Контракт / Контракт. Я заберу тебя

«Не любой», - мысленно оспариваю.

– Ладно, - сдаюсь. – Но только это платье. Больше ничего не надо, Слав.

– Договорились.

Следующий магазин для меня, мне не хочется идти туда вместе со Славой, так что мы расходимся. Он в строительный, а я в женский.

Вот ещё, не хватало при нём нижнее бельё с платьями выбирать. Мы не на таком уровне отношений.

В душе осознаю, что если мы на него перейдём, то ещё очень и очень нескоро.

Набираю одежды и иду в примерочные. Они тут просто царские. Отдельные комнаты, просторные довольно, а не тесные клетушки, как обычно. Ещё и с дверьми, а не с занавесками. Закрывались бы вот только.

Вешаю сумку и пакет на крючок. Стягиваю платье через голову, чтобы примерить новое. Ног касается волна прохладного воздуха.

А когда смахиваю упавшие на лицо светлые пряди и гляжу в зеркало перед собой, дыхание перехватывает.

Там отражается призрак.

Призрак из моего прошлого.

– Здравствуй, Алина, - без тени улыбки произносит ГлавГад, и его руки ложатся мне на талию.

Вполне себе ощутимые тёплые ладони: материальные и настоящие. Жёсткие и сильные. И я дрожу, чувствуя, что близка к обмороку.

Контракт. Я заберу тебя. Глава 4

Пока я стою и пытаюсь не осесть на пол от шока, потому что коленки отказываются держать меня, ГлавГад утыкается губами в ухо и шепчет:

– Вежливость, где твоя вежливость, Алина?

Это как взрыв, как дежа вю… Сколько раз он упрекал меня в отсутствии вежливости и уважения. Поправлял… а я специально нарушала его приказы, потому что мне отчасти нравилось выводить его то и дело. Бесить и нарываться.

– З-здравствуй, - выдавливаю из себя.

А у самой горло сводит так, что из него еле выходят слова. Ком, мешающий и дышать, и говорить, просто гигантский.

– Здравствуй, кто? – Губы прикусывают мочку, и я дрожу.

Внутри мириады искр. Одно простое присутствие этого мужчины рядом, и я, блин, растекаюсь лужицей у его ног.

– Никто, - непокорно выдаю я.

– Ответ неверный. Я твой «хозяин».

Что? Что? Что?

Я задыхаюсь. Мне кажется, я в очередном странном сне. Но нет, ладони, сжимающие мои руки, заземляют. Это реальность. Сто процентов реальность.

– Только в своих мечтах, - бормочу невнятно.

– Нет, на бумаге. Ты подписала контракт.

– Он давно истёк.

– Никто не заявил о желании разорвать соглашение. Так что…

– Нет… он прекратил своё действие. Когда ты… когда тебя…

Он разворачивает меня к себе, а я не знаю, где нахожу силы сопротивляться, упираюсь ладонями в его плечи, чтобы отстраниться. Но Белоусов держит крепко, не отпускает.

Слёзы всё-таки вырываются из-под сжатых век, потому что я зажмурилась, чтобы не видеть его. Начинаю колошматить Богдана по плечам, не сильно бью, наотмашь. Вероятно, мои лёгкие шлепки не причинят ему никакого вреда, только забавляют, но я бьюсь, как мошка в паутине, и яростно шепчу:

– Я думала, ты умер… я думала, ты умер… ты… ты подлец… я думала, ты умер.

– А ты бы хотела, чтобы я умер? – раздаётся над ухом, когда он прижимает меня к себе, чтобы сжать в объятьях и прекратить трепыхания.

– Ты ещё и идиот, - всхлипываю, - и подлец… и ГлавГад всея страны. Нет, мира!

Шершавые пальцы обхватывают мой подбородок, чтобы запрокинуть голову и заставить посмотреть в глаза. Он прищуривается. В тёмных щелочках блестят бездонные зрачки. Они как омуты, как чёрные дыры, на краю которых нет ни времени, ни пространства. Вся моя чётко выстроенная Вселенная летит в тартарары.

– А ты не скучаешь, Алина. Вы так мило гуляли за ручку и пили один коктейль на двоих… я чуть не прослезился от умиления.

Ирония из него так и хлещет.

– Ну что, он хорош? Удовлетворяет тебя? Уважает тебя? Тебе нравится? Нормальные отношения, как ты и мечтала, наверное, когда-то. Верно?

Его жёсткий тон убивает. Если бы не знала Белоусова, подумала бы, что ревнует.

– Я пытаюсь жить дальше, неужели непонятно?

– Да уж вижу… все твои попытки.

– И давно ты наблюдаешь? – Высвобождаю руку и вытираю горячие слёзы со щёк.

– Достаточно…

Чего достаточно, я так и не успеваю понять. Достаточно давно? Достаточно разговоров?

Потому что вихрь по фамилии Белоусов пригвождает меня своим телом к холодному зеркалу, а его горячий рот терзает мою шею. Губы сосут, язык лижет, зубы царапают. Он как безумец… и я тоже безумна, раз позволяю ему это.

– Не надо, - пытаюсь оттолкнуть. – Не надо… останутся следы… не надо.

– И пускай останутся, пускай этот твой слюнтяй их видит.

– Нет, тут люди, не надо.

– И что?

Следующая моя фраза тонет в глубоком поцелуе. И когда его руки ныряют мне в трусики, я осознаю, что на мне нет ничего, кроме нижнего белья.

Пальцы врезаются во вход. Там влажно и горячо, и ноет от желания. Потому что я вмиг возбуждаюсь от одного его вида, от запаха. Чёртовы импульсы бьют по нервам. Сама хочу накинуться на него, чтобы прибить за то, что я больше двух лет считала его мёртвым.

– Нет, Богдан, - пытаюсь оттолкнуть, - так нельзя.

– Можно.

Он просто рвёт моё нижнее бельё и поднимает мою ногу, чтобы отвести в сторону. Другой рукой возится со своей ширинкой.

– Нет, - протестую слабо.

Потому что я сама слаба. Дрожу от предвкушения и страха.

И ахаю от наслаждения, когда горячий член прижимается к влажному входу.

– Нет… - Это моя последняя попытка, прежде чем головка раздвигает складки и двигается внутрь.

Как всегда: растяжение на максимум. Здесь не совсем удобно, но нам обоим уже плевать.

– Сейчас, девочка, сейчас. Давно не было, да? – бормочет Белоусов. – Это хорошо, что давно не было. Ты моя… только моя… моя…

Давно не было? Никого не было… с тех пор никого.

Не до отношений было, не до секса, да и не хотела я.

Стиснув зубы, я молчу, не желая сообщать ему об этом.

Резкие толчки эхом отдаются в нервных окончаниях. Ощущения такие острые, будто я скольжу по лезвию конька, вышибающего искры обжигающе холодного льда.

Потому что это неправильно. Потому что так нельзя. Даже если очень хочется.

Богдан трахает меня, зажимая ртом мои губы, чтобы слишком громко не стонала, хотя, уверена, какой-то шум мы всё-таки производим. Он яростно врезается в меня, потом нежнее, потом его снова накрывает.