Колесо Фортуны. Репрезентация человека и мира в английской культуре начала Нового века

Именно этот образ капитана Томаса Ли и стремился запечатлеть Гирартс на портрете, заказанном сэром Генри. Девиз «Facere et pati Fortia» («Делать и стойко претерпевать») восходит к рассказу о подвиге Муция Сцеволы у Тита Ливия. [377] Небесно-голубое одеяние капитана Ли связано с геральдической символикой лазурного цвета, олицетворявшего безупречность и верность. С другой стороны, обнаженность нижней части тела Томаса Ли на портрете – аллюзия на его слитность с природой, «естественность», нетронутость «цивилизацией», что в сознании того времени ассоциировалось с подверженностью страстям – в этом отношении достаточно сравнить данный портрет с рисунками английских путешественников, изображающих американских индейцев.

377

Ливии Тит. История Рима от основания города… Кн. II, гл. 12. См.: Strong, Roy. Elizabethan Painting: An Approach Through Inscriptions… P. 153.

Генри Ли довольно ясно отдавал себе отчет о том, каков характер и образ жизни капитана. Портрет этот многое поясняет в политике Англии той поры. Он «выговаривает» болезненный разрыв между сложившейся при дворе мифологией рыцарства и реальностью эпохи, весьма от этой мифологии далекой. Генри Ли как бы стремится «вписать» кузена Томаса в круг благородных идеалов, созданных турнирами, придворными действами и т. д., но при этом сознает, что капитан Ли – человек другого мира, мира пограничья со своими жесткими законами, нормами поведения и способами выживания.

Маркус Гирартс Младший. Портрет Генри Ли. Между 1595 и 1600 гг. Коллекция поместья Дитчли

Портрет капитана Ли «переливается» и «мерцает» смыслами, и происходит это за счет того, что он создан на пересечении жанров, отсылая и к «официальным» способам репрезентации, каким предстает парадный портрет, и к «частным», «приватным», ассоциируемым с миниатюрой. Это становится возможным благодаря острому чувству жанра, присущему как художнику – Маркусу Гирартсу, – так и его заказчику – Генри Ли.

И на подобном же сдвиге «смысловых границ» жанра построен портрет самого сэра Генри Ли, написанный для него Маркусом Гирартсом между 1595 и 1600 г. Портрет этот необычен в силу ряда особенностей. На нем мы видим сэра Генри, в ту пору уже оставившего двор и живущего в своем поместье Дитчли. На сэре Генри – серебристый дублет, поверх накинут черный плащ с бордовой подкладкой и золотой отделкой; левая рука покоится на поясе, правая лежит на голове стоящего рядом крупного чеширского мастифа. Слева за плечом сэра Генри начертан девиз: «More faithfull than fauoured» («Больше предан, чем вознагражден»), а с другой стороны дан стихотворный текст:

Reason in Man cannot effect such love,As nature doth in them that reason wante;Ulisses true and kinde his dog did prove,When Faith in better Frendes was very scante.My travailesfor my frendes have been as true,Tho not so far as fortune did him beare;No frendes my love and faith devided knew,Tho neither this nor that once equalVd were.Only my Dog whereof I made no store,I find more love then them I trusted more.[Рассудок не может пробудить в человеке той любви, / Какую сотворила природа в неразумных тварях, / Улиссу его пес выказал преданность и ласку, / Когда нельзя было положиться на лучших друзей. // Я столь же верно претерпевал во имя друзей [как он], / Хотя на мою долю и не выпало столько, сколько [Улиссу]; / Друзьям не доводилось видеть, чтобы я разделял любовь и преданность,/ Хотя их любовь или преданность не всегда были равны [проявленным мной]. // Но в моем псе, не прилагая к тому никаких усилий, / Я нахожу больше любви, чем в тех, кому я доверял куда больше].

Маркус Гирартс Младший. Портрет сэра ГенриЛи с Орденом Подвязки на груди. 1601

К этому полотну существует «парный портрет» сэра Генри, выполненный Гирартсом в 1601 г. На модели – тот же или схожий дублет, лицо прописано совершенно идентично, однако вместо золотого шнурка – на шее цепь Ордена Подвязки; несколько отличны плащ и берет, отсутствуют собака и стихотворный текст, зато девиз дан в том виде, в каком он обычно использовался Генри Ли: «Fide et Constantia» («Верностью и постоянством»). Характерно, что когда король Иаков I, унаследовавший английский трон после Елизаветы, въезжал в Лондон, сэр Генри с отрядом своих людей приветствовал нового монарха, и на их значках и перевязях и были начертаны именно эти слова.

