Комедия положений

До сих пор помню, как она лежала, одинокая, в тени. Ждала меня.

Я вернулась с порога, померила, достала деньги и купила.

Катя была потрясена решительностью, с которой я, не колеблясь, выложила деньги.

– А что, раз ты выламываешься, хоть себе куплю.

Вот эта шапка и Алешкин костюм - это всё, что вспоминается от добытой ценой нервного истощения тысячи. Но, конечно были еще покупки, я купила постельное белье, обувь мужу, дочери, сапоги себе. А Сережкины вещи нас не разоряли, он еще не вырос.

Свою куницу я не закидывала на полку в прихожей, где она могла помяться, а клала на секретер в спальне. Дочка моя, зайдя к нам вечером, задумчиво на нее посмотрела и сказала:

– Знаешь, мама, она никак не вписывается в нашу квартиру. Чужеродная вещь

Не вписывалась дорогая шапка не только в интерьер квартиры, но в мой гардероб.

Как-то раз я сидела в лаборатории Юры Иванова, мы стряпали очередную программу с его девочками. Зоя Сорокина, секретарь и оператор, проходя мимо меня, бросила взгляд на мою юбку. Юбка была связана крючком из красной ковровой шерсти с добавлением зеленых и белых полосок. Вязка столбиками с накидами выглядела сеткой. Оглядев со спины эту сетку, натянувшуюся на попе, Зоя спросила:

– Ты чего в дырявой юбке ходишь?

Я оглядела себя, насколько могла поворотить шею. Поняв, что дыр нет, а имеется в виду ажурная вязка, я вздохнула:

– Да всё денег не найду на юбку, бедность задавила.

– Ну, интересно, - не сдалась Зоя, большая насмешница.
– В соболях ходишь, а зад прикрыть нечем?

Я погладила ладошкой шапку, красующуюся на моей голове. Крыть было нечем.

Здравствуй дорогая Зоя! 9/Ш

Через день после отъезда Резо я заболела, видимо грипп - с температурой под 38 и сухим болезненным кашлем, саднит за грудиной. Сорвалась поездка, да и не знаю, смогу ли я одна выкарабкаться. Ты не сможешь приехать. Лежу в одиночестве. Сегодня температура опять поползла вверх, и я приняла полтаблетки аспирина. Анальгин кончился. Голова болит.

Я никому звонить не могу, разве врача вызвать только, боюсь осложнений. Да и соседка Нина (у которой телефон) боится гриппа. Не везет мне, да и только. Агнесса не может помочь, т.к. ее брат Петро упал, сломал бедро, лежит в травматологии и она его выхаживает. Я отдала ей одно судно резиновое.

Грипп очень ослабляет. Тут еще белье в тазу, я же не думала, что заболею.

Как там дети, не болеют ли они, весна всегда коварна. Жду ответа. Плохо всё. Целую, ма.

Вот так-то. Что не ждешь, да получишь.

13/III 86. Письмо не отправила. Уже 2 дня, как температура 36, но саднит за грудиной, с трахеитом куда ехать? Сона зашла только сегодня, у нее Лиля (дочь ее) заболела. А вчера заходил Жора, (товарищ Резо). Я попросила его принести хлеба и заказать микстуру в аптеке с эуфилином от кашля, что он и сделал. Обещал зайти через 3-4 дня. Врач была 10/III, послушала, велела лежать в тепле. Но приходится готовить. В день только был суп и кусок вареного мяса, а сегодня принесла Ирочка бутылку молока и хлебцы. Если бы не кухня...

Дала номер телефона Агнессы, не знаю, позвонит ли Сона, хочу, чтоб и горло посмотрела. Интерферон кончился, есть в ампулах, но срок вышел, боюсь капать. А Жору забыла попросить, у него знакомый в аптеке. Так не хочется тебя беспокоить, может, выкручусь? Еще раз. Жду письма, совета.

А кто это письмо бросит?

Оказывается эпидемия вирусного гриппа, сказали по телевизору идет на убыль, но у нас в разгаре. Берегись сама и береги детей. Уж когда я увижу их. У вас пока тепло, но именно конец марта будет - 20.

Целую, ма.

Весь вечер, лежа на боку продиралась (чтением это не назовешь, но тогда я считала необходимым доводить до конца раз начатое, с годами это кануло навсегда) сквозь новый роман Юрия Бондарева. Не знаю, когда он в действительности печатался в Новом Мире, и как назывался; помещаю его в этот год, дальше пойдут прекрасные вещи, а вот 84 и 85 годы еще яма в нашей литературе.

До этого я читала много лет назад "Горячий снег", вещь, показавшуюся мне живой и искренней, а тут прочитала десяток страниц и затосковала. Весь роман был построен на том, трахнул ли немолодой режиссер бабу, которую продвигал в примы или нет. У дочери главного героя тоже трагические проблемы: купила кольцо с изумрудом, и все продавщицы в магазинах ей завидуют, пристают, где достала. Утонченная девушка страдает, понимает, что у нее плохой вкус, на уровне продавщиц и официанток.

Я зашвырнула журнал под софу. Рано утром мне надо бегом на электричку, еще просплю с этими изумрудами.

Утром холодно, ветер в окна и мороз выстудили квартиру. Кажется невозможным в этой полной темноте длящейся ночи выползти из-под одеяла, но вот выползаю, в туалет приспичило.

Чуть мерцает рассвет. Тихо, дети и муж спят. Я включила свет на кухне, глянула на часы, пол седьмого. Босиком прошлепала к окну. На градуснике минус тридцать.

Внизу двигаются в утренних сумерках бесшумные с высоты седьмого этажа тени.

Я уперла лоб в холодное стекло и наблюдаю за ними.

Наклоняясь, чтобы прикрыть хоть немного лицо от холодного ветра, призрачные женские фигурки продвигались к воротам детского сада, а за ними тянулись веревки с санками. Маленькие, годовалые, и постарше дети были закутаны в теплые платки, оставались одни глаза. Полседьмого утра крохотных деток подняли из постели, закутали и потащили в детский сад в тридцатиградусный мороз молодые безумные матери. Сейчас бросят детей на руки нянечке и побегут на электричку, успеть в Москву на работу. Те же, кто работает в Долгопрудном, пройдут часом позже, тогда будет светлее и чуть потеплее.

И такими пустяшными показались мне переживания героев вчерашнего романа, на фоне каждодневной невыносимой и тем не менее не замечаемой нами зажатости: шаг вправо, шаг влево, стреляем без предупреждения. И хотя выстрелы эти всего лишь выстрелы бедности, но сколько сил требуется, чтобы их отразить, загородится от недокормленной плохо одетой нищеты, призрак которой всегда витает над головой. Когда один муж работает, денег на нормальную жизнь не хватает, голодно как-то на одном заработке, да и пенсию не выслужишь, вот и кидают малышей на чужих людей, а сами бегут за денежкой, и каждую копейку будут беречь, и таскать тяжелые сумки, и не возьмут лишний раз такси, будут давиться в автобусе, и консервировать, и шить, и вязать, и каждый день выгадывать рубль, чтобы хватило дожить, а вот еще и заплатить за квартиру, и не жечь лишний раз свет, потушить лампочки, и что еще я пропустила? Ау, женщины моего поколения и моего достатка, жены инженеров, научных сотрудников, врачей, учителей и простых рабочих, как насчет изумрудных сережек? Накопили на них? или удовольствовались, как и я, штампованными золотыми за сто рублей? А то и тех нет?

Сережка все каникулы валялся на диване, обложенный картошкой, уставив глаза в телевизор.

Иногда он просил соли, вытаскивал с груди картошку, обмакивал в соль и ел.

Повторный снимок показал тяжи в легких, остаточные явления перенесенного и не долеченного воспаления легких. Бронхолог с Маей Ефимовной крутили, вертели, смотрели новый снимок, сопоставляли со старым. Нашли в конце концов пропущенное ими в первый раз пятно.

Оказалась права я, но меня это нисколько не радовало, так сильно я упустила ребенка, что последствия этого сказываются и сейчас затяжными кашлями взрослого человека.