Колдолесье

Мордион скривился, поскольку не помнил, чтобы когда-либо было так холодно. Мороз в сочетании с нехваткой еды вызвал у него любопытную головокружительную ясность сознания – возможно, идеальное состояние для работы с магией. Но Чел хорошо питался: Мордион беспечально урезывал ради него свою долю. И магия была ради Чела. Мордион всю осень изучал, как взяться за дело. Рядом с ним, на высушенной морозом земле, аккуратно завернутая в запасную оболочку из набора для ремонта роботов, стояла стопка кожаных книг, которые он попросил у Баннуса. Как он объяснил Энн – мошенничество ради добрых целей.

Мордион улыбнулся. Энн заявила ему, что он одержим.

– Ты думаешь, что беспокоишься о Челе, - сказала она. – Неужели ты не понимаешь, что тебе нравится Чел? И ты занимаешься магией, потому что ты ее любишь!

Возможно, она права, подумал Мордион. Но в тот момент, когда она это сказала, он сердито велел ей пойти поиграть с Челом. Его раздражение было вызвано в основном разочарованием в старых книгах. Они были полны не относящейся к делу магии. Например, как зачаровать пчел или убрать простуду из легких. Ему пришлось самому разбираться, какие правила лежат за чарами, а там, где в книгах рассматривалась теория, они рассуждали раздражающе непонятно, таинственно и неполно. Но сейчас с порожденной морозом ясностью сознания Мордион понял, что именно он должен сделать и как. Девятью травами, и семью травами, и пятью он отделит тэта-пространство вокруг Чела и обернет им тело Чела постоянным коконом. Таким образом Чел сможет взять его с собой, куда бы ни пошел, и безопасно покинуть поле Баннуса – возможно, отправиться в поселок для надлежащего обучения. Сам Мордион не собирался покидать лес. Здесь царили мир и красота – две вещи, к которым Мордион стремился больше всего на свете.

– Готов, Чел? – спросил он.

– Да, но поторопись. У меня начинает сводить тело.

Мордион похлопал ладонями в перчатках из кроличьей шкуры, чтобы разогнать кровь, и снял перчатки. Мороз защипал костяшки пальцев. Мордион поднял отполированный посох и аккуратно погрузил его в первый горшок с травами. С каплей зеленой смеси на кончике посоха и синим огоньком, бегающим вверх-вниз по нему, Мордион приблизился к Челу. Он помазал голову, руки и ноги Чела. Когда он повернулся, чтобы окунуть посох во второй горшок, боковым зрением он заметил Энн, выходящую из-за угла здания. Сначала она уставилась на его мерцающий посох, потом – на Чела, и затем на сосульки, свисающие с соломенной крыши над Ямом. Она вздрогнула и поплотнее запахнула анорак.

Мордион улыбнулся ей. Баннус имел тенденцию присылать Энн в важные моменты. И ее появление подтвердило его впечатление, что он правильно взялся за магию. Но он не позволил себе отвлечься от помазывания. Он наложил на Чела следующий набор трав и повернулся к последнему горшку.

– Что с тобой случилось? – прошептала Энн Яму.

– Замерзла смазка, - ответил тот.

Энн видела, как дыхание Мордиона вырывается в виде пара, когда он касался мерцающим посохом лба Чела.

– Для чего эта магия, которой он занимается?

– Пытается сделать Чела настоящим, - голос Яма звучал гораздо громче, чем нужно.

Мордион знал, что Ям пытается помешать ему, и не позволил этому отвлечь его. Он отступил, закончив помазывание, приготовившись читать заклинание.

– Где вы достали мех, который носит Чел? – прошептала Энн Яму.

– Волчья шкура, - прогудел Ям. – На нас напали волки. Мордион убил двух.

Мордион твердо продолжил читать заклинание, несмотря на то что его мысли перенеслись на ту яростную битву с волками. Это случилось в сумерки. Когда Чел и Мордион закончили свой скудный ужин, их внезапно окружили темные, похожие на собак фигуры, почти бесшумно посыпавшиеся на них. Ничего не чувствующий Ям схватил из костра горящую ветку. Мордион и Чел защищались палками из охапки дров. Всё вокруг заполнилось звериными глазами, которые светились зеленым в свете ветки Яма. Чел все время кричал:

– Используй свою волшебную палочку, Мордион! Используй волшебную палочку!

Мордион знал, что мог отогнать волков магией или даже убить их всех с ее помощью, но принял решение убить двоих из них обычными средствами. Он был поражен хладнокровием, с которым выбрал самую крупную пару, ударил одного по боку палкой и за тот краткий миг, который это заняло, левой рукой вонзил нож в другого, а потом, бросив нож и палку, свернул шею первого, когда тот прыгнул. Он обнаружил, что мысленно извиняется за это – вероятно, перед Энн. Чел сильно мерз в эту зиму. Им нужны были эти шкуры. Хотя казалось подлым убивать голодное животное, сражение было честным. Волки безжалостно, бездумно и решительно собирались сожрать двух людей, и их было около восьми. Мордион видел их желтые, дикие, пустые глаза.

И они были хитры. Они распознали в Яме с его огнем главную опасность для себя, и четверо из них напали на Яма и повалили его. Когда сражение закончилось, Ям поднялся на ноги с треугольными порезами вдоль серебряной кожи.

Заклинание было закончено. Мордион указал посохом на Чела. Собрал свою волю. На короткое мгновение Чел весь запылал в сети зеленоватого огня. Сработало! А затем…

Мордион и остальные в недоумении наблюдали, как пылающая паутина отрывается от Чела и поднимается в воздух. Она всплывала до тех пор, пока не встретилась с замерзшими ветвями нависающей сосны. Там она исчезла в странной путанице. Побелевшие иголки вздыбились. Вниз посыпались вещи. Чел поднял руки над головой и, хихикая, выбежал из-под опрокидывающегося железного чайника, который, звякнув, приземлился внутри пентаграммы, где до этого сидел Чел. Мордион увернулся от большого перьевого одеяла, и ему в голову ударил свернутый спальный мешок. Две резиновые грелки шлепнулись на крышу дома. Шуба медленно осела поперек кострища, и от нее повалил едкий черный дым.