Таким образом, можно говорить о двух парных портретах: одном – официальном, другом – носящем некий акцентированный характер, обыгрывающий специфику «верности», ибо два девиза («Верностью и постоянством» и «Больше предан, чем вознагражден») явно соотнесены друг с другом. Заметим: по структуре своей «акцентированный» портрет приближается к эмблеме: на нем есть и motto – девиз, и symbolon – изображение, и subscriptio – пояснительное стихотворение. Эмблема отличалась от простой аллегории тем, что допускала целый ряд толкований. Как писал художник Карел ван Мандер, для понимания эмблематических образов «надобны смекалка, воображение и тонкое чутье, но не робкая нерешительность <…> всякий человек наделен правом разрешать сии сюжеты своим собственным умом и интеллектом». [378] То есть портрет с собакой взывает к истолкованию, но одновременно от однозначного толкования бежит. Очевидно, что такой портрет должен быть порожден весьма своеобразной ситуацией.

378

Цит. по: Соколов M. H. Мистерия соседства. М., 1999. С. 146–147 (со ссылкой на изд.: Northern Renaissance Art. 1400–1600. Sources and Documents. Englewood Cliffs, 1966. P. 71).

Существует легенда, что портрет Генри Ли с собакой написан в память о псе, спасшем ему жизнь. Эту легенду упоминает даже такой знающий исследователь биографии сэра Генри, как Э.К Чамберс. [379] Но единственное письменное свидетельство об этом инциденте, как и имя пса из легенды – Бевис, – существует… в романе Вальтера Скотта «Вудсток, или Кавалер», от исторической действительности весьма далекого (достаточно сказать, что романист «продлил» годы жизни Генри Ли до времен английской революции, тогда как в реальности он умер в 1611 г.). Так что легенда эта – не более чем порождение эпохи романтизма, разучившейся воспринимать символику старинных полотен.

379

Chambers E. K. Op. cit. P. 83–84.

Присутствие рядом с портретируемыми животных на английских полотнах елизаветинской эпохи – действительно редкость. Однако мы можем назвать тому несколько примеров: это портрет леди Фрэнсис Редклиф, графини Сассекс, неизвестного художника (ок. 1570–1575 гг.); портрет Елизаветы Бриджес работы Иеронима Кустодиса (1589) и портрет Елизаветы Вернон, графини Саутгемптон, неизвестного художника (ок.1600 г.) – все они изображены с собачкой, символизирующей супружескую верность.

Кроме того, укажем на более ранний «Портрет неизвестной леди с белкой» (1528), написанный Гансом Гольбейном во время его визита в Англию, и портрет королевы Елизаветы с горностаем работы Уильяма Сигара (1575).

Обратим внимание, что все названные портреты – женские. Исключение составляют портрет Роберта Дадли, графа Лестера, с собакой, созданный Севеном ван дер Меленом между 1565 и 1570 гг., и портрет Генри Ризли, графа Саутгемптона (1603), написанный Джоном де Крицем, где граф изображен во время заключения в Тауэре: на этом портрете присутствует кот, сидящий на окне.

Видимо, пес – прежде всего олицетворение верности, – качества, которое выражено в основном девизе сэра Генри: «Fide et Constantia» («Верностью и постоянством»). Сама иконография «дворянина с собакой, выступающей как олицетворение преданности и верности» – довольно типична для континентального портрета рубежа веков – и немецкого, и испанского. Отметим, что портрет Роберта Дадли с псом никаких легенд вокруг себя не создал. То, что делает портрет Генри Ли с собакой необычным, – это стихотворный текст.

Действительно, поэтические инскрипты на портретах елизаветинцев довольно редки. Можно назвать несколько произведений, где присутствуют латинские стихи (таков портрет антиквара Уильяма Кэмдена, выполненный Маркусом Гирартсом и хранящийся в оксфордской Бодлиановской библиотеке; и очень необычный «астрологический портрет» Кристофера Хэттона с латинским стихотворением и изображением Сатурна и парок на другой стороне доски). Что касается английских стихотворений, то мы встречаем их на автопортрете Джорджа Гувера (1579) (ил. 38) и еще двух работах, выполненных Маркусом Гирартсом Младшим для Генри Ли портрете королевы Елизаветы, созданном в честь ее посещения поместья Дитчли (1592), и «Персидской леди» – одной из самых загадочных картин той эпохи (ил. 17, 40).