Колыбельная
Шрифт:
– Видишь?
– Сказала Лисса, довольная собой.
– Ты потеряла дар речи.
– Не потеряла, - отозвалась я.
– Просто это самая глупая вещь, которую я когда-либо слышала.
– Декстер, - сказала она тихо.
– Был самым близким тебе человеком, которого ты могла полюбить, Реми. По-настоящему полюбить. Но, в последнюю секунду ты оттолкнула его. Он был слишком близок тебе. Реально близок. Ты на самом деле могла полюбить его.
– Ни в коем случае, - сказала я.
– Без шансов.
***
Когда позже я вернулась домой, по иронии судьбы, я поняла, что не могу попасть в дом. Я
– Привет, - небрежно сказал он, когда открыл заднюю дверь. Теперь все круто, будто мы и не были вовсе свидетелями этого моего странного поступка только что.
– Где твой ключ?
– Где-то здесь, - сказала я, придерживая дверь рукой, чтобы она не хлопнула.
– Мама и Дон не могли попасть в дом ранее, - и тогда я рассказала ему о «кровавых» подробностях, пока он жевал сэндвич с арахисовым маслом, кивая время от времени, и в нужных местах закатывая глаза.
– Жесть, - сказал он, когда я закончила. Я утихомирила его, и он понизил голос. Стены в доме, мы оба знали, тонкие.
– Вот болван. Он орал на нее?
Я кивнула.
– Я имею в виду, не насильственным путем. Это больше было похоже на то, будто он обиженный избалованный ребенок.
Он посмотрел на последний кусок в своей руке, оставшийся от сэндвича.
– Ничего удивительного. Он, в общей сложности, и есть ребенок. И если в следующий раз я столкнусь с такой ситуацией сам, я просто его убью. Убью.
Это заставило меня улыбнуться, напоминая мне о том, как же сильно я люблю своего брата. Несмотря на наши разногласия, он для меня лучший.
– Эй, Крис?
– Позвала я его, когда он вытаскивал пакет молока из холодильника и наливал себе к кружку.
– Да?
Я села на край стола, водя рукой по его поверхности. Я чувствовала под пальцами маленькие крошки соли и сахара, оставшиеся на нем.
– Почему ты решил любить Дженнифер Энн?
Он повернулся и посмотрел на меня, затем шумно сглотнул, из-за чего обычно моя мать кричала на него, когда мы были детьми, и она утверждала, что это звучит, будто он глотает камни.
– Решил любить?
– Ты знаешь, что я имею в виду.
Он покачал головой в знак отрицания.
– Неа. Без понятия.
– Что заставило тебя, - мои глаза расширились.
– Почувствовать, что это стоит риска.
– Это не финансовая инвестиция, Реми, - сказал он, убирая пачку с молоком обратно в холодильник.
– В этом нет никакой математики.
– Я не это имела в виду.
– Тогда что ты имеешь в виду?
Я пожала плечами.
– Я не знаю. Забудь об этом.
Он поставил стакан в раковину, и включил воду.
– Ты имеешь в виду, что заставило меня любить ее?
Я не была уверена, что могу продолжать дальше обсуждать этот вопрос.
– Нет. Я имею в виду, когда ты думал о том, стоит ли открывать себя кому-то, заранее зная, что есть вероятность того, что потом тебе могут причинить боль. Что ты думал тогда? Для себя?
Он поднял бровь.
– Ты пьяна?
– Нет, - отрезала я.
– Боже. Это такой
– Да, действительно. Настолько простой, что я до сих пор не могу понять, о чем ты спрашиваешь, - он выключил свет над раковиной, и вытер руки кухонным полотенцем.
– Ты хочешь знать, как я решил, стоит ли влюбляться в нее? Я хотя бы близок к тому, о чем ты думаешь?
– Забудь об этом, - сказала я, отталкиваясь от стола.
– Я даже не знаю, что пытаюсь выяснить. Увидимся утром, - я направилась к фойе, по пути заметив свои ключи, аккуратно лежащие на столике у лестницы, и ожидавшие меня. Я убрала их в задний карман.
Я была на второй ступеньке, когда Крис появился в дверях кухни.
– Реми.
– Да?
– Если то, о чем ты спрашиваешь, это размышлял ли я о том, стоит любить ее или нет, то нет, я этого не делал. Вовсе нет. Это просто случилось. Я не задавался таким вопросом; к тому моменту, я уже просто понял, что влюбился, это просто произошло.
Я продолжала стоять на лестнице, смотря на него сверху вниз.
– Я не понимаю, - сказала я.
– Какую часть из того, что я сказал?
– Каждую из них.
Он пожал плечами, и выключил весь свет на кухне, потом начал подниматься по лестнице, проносясь мимо меня.
– Не волнуйся, - сказал он.
– Когда-нибудь ты поймешь.
Он исчез, идя по коридору, и через минуту я услышала, как он закрыл дверь, из-за которой позже послышался пониженный голос, когда он звонил Дженнифер Энн, чтобы пожелать спокойной ночи. Я умылась, почистила зубы, и направлялась к своей кровати, когда передумала и зашла в приоткрытую дверь комнаты ящериц.
Большинство клеток были темными. Свет для ящериц был поставлен на таймеры, которые включались и выключались только в определенное время, чтобы заставить их поверить в то, что они все еще находятся на пустынных скалах и греются под солнышком, а не сидят в бельевом шкафу, переоборудованном под клетки. Но в самом дальнем конце комнаты, на средней полке, одна лампочка горела.
Это была стеклянная клетка, дно которой было покрыто песком. Там посередине находились скрещенные палочки, а на одной из них были две ящерицы. Когда я подошла ближе, я увидела, что они переплетены, но не как при спаривании, а они держались друг за друга почти нежно, насколько это возможно при их положении. У обеих глаза были закрыты, и я видела их выступающие ребра, когда они медленно вдыхали и выдыхали.
Я опустилась на колени перед клеткой, прижимая указательный палец к стеклу. Одна из ящериц открыла глаза и посмотрела на меня непоколебимым взглядом, который сосредоточился на моем пальце.
Я знала, что это ничего не значит. Они просто ящерицы, хладнокровные, и, вероятно, не умнее дождевого червя. Но в них было что-то человеческое, и на минуту в моем разуме все воспоминания, произошедшие за последние недели, помутнели и ушли на второй план: мое расставание с Декстером, беспокойное лицо моей матери, палец Дона, тыкающий в меня, качающий головой Крис, который не знает, что ответить на простейший вопрос. И все это свелось лишь к одной вещи: любовь или ее отсутствие. Шансы, которые нам даются, мы не знаем, как использовать, лучше ли падать, или лучше стоять в стороне и держать себя в руках, защищая наши сердца самыми крепкими захватами.