Колыбельная

– Наконец-то!

Я обернулась: это был Дон, и он держал молоток в одной руке. Его лицо было красным, рубашка расстегнута, и он выглядел очень пьяным.

– Что происходит?
– Спросила я маму, которая приближалась к нам, быстро шагая, и ее руки дрожали.

– Что происходит, - сказал Дон громко.
– А то, что наш дом был заперт последние час-полтора, и у нас не было возможности в него попасть. Ты знаешь, сколько сообщений мы оставили тебе на телефоне? Знаешь?

Он орал на меня. У меня заняло некоторое время для осмысления этого, потому что раньше такого не случалось. Ни один из моих предыдущих отчимов не пытался влезать в мое воспитание, даже когда мы с Крисом были младше, и с нами было тяжелее справляться.

Честно говоря, я потеряла дар речи.

– Не стой просто так. Ответь!
– Заорал он, и Лисса отступила, ее лицо выглядело нервным. Она ненавидела конфронтации. Никто в ее семье не кричал, и все дискуссии и разногласия решались спокойным путем, или контролировались внутренним голосом.

– Дон, милый, - сказала моя мать, подходя к нему.
– Нет необходимости так расстраиваться. Она сейчас здесь и она может впустить нас внутрь. Реми, дай мне свои ключи.

Я не сдвинулась с места, продолжая смотреть на Дона.

– Я была на ужине, - сказала я ровным голосом.
– Я не брала с собой телефон.

– Мы звонили тебе шесть раз!
– сказал он.
– Ты осознаешь, насколько поздно сейчас? У меня назначена встреча по продажам на семь утра, и у меня нет времени стоять здесь, пытаясь ворваться в собственный дом.

– Дон, пожалуйста, - сказала моя мать, протягивая руку, чтобы коснуться его.
– Успокойся.

– Как ты закрыла дом, если у тебя нет ключей?
– спросила я ее.

– Ну, - сказала она.
– Мы…

– Это не имеет значения, - отрезал Дон.
– Дело в том, что мы оставили сообщения для тебя и твоего брата, которые вы не прочитали и не приехали, из-за чего мы торчали здесь в течение часа. Я готов был уже выбить окна, чтобы войти в дом…

– Но сейчас она здесь, - сказала мама радостно.
– Так что, давайте возьмем ключи, войдем внутрь, и все будет…

– Барбара, ради Христа, не перебивай меня, когда я говорю!
– Рявкнул он, вскидывая голову, чтобы посмотреть на нее.
– Иисус!

На секунду стало очень тихо. Я посмотрела на свою мать, чувствуя угрызения совести, чего не испытывала годами ранее, так как обычно я тоже всегда кричала на нее в ответ, но сейчас мне было жаль, что я позволяла себе это. Но независимо от гнева, мама всегда заботилась обо мне, и всегда оставалась для меня самым близким человек, она моя семья, в любом случае, и никакой мужик не сможет ей заменить меня, потому что мы - родные люди. Дон не видел этого, но я видела.

– Эй, - сказала я Дону, понизив голос.
– Не разговаривай с ней так.

– Реми, милая, дай мне свои ключи, - сказала моя мать, дотрагиваясь до моей руки.
– Хорошо?

– Ты, - произнес Дон, тыча пальцев прямо мне в лицо. Я смотрела на его толстый палец, сосредоточившись только на нем, в то время как все остальное - Лисса, стоящая в стороне, моя молящаяся мама, запах летней ночи - отпало.
– Тебе стоит научиться некоторому уважению, мисс.

– Реми, - услышала я, как Лисса сказала мягко.

– А ты, - сказала я Дону.
– Должен уважать мою мать. В этом нет ничьей вины, кроме твоей. Ты забыл свои ключи, это твоя проблема. Конец истории.

Он просто стоял, тяжело дыша. Я видела, как Лисса отступает вниз по дороге, и еще несколько шагов и она могла бы полностью исчезнуть в темноте.

– Реми, - снова сказала мама.
– Ключи.

Я вытащила их из кармана, мой взгляд все еще был сосредоточен на Доне, а затем передала их через него маме. Она схватила их и быстро ринулась по лужайке к двери. Дон продолжал ответно смотреть на меня, видимо, ожидая, что я отступлю первая. Он ошибался.

Вдруг на крыльце загорелся свет, а мама хлопнула в ладоши.

– Мы внутри!
– крикнула она.
– Хорошо, что все хорошо кончается.

Дон бросил молоток. Он упал на дорогу со стуком. Затем, он повернулся ко мне спиной и направился по дорожке к дому. Дойдя до крыльца, он протиснулся внутрь, игнорируя мою мать, когда она пыталась заговорить с ним, и ушел по коридору. Через секунду я услышала, как хлопнула дверь.

– Как ребенок, - сказала я Лиссе, которая стояла у нашего почтового языка, упорно делая вид, что поглощена чтением рекламы, прикрепленной к нему.

– Он был действительно безумен, Реми, - она осторожно подошла ко мне, будто ожидая, что Дон выскочит из дома и наброситься на нее.
– Может быть, тебе стоило просто сказать, что ты сожалеешь?

– Сожалею о чем?
– Сказала я.
– О том, что я не экстрасенс?

– Я не знаю. Просто это могло бы упростить все.

Я посмотрела на дом, где в дверном проеме стояла моя мама, положив руку на ручку, и смотря в затемненную кухню, в том направлении, в котором ушел прочь Дон.

– Эй, - позвала я. Она повернула голову.
– В чем его проблема?

Мне показалось, что она что-то ответила вдалеке, после чего прикрыла дверь, закрывая обзор к ее телу. И вдруг, я почувствовала себя совершенно растерянной, будто между нами было намного больше расстояния, чем есть на самом деле.

– Мам, - позвала я.
– Ты в порядке?

– Я в порядке. Спокойной ночи, Реми, - сказала она, и захлопнула дверь. 

*** 

– Я же говорю тебе, - сказала я, обращаясь к Джесс.
– Я все полностью испортила.

Сидя напротив меня, Лисса кивнула.

– Плохо, - сказала она.
– Все ужасно плохо.

Джесс потягивала свой коктейль «Zip Coke», поплотнее укутываясь в свитер. Мы с Лиссой ушли, и постучали в ее окно после того, как моя мама ушла, и тогда я решила, что не намерена ночевать под одной крышей с Доном и его непредсказуемым темпераментом. Ко всему прочему, я испытывала что-то еще: странное чувство предательства, как будто мы с мамой долгое время находились в одной команде, а потом она просто перешла в другую, променяв меня на человека, который тыкает пальцем мне в лицо и требует уважения, которому ему самому стоило бы поучиться.