Колесо Фортуны. Репрезентация человека и мира в английской культуре начала Нового века
Шрифт:
Эдвард Келли, – современник Шекспира, вошедший в историю алхимии более своими неудачами, нежели достижениями, тем не менее оставил несколько работ, которые и по сей день считаются адептами алхимии, не лишенными зерна истины. В «Трактате о земной астрономии» Келли пишет: «Начало нашего делания – черный ворон, ибо все, чему предназначено произрасти и дать жизнь, прежде должно разложиться и сгнить. Ибо гниение есть необходимое условие растворения и распада, в котором – рождение и воскрешение». [588] Ему вторит самый авторитетный из современных алхимиков, Фульканелли, в «Тайнах соборов» утверждая, что «в иероглифе Ворона заключен ключевой момент нашей науки». [589]
588
Tractatus duo egregii, de Lapide Philosophorum, una cum Theatro astronomiae terrestri, cum Figuris, in gratiam filiorum Hermetis nunc primum in lucem editi, curante J. L. M. C. Qohanne Lange Medicin Candidate]., Hamburg, 1676.
589
Fulcanelly: Master Alchemist. Le Mystere des Cathedrales. Transl. by M.Showrder. London, 1965. R 79.
Stolctius von Stolcenberg. Viridarium chymicum. Frankfurt, 1624
Алхимик
Исчезновение черноты достигается за счет процесса омовения. «Омовение (albutio, baptisma) прямо ведет или к белизне (albedo), или же душа (anima), освобождаясь в «смерти», воссоединяется с мертвым телом, воскрешая его, или «цветовое множество» (omnes colores) или «павлиний хвост» (cauda pavonis) снова переходит в белый цвет, в котором содержатся все цвета. В этой точке достигается albedo, tinctura alba, terra alba foliata, lapis albus… Это серебро, лунное состояние, которое еще должно быть поднято до солнечного состояния», – пишет Юнг [590] (ил. 63).
590
Юнг К. Г. Психология и алхимия. М., 1997. С. 250–252.
Эта стадия часто ассоциируется в алхимии с орлом. «Заставить орла полететь, на языке герметики означает помочь свету выйти из могил на поверхность», – пишет Фульканелли. [591] На этом этапе происходит первое соединение сульфура и меркурия, когда меркурий освобождается от грубых земных частей, излишней влажности и овладевает порцией фиксированного тела, которое растворяет в себе и ассимилирует.
Фульканелли цитирует следующий пассаж из Евгения Филалета: «Знайте, братья, что правильное приготовление Летящих Орлов есть первая ступень к совершенству, и постижение ее требует духа способного и деятельного… Для того чтобы довести нашу работу до совершенства, потребно использовать не менее семи, а возможно и девять орлов. Наш философский меркурий – это птица Гермеса, называемая также гусем, лебедем, а порой фазаном». [592]
591
Fulcanelly: Master Alchemist. Le Mystere des Cathedrales. Transl. by M.Showrder. London, 1965. R 90.
592
Ibid.
Обратим внимание, что лебедь следует за орлом – как и в шекспировской поэме. Собственно, под лебедем, птицей Гермеса, имеется в виду оживленная духом, очищенная первоматерия. В процессе алхимического делания ей еще раз предстоит «умереть» – и возможно, именно в знак этого одним из ее символов выбран лебедь: белая птица, знающая о своей смерти. Подчеркнем, что у Шекспира лебедь назван «славящим смерть»: «death-devining Swan», то есть – речь идет об умирающем лебеде – и это вполне согласуется с логикой алхимии.
Имеются в виду строки из стихотворения «Блоха», которые в переводе И. Бродского звучат следующим образом:
…Ибо в ней почти,Нет, больше, чем женаты ты и я.Возгонка алхимического андрогина. Aurora Consurgens. Манускрипт XIV в
Но ведь в алхимическом трактате орел должен появляться вслед за вороном. В нашей же поэме мы сталкиваемся с иным порядком упоминания птиц. Тем не менее этому есть объяснение в рамках самой алхимии: так, Фульканелли настойчиво подчеркивает, что в процессе варки алхимического камня «черный ворон появляется несколько раз, и это является причиной того, что алхимические авторы по-разному трактуют порядок операций». [593] Более того, согласно Ле Бретону, автору XVIII в., «процесс философского Делания четырежды проходит через гниение». [594]
593
Ibid.
594
Ibid.
И наконец, голубь. В уже упоминавшемся «Трактате о птицах» Гуго Фольета голубю уделено более всего места – целых 11 глав и заключение, приложена особая символическая схема о значении голубей. [595] Естественно, связано это с тем, что голубь в христианстве символизировал Святого Духа. Кроме того, голубь – птица, приносящая Ною весть о том, что воды сошли. Но при этом голубь часто выступает в христианском символизме и как вестник смерти: так как голубь олицетворял также и душу, явление этой птицы могло свидетельствовать о том, что вскоре душе надлежит покинуть тело. У Агриппы голубь, вслед за античной традицией, посвящен Венере. [596]
595
Французская книжная миниатюра XIII в. в советских собраниях. 1270–1300. М., 1984. С. 154. Листы рукописи представлены на стр. 157, 160.
596
Агриппа Генрих Корнелий. Оккультная философия. М., 1993. С. 44. Т. 1, гл. 28.
В алхимии во многих контекстах птицы
символизируют летучие субстанции, а животные – плотные. Это пояснение приоткроет смысл процесса, который во многих трактатах описывается как битва орла и дракона, или Первое Соединение. Битва эта чаще всего называется едкой битвой, ибо летучий принцип, олицетворяющий растворитель, активно атакует статичную фиксированную металлическую соль, негорючий остаток. У Фламмеля символами битвы выступают орел и лев, у Василия Валентина – петух и лиса. В некоторых случаях речь идет о зеленом и красном львах. Зеленый лев ассоциируется с растворителем, часто изображаемым в виде Сатурна, – пожирающего своих детей, фиксированная соль – с красным львом. [597]597
Fulcanelly: Master Alchemist. Le Mystere des Cathedrales. Transl. by M.Showrder. London, 1965. R 101.
Милий. Opus medico chymicum. Frankfurt, 1618
У Евгения Филалета в трактате «Земное небо» этот процесс описан следующим образом: «О, совершеннейшая из субстанций, из которой берет начало все сущее на этом свете, хотя на первый взгляд ты и кажешься отравленной, – ты носишь славное имя Летящего Орла. Ты есть первоматерия, семя Божественного благословения, в твоем теле смешаны жар и влажность… Родители твои – солнце и луна, в тебе – вода и вино, золото и серебро… Предавай Орла мучениям, покуда он не изойдет слезами, а Лев не ослабеет и не изойдет кровью. Кровь Льва, соединенная со слезами Орла, есть сокровище земли. Существа эти предназначены для того, чтобы пожрать и убить друг друга, несмотря на то, что любовь их взаимна, и они принимают качества и природу саламандры, которая без ущерба может пребывать в огне и лечить болезни человеков, тварей и металлов». [598]
598
Magia Adamica: or the antiquitie of magic, and the descent thereof from Adam downwards, proved. Whereunto is added a… full discoverie of the true coelum terrae… By Eugenius Philalethes. London: T. W. for H.B, 1650.
После этого пассажа нам легко будет увидеть параллель в комментарии, который Авраам Ламбспринг в своей книге «О философском камне» дает к гравюре, изображающей двух птиц, одну поверженную на землю, а другую – терзающую ее: «В Индии есть прекраснейший лес, в котором живут две птицы, связанные вместе. Одна из них небесной белизны, другая – красная. Они сражаются, и одна повержена и пожираема другой. Обе они превращаются в белых голубей, и из этих голубей рождается Феникс, который пройдет через черноту и ужас смерти и восстанет к более славной жизни. Сила ему будет дана от Бога, так что птица сможет жить вечно и никогда не умрет. Она – дарует богатства, сохраняет жизнь, и с ее помощью могут твориться чудеса, как о том поведали нам истинные философы». [599] Вне всякого сомнения, в данном контексте Феникс символизирует Ребис, Философский камень. В сходном значении встречаем Феникса и в уже упоминавшемся трактате Валентина «Двенадцать ключей философии»: «В конце времен суждено миру сгореть в огне, и все, сотворенное Богом из ничто, сгорит в том огне и станет пеплом; и из этого пепла родится юная птица Феникс [Обратим внимание на женский род! – АН]. Ибо в том пепле дремлет истинная и подлинная субстанция Тартара, которая, будучи растворена, позволит нам открыть крепчайший затвор Королевского Покоя.
599
The book of Lambspring, A Noble Ancient Philosopher, concerning the philosophical stone/ The Book of Lambspring and the Golden Tripod. Dyfed, 1987. P. 24–25.
И когда все сгорит, будут созданы новое небо и новая земля, и новый человек в славе его, исполненный всяческого благородства». [600]
Однако порой Феникс даже у того же автора равнозначен Зеленому Льву. Так, в трактате Василия Валентина «Путь» мы читаем: «Птица Феникс, с юга, выклевала сердце могучего зверя с востока. Дайте зверю с востока крылья, и он стал бы равен птице с юга. Ибо животное с востока должно лишиться львиной шкуры и потерять крылья. Затем оно должно погрузиться в соленые воды безбрежного океана и восстать из них в обновленной своей красе. Погрузите летучих духов в глубокий источник, чьи воды не лгут, чтобы могли они сделаться подобными их матери, что таится в нем, и родиться от трех». [601]
600
Basile Valentin. Les ouze clefs de la philosophiie (Traductio, Introduction, Notes et Explication des Images par Eugene Canseliet). Paris, 1956. P. 131–132; Basile Valentin. The Twelve Keys/ The Book of Lambspring and the Golden Tripod. Dy-fed (Wales), 1987. P. 59.
601
The Tracts of Basil Balentine/ The Book of Lambspring and the Golden Tripod. Dyfed, 1987. P. 50. К этому контексту есть весьма многозначительная параллель. «В патристике мудрость Евангелия именовалась sapientia austri – премудрость с юга, – пишет Юнг. – В тексте Вульгаты, у Матфея 12, 42 мы читаем следующее: „Regina austri surget in iundicio cum generatione ista, et codemnabit earn: quia ve-nit a finibusterrae audire Salmonis, et ecce plus quam Salomon hio (Царица Южная восстанет на суд с родом сим и осудит его, ибо она приходила от пределов земли послушать премудрости Соломоновой; и вот здесь больше Соломона.)“ Валентин, монах-бенедектинец, несомненно, держит в памяти именно этот текст, однако главным для него становится мотив судебного единоборства, через который и вводится схватка растворителя и фиксированной соли. Однако интересно, что „в более позднем Rosarium philosophorum мы встречаем почти схожий пассаж, в котором, несомненно, речь идет о камне: „Это моя дочь, о которой говорят, что Царица Юга пришла с востока, как рассветная заря, чтобы слышать, понимать и постичь мудрость Соломона; власть, честь, сила и владычество даны в ее руки, она носит царскую корону о семи [в более ранней версии – о двенадцати] звездах…““ (Юнг К. Г. Психология и алхимия. М., 1997. С. 376–377). Семь звезд можно понять как семь планет-управителей алхимического Делания, однако число двенадцать непосредственно соотнесено с зодиаком – и тем самым, с Великим годом, о котором мы говорили выше. Космогоническая ипостась Феникса – а тем самым – и Философского камня здесь настойчиво напоминает о себе.