Конечно, это не любовь

Поттер вернулся через десять минут, но Шерлок его раньше и не ждал — едва ли врачи, пусть даже и волшебники, ждали его сумасшедшую сестру с распростертыми объятьями.

— Готовы? Доктор Ватсон, все, что нужно — это крепко держаться за мою руку и ни в коем случае не разжимать пальцы.

Хлопок, мгновения неприятных ощущений — и Шерлок, пошатнувшись, глотнул густой лондонский воздух. Джон рядом сморщился и, кажется, едва подавил рвотный позыв. Откашлявшись, он огляделся и философски заметил:

— Зато быстро.

Гарри оставил их в нескольких кварталах от дома, коротко простился и исчез — было очевидно, что ему предстоит непростая ночь, полная работы. Но Шерлок даже думать не хотел о том, с чем она будет связана. Сейчас он вообще не хотел думать — ни о чем.

— Вот дьявол, — пробормотал Джон. Шерлок хотел было спросить, о чем он, и замер посреди улицы. Джон был прав — вот дьявол! Он только сейчас вспомнил, что у них больше нет дома. Бомба Эвр разнесла квартиру по адресу 221б, Бейкер-стрит, оставив только опаленные перекрытия. Шерлок шмыгнул носом, тщетно пытаясь убедить себя, что ему ничуть не жаль ни дурацких обоев, ни кресла у камина, ни своих бумаг, ни лаборатории, ни даже старины-Билли. Учитывая, что сегодня он, Джон и Майкрофт могли умереть или сойти с ума, расстраиваться из-за квартиры было глупо. Но Шерлок расстраивался. Нечто подобное он испытывал до сих пор однажды — когда, много лет назад, обнаружил комнату Гермионы в старом доме Грейнджеров в Кроули опустевшей и обезличенной. Но те ряды книг и тот пушистый ковер на полу не принадлежали ему, а квартира на Бейкер-стрит была его, их с Джоном. Была домом.

— Знаешь хорошую гостиницу? — спросил Джон.

— Конечно, — ответил Шерлок. Наверняка в его Чертогах где-то лежит карта с указанием лучших и худших гостиниц ближайших десяти кварталов.

Толком не зная, зачем, они подошли к дому и остановились напротив черного провала в стене.

— А знаешь… — начал было Джон, но осекся и замолчал.

— Да, — отозвался Шерлок.

— Что «да»?

— Да — ты прав, — Шерлок пощелкал пальцами, формулируя мысль, — серия ассоциаций в твоей голове привела тебя к мысли поехать к Гариэтт. Это логично. И я высказал свое мнение.

— С чего ты… разумеется, ты прав, — Джон машинально потер левое, простреленное на войне плечо, — я просто подумал… Она, конечно, ужасная сестра и мы не виделись с ней тысячу лет. Она просто кошмар. Ей нравятся женщины. И она все время пьет. Но…

— Но она не пыталась убить нас. Так что, по сравнению с моей сестрой, она не так уж и плоха. Точное наблюдение. Возможно, нам было бы проще, если бы нас атаковала посредственность семьи Ватсон, а не гениальность семьи Холмс, — Шерлок договорил — и прыснул, поняв, что сморозил чушь. Джон тоже рассмеялся, хотя и нервно:

— Заткнись. Но, знаешь, это сумасшедший план. Сейчас, наверное, часа три ночи, и она меня не ждет. Я пойду к ней утром.

— Нет. Сейчас, — Шерлок сунул руки в карманы пальто, — бери такси.

— Даже не обсуждается. Не думаешь же ты, что я тебя оставлю…

— Джон, мне есть куда пойти, — он поймал взгляд друга.

Джон прищурился и спросил:

— К Молли? Ты все-таки…

— Нет, конечно нет, — Шерлок мотнул головой, а Джон неожиданно радостно улыбнулся:

— Значит, ты все-таки сделал это?

— Пребывание в колодце повредило тебе, что «это»?

— Ты написал ей тогда? Той женщине, Ирэн Адлер? Это к ней ты пойдешь?

— Ирэн Адлер в Штатах, а даже живи она на соседней улице — я не пошел бы к ней, мне хватило опасности и экстрима на сегодня, — Шерлок стиснул руки в кулаки — ему нужно было отправить Джона к сестре как можно скорее, пока ему еще хватало решимости сделать то, что он собирался сделать. — И — нет, я не отправлюсь в какой-нибудь притон за дозой.

— Даешь слово?

Шерлок закатил глаза и, заметив на другой стороне улицы кэб, замахал рукой.

— Шерлок, слово! Или я веду тебя в гостиницу.

— Даю слово. Никаких наркотиков этой ночью.

Джон поверил, но все-таки колебался. Пока такси подъезжало, он несколько раз переступил с ноги на ногу и вдруг помрачнел:

— Ты не найдешь здесь вторую машину.

— А мне и не нужно. Здесь идти не больше двадцати минут. Садись, — он открыл дверцу и выразительно кивнул. Джон вздохнул и уже собирался сесть, но остановился и неожиданно крепко обнял Шерлока, хлопнул по спине. Шерлок кивнул — он понял, что Джон хотел сказать ему таким образом.

Машина отъехала, и Шерлок почувствовал, как его плечи опускаются. Держать спину больше не было сил. Забавно — во всех его операциях, во всех делах ему мешала проклятая итонская осанка. Он мог менять походку, голос, внешность — спина выдавала его. Он держал ее, даже когда его день за днем избивали в Сербии. А теперь, когда Джон уехал, больше не мог держать.

Решимость пропала — захотелось опуститься на тротуар, поджать ноги к груди, обнять колени и замереть так, ни о чем не думая. Но вместо этого он медленно, подволакивая ноги, как старик, побрел по Бейкер-стрит. Двадцать минут растянулись до сорока — идти было тяжело, но необходимо — нужно было поговорить. Он остановился возле дома, взглянул на обычный свой вход — и позвонил в дверь. Он ни за что не сумел бы сейчас влезть в окно.

Дверь распахнулась почти сразу, магией, словно его ждали. Он вошел и поднялся наверх, в гостиную.

Гермиона стояла посреди комнаты и выглядела так, словно вместе с ними пережила ад в Шеринфорде. От парадной прически и макияжа остались ошметки — косметика расплылась, выбившиеся пряди висели сосульками. А ведь она тоже пережила ад, пусть и свой. Она нашла их — и Шерлок до сих про не знал, чего ей это стоило.

Нужно было поговорить. Спросить про Эвр, про Поттера, еще черт знает про что, но Шерлок понял, что не может. От его самоконтроля остались жалкие ошметки, и в тихой гостиной под тиканье больших часов исчезли и они. Он в два больших шага подошел к Гермионе, стиснул ее в объятиях, краем сознания понимая, что стискивает слишком сильно, ткнулся лицом в волосы и почувствовал, как по щекам потекли слезы. Попытался подавить всхлип, но не вышло, и он зарыдал в голос, как не рыдал с детства.

Гермиона осторожно гладила его по голове, перебирала волосы, касалась спины, но ничего не говорила. Он понял, зачем она обычно старалась обнять его — чтобы почувствовать чужое — его — тепло, услышать биение живого сердца, ощутить дыхание.

И чтобы почувствовать себя живой.

Он вспомнил, как однажды почти так же прижимал к себе Гермиону, когда она вернулась после волшебной войны. Только тогда не он, а она заходилась в рыданиях, а потом потянулась к его губам, надеясь найти в физических ощущениях спасение от боли, сжигавшей изнутри.

Эта мысль ударила электрическим разрядом. Шерлок отпрянул назад, заглянул Гермионе в глаза и больно, солено поцеловал. Она ответила сразу же, отчаянно вцепилась в волосы, потянула к себе и почти укусила. Трясущимися руками он дернул было ставший тугим воротничок, но не смог расстегнуть — и тут же почувствовал, как она отпустила его волосы и быстро пробежалась по пуговицам рубашки.

У нее были очень горячие, обжигающие пальцы. Шерлок зашипел от боли, когда она дотронулась до его неожиданно ледяной кожи. Она вся была очень горячей. И вдруг боль прошла, а на ее место пришла жажда тепла — он хотел себе хотя бы кусочек ее жара. Мантии не было, только обычная белая блузка, которая растаяла у Шерлока в руках, едва он справился с застежкой.