Колесо Фортуны. Репрезентация человека и мира в английской культуре начала Нового века

А теперь обратимся непосредственно к шекспировской поэме «Phoenix and the Turtle». В ней последовательно упоминаются несколько птиц: орел, лебедь, ворона, феникс и голубь. Орел, лебедь и ворона приглашаются некоей неизвестной птицей, «сидящей на одиноком дереве в Аравии», почтить гибель феникса (женского рода) и голубя в огне любви, который слил тех воедино, сделав двоих одним. Мы еще вернемся к другим птицам, а сейчас займемся этой неназванной, «аравийской»: удивительно, что комментаторы проходят мимо того факта, что в «Буре» Шекспир называет эту птицу «по имени» – Феникс – и дает ему те же характеристики: «сидящий в Аравии на дереве, являющемся его троном, и досель царствующий» («… that, in Arabia/ there is one tree, the Phoenix' throne; one/ at this hour reigning there»). [578] Представление о Фениксе как о «царе всех птиц», обитающем в загадочной Аравии, восходит к древнегреческому историку Геродоту. Геродот называет Феникса «священной птицей» и рассказывает, что раз в 500 лет тот прилетает из Аравии в храм Гелиоса в Гелиополе, неся с собой умащенное смирной тело умершего отца. «Несет же его вот как. Сначала приготовляет из смирны большое яйцо… После… пробивает яйцо и кладет туда тело отца. Затем заклеивает смирной пробитое место в яйце, куда положил тело отца. Яйцо с телом становится теперь таким же тяжелым, как прежде. Тогда феникс несет яйцо в Египет» (II, 73). [579] Эпигон Геродота и Плиния, позднеримский комментатор Гай Юлий Солин в своем «Собрании достопамятных сведений» утверждает, что век Феникса «соответствует полному циклу великого года». [580] Впрочем, Геродота, как и Солина, образованный дворянин XVII в. мог и не знать. А вот другого римского автора, тоже упоминающего о Фениксе, в те времена читали более чем охотно – речь идет об Овидии. Достаточно сказать, что его «Метаморфозы» отчасти послужили образцом для поэмы Донна «Странствия души». Обильные метрические переложения из Овидия встречаем мы и в «Истории мира» Уолтера Рэли. В XV книге «Метаморфоз» о Фениксе сказано:

578

The Tempest, Act 3, Scene 3.

579

Геродот. История. M., 1972. С. 103. (Пер. Г. Стратановского).

580

Солин Гай Юлий. Собрание достопамятных сведений/ Знание за пределами науки. М7, 1996. С. 217.

Все эти твари одна от другой приемлют зачатки;Только одна возрождает себя своим семенем птица:«Феникс» ее ассирийцы зовут; не травою, не хлебом, —Но фимиама слезой существует и соком амома.Только столетий он пять своего векованья исполнит,Тотчас садится в ветвях иль на маковку трепетной пальмы.Клювом кривым и когтями себе гнездо вить начинает.Дикой корицы кладет с початками нежного нарда,Мятый в гнездо киннамон с золотистою миррою стелет.Сам он ложится поверх и кончает свой век в благовоньях.XV, 391–399 (Пер. Л. Ошерова)

Обратим внимание, что в латинском оригинале все связанные с Фениксом местоимения – женского рода, однако согласование идет не с самим именем, а со словом «птица». Род – и пол – Феникса при этом остается неопределенным. Возможно, происходит это не случайно.

В другом месте Овидиевой поэмы есть еще одно упоминание о некой загадочной птице, которую порой соотносят с Фениксом. В XII книге «Метаморфоз» рассказывается о гибели тирана Кенея. Изначально Кенида была возлюбленной Посейдона, у которого в обмен на ласки вымолила обещание исполнить любое ее желание – после чего повелела превратить ее в непобедимого мужа – Кенея. Однако вызвавший гнев самого Зевса, Кеней был сражен кентаврами, завалившими его стволами деревьев.

Но неизвестен исход: уверяли иные, что тело,Свергнуто грузом лесов, опустилось в пустоты Аида.То отрицал Амникид: он видел, как желтая птицаВышла из груды дерев и в воздухе чистом исчезла.(XII, 523–525)

Птице этой, в которой слились две природы – женская и мужская – в тексте придан эпитет «небывалая».

Таким образом, мы узнаем следующие атрибуты Феникса: андрогинность и необычайно долгий век, равный великому году – иначе говоря, Феникс оказывается связан с космогонической мифологией. В свете этого формула Овидия «возрождает себя своим семенем» приобретает особое значение. «Рождение себя посредством себя через себя» – классическая формула Творящего Божества, от орфических мифологий до христианства. Заметим, что у орфиков мы находим мотив мирового яйца, который в этом контексте весьма любопытно взаимодействует с рассказом о Фениксе у Геродота. Позволим себе еще одно наблюдение: часто проводится параллель между Фениксом и птицей Рух. Но корень hr – «руах» мы встречаем в самом начале Книги Бытия, когда говорится, что «Дух Божий носился над водою». «Руах» означает «веять» – а также «высиживать яйцо».

Отметим, что в христианской символике Феникс означал триумф жизни над смертью и небесную природу Христа. [581] Так, в «Трактате о птицах» Гуго Фольета (XIII в.) отмечается, что Феникс – «арабская» (как и у Шекспира! – А. Н.) птица, которая в возрасте 500 лет отправляется в Индию, где, наполнив крылья благовониями, сжигает себя на костре, чтобы «воскреснуть на третий день, и птица эта есть аллегория воскресшего Христа». [582]

581

Ferguson George W. Signs and Symbols in Christian Art. N. Y., 1954.

582

Французская книжная миниатюра XIII в. в советских собраниях. 1270–1300. М., 1984. С. 155. Листы рукописи представлены на стр. 158.

Итак, «поминками» по «погибшим в огне» Голубю и Фениксу в шекспировской поэме распоряжается… Феникс. Естественно заключить, что речь идет о Фениксе воскресшем. Однако почему же он не назван своим именем? Заметим, что далее в тексте поэмы Феникс назван «Королевой», сгинувший в пламени Феникс – не «он», а «она». С приписыванием Фениксу женского рода мы уже встречались у Овидия, также во многих английских текстах с именем Phoenix часто согласуется притяжательное местоимение her. Но важно иное: в пламени мужская природа Голубя и женская природа Феникс слились воедино, и из огня восстает иной, обновленный Феникс: «Propertie was thus appalled,/ That the selfe was not the same:/ Single Natures double name,/ Neither two nor one was called… //That is cried, how true a twaine,/ Seemth this concordant one,/ Love hath Reason, Reason none,/ If what parts, can so remaine.» [Привычная сущность уступила место тому, что «я» перестало быть самим собой: двойное имя Единой Природы, которую не назвать ни двумя, ни одним… Сколь же истинна эта двойственность, кажущаяся согласным единением; любовь разумна, <тогда как> разум нет, если состоящее из раздельных частей может пребывать столь единым.]

Это слияние мужского и женского названо в поэме «чудом»: «Hearts remote, yet not asunder;/ Distance and no space was seen,/ Twixt this Turtle and his Queene;/ But in them it were a wonder.» [Сердца – различны, хоть и не раздельны, Голубь и его Королева, они отстоят друг от друга – и между ними не видно зазора, лишь в них присутствовало это чудо.]

Мы видим, что в поэме речь идет о двух Фениксах: первый – есть некий чудесный Феникс, прошедший через очистительное пламя и воскресший в двусоставной природе, второй, точнее, вторая, – Феникс женского рода, возлюбленная Голубя, погибшая в пламени. «Чудесный» андрогинный Феникс Шекспира аналогичен «совершеннейшему творению» Марстона и представляет собой, как мы видели, поэтическое именование «Камня Философов». Но всегда и везде Камень определялся как Rebis – «двойная сущность», родившаяся в результате союза Солнца и Луны или – мужского и женского начал. [583] Фульканелли, считающийся одним из адептов алхимии, которым в XX в. удалось получить камень, называет его «философским андрогином, Ребисом, составом составов, одушевленным Меркурием», [584] а в другом месте называет Камень Фениксом, ибо эта птица герметиков «олицетворяет как оба Великих Магистерия [на языке алхимии Магистерием или Деланием именуется процесс получения Камня – АЛ.], так и их результат, оба Камня – белый и красный, lesquelles n'ont qu'une seule et meme nature comprise sous le denomination cabalistique de Phenix». [585] Напомним, что Философский Камень – некая загадочная субстанция, «камнем» названная не в силу своей плотности, а в силу того, что она неразрушима огнем. И выбор в качестве одного из ее символов Феникса, воскресающего в огне к новой жизни, вполне понятен.

583

См.: Read John. Prelude to Chemistry. London, 1959, p. 239.

584

Fulcanelli. Les Demeures philosophales. V. II. Paris, 1965. P. 222.

585

Ibid. P. 173.

Михаэль Майер. Серьезная игра. Оппенхейм, 1616

Еще интересней другое – все упомянутые в поэме птицы имеют достаточно четкое алхимическое значение: кроме Феникса, орла, лебедя, вороны (чаще – ворона), павлина и голубя в «алхимической» орнитологии известны еще лишь пеликан и тождественный по значениям лебедю гусь, петух (весьма редко) и (очень редко) попугай.

Скептически настроенный читатель может здесь возразить, что интересующие нас птицы встречаются также в геральдике и эмблематике. Но в обоих из указанных случаев мы рискуем заблудиться среди многочисленных пернатых, где будут и страусы, и горлицы, и соловьи, и совы… Алхимический же «авиарий» четко ограничен.

Традиционно процесс получения камня делился на три стадии, называемые nigredo (почернение), albedo (отбеливание) и rubedo (покраснение) (ил. 61, 62, 63).

Michael Maier. Septimana philosophica… Frankfurt, 1620. Ha гравюре представлены все аллегорические животные алхимического делания

«Nigredo», «гниение», «putrifaction», с которого начинался алхимический магистериум, заключалось в получении «materia prima» – изначальной субстанции творения. «Nigredo или чернота – это начальное состояние, либо присущее с начала свойство prima materia, хаоса или massa confusa, либо, в противном случае, производимое разделением (solutio, separatio, diviso, putrefactio) элементов. Если условие разделения предполагается в начале процесса, как иногда случается, тогда союз противоположностей осуществляется подобно союзу мужчины и женщины (называемому coniugium, matrimonium, coniunctio, coitus), с последующей смертью продукта союза (mortificatio, calcinatio, putrefactio) и соответствующего nigredo», – пишет Юнг. [586] Обращение к materia prima связано с тем, что с грехопадением все вещи в мире утратили свою истинную природу и «испорчены». Лишь приведя падшую материю к исходному Хаосу, «распустив» ее до состояния, в коем она пребывала в самом начале творения, можно затем проводить с ней дальнейшие операции.

586

Юнг К. Г. Misterium Coniunctionis. M., 1997. С. 250–252.

В алхимии этот процесс символизируется черным вороном. Выбор птицы был предопределен средневековой легендой, согласно которой «пока птенцы ворона не оперились, он их не кормит и на них даже не смотрит, потому что они не стали черными и не похожи на него самого; так что питаются одною росою до тех пор, пока не оденутся в перья и не уподобятся видом своему отцу». [587] Все алхимики сходятся в том, что в получении истинной materia prima заключен успех всего алхимического магистерия.

587

Бестиарий любви Ришара де Фурниваль/ Готье де Куэнси. Чудеса Богоматери. Бестиарий любви Ришара де Фурниваль, с приложением ответа дамы. М., 1995. С. 100.