Корни ненависти

– Очень рад это слышать. Рамиро Альвар, не могли бы мы немного поговорить наедине? У меня есть к тебе еще пара вопросов.

– Рамиро, Унаи, отныне я просто Рамиро. Это имя куда менее обременительно. Рамиро Альвар остался только для официальных документов.

– Хорошо, Рамиро, – улыбнулся я.

Доктор Лейва и Эстибалис попрощались и оставили нас одних в пустом лекционном зале.

– О чем ты хотел поговорить?

– Мне не хватает последнего фрагмента, чтобы собрать все воедино. И я прошу тебя кое-что подтвердить, хотя ты не обязан и это останется между нами. Полагаю, твой альтер отождествлял себя с епископом Гарсией, вашим предком, хотя в романе об этом ничего не сказано. Ты не упомянул, что Лопе, незаконнорожденный сын епископа, является основателем вашего рода. В книге ты избавился от Гарсии, чтобы символически убить своего альтера. Вот почему ты испугался, что он начнет уничтожать своих врагов в реальной жизни, и боялся за жизнь Эстибалис. Вот почему тебя не удивило, что он убил двойника графа де Маэсту. Однако ты не мог понять, зачем Альвар замуровал девочек, ведь в романе они не были врагами епископа. Во время посещения архива я наткнулся на документы, в которых упоминается имя первого сеньора Нограро, Альвара Лопеса де Нограро, сына Лопе Гарсейса. Этот Лопе Гарсейс был внебрачным ребенком хозяйки «Ла Романы», я прав?

Рамиро поправил очки жестом, который повторял тысячу раз в день, и опустил взгляд.

– Да, – признал он наконец. – Согласно документам, он первый представитель нашей линии. Но всегда умалчивалось, что мы – потомки человека, убившего графа де Маэсту, и содержательницы публичного дома, которая эксплуатировала своих сестер, пускай и с целью избежать голодной смерти. Вот почему я пришел в ужас, узнав о публикации романа. Лопе был внебрачным сыном епископа Гарсии и после его смерти в реальной жизни унаследовал огромное по тем временам состояние. Молодой человек продал королю Санчо Сильному дворец в Памплоне и переехал жить в Вальдеговию, подальше от дурной славы, которой пользовался в Виктории. Это всегда было самым большим секретом семьи Нограро.

– Я начинаю понимать, как в старых семьях накапливаются тайны и ложь… К слову, о тайнах – у меня тоже есть для тебя кое-что. Мы нашли копию хроники графа дона Велы. Гонсало спрятал ее за копией ретабло в склепе канцлера Айялы в Кехане.

– Мне она не нужна! – поспешно заявил Рамиро. – Даже видеть ее не хочу. Это напоминание обо всем, что я пытаюсь забыть.

– То, что я расскажу тебе сейчас, – конфиденциальная информация, поэтому я не стану называть имен. У потомков графа дона Велы по одной из линий имеется оригинал хроники, и они могут документально подтвердить свое родство. Ты мог бы сделать пожертвование, чтобы вернуть то, что принадлежит им.

– Тогда вопрос решен.

Вскоре я уже звонил Яго дель Кастильо.

– Думаю, здесь, в Витории, есть одна вещь, которая принадлежит вам.

65. Город Дьяго Вела

Зима, 1200 год от Рождества Христова

Мы все поднялись по ступенькам на дозорную галерею над Северными воротами. Один из солдат Чипиа затрубил в трубу, и вскоре подъехал Лопес де Аро.

– Что на сей раз?

Он тоже выглядел изможденным, хотя это не шло ни в какое сравнение со скелетами, выстроившимися на верхней площадке стены.

– Передайте королю Альфонсо, что мы готовы к переговорам, – заявил я.

По обе стороны от меня стояли Чипиа и алькальд. Рядом с ними заняли места Нагорно, Оннека, Лира, Гуннар, Исунса, Мендоса, веревочники, мясник, две маленькие девочки и старик.

Альфонсо подъехал на своем белом жеребце и, выжидающе посмотрев на меня, жестом предложил начать.

– Говорите, Вела.

– Мы сдаем город, включая Вилью-де-Сусо и Новую Викторию. Ваш кузен Санчо Сильный освободил нас от обязанности держать оборону и не намерен посылать войска для подкрепления. Можете распустить свою оборонительную линию, ваше испытание закончилось.

Я заметил, как с плеч его людей спало напряжение. В тылу солдаты, которых не мог видеть король, с облегчением обнимали друг друга. Безмолвная волна ликования прокатилась по рядам осаждающих.

– Я принимаю капитуляцию, – торжественно провозгласил Альфонсо. – Откройте же наконец ворота.

– У нас есть условия, – сказал я.

Лопес де Аро рассмеялся.

– Вы не в том положении, чтобы ставить условия.

– И все же они у нас есть, – твердо повторил я.

– Пусть говорит, – вмешался король.

– Во-первых, никаких репрессий.

– Продолжайте.

– Любой, кто пожелает уехать и начать новую жизнь в другом месте, должен иметь возможность покинуть Викторию, не опасаясь преследования. Мы не хотим находить тела повешенных на деревьях в Монтес-Альтос.

– Этого не произойдет, даю слово короля. Я ценю достоинство, с которым вы защищались, и ваша храбрость не будет забыта.

– Далее: никакого мародерства. Хотя ценностей у нас и так почти не осталось. Но если мы позволим солдатам войти в город, они обязаны уважать женщин и никого не предавать мечу. Мы хотим спокойно спать в своих кроватях. В этом городе привыкли держать двери открытыми. Пусть так останется и впредь, если вы желаете счастья вашим новым подданным.

– Повторяю еще раз: будьте спокойны. Ваш новый король не мясник.

– К слову, о мясе… Велите принