошечное пятнышко лодки, освещенное луной.

Моя грудь расширяется. — Они у нас есть. Не тормози.

Как только я спасу ее, я сделаю ее своей королевой. Я вижу это так ясно, как будто это уже произошло. Моя храбрая Вэл. Она идеальна для меня. Мы построим наше королевство вместе, и она будет править рядом со мной.

Вот когда это происходит.

На поверхности воды появляется огненный шар, сопровождаемый оглушительным грохотом.

Море горит.

А вместе с ним и остатки яхты Лазаро.

Мой ужас застывает твердым камнем внутри моего желудка. Нет, это не может быть правдой. Она не может, черт возьми, гореть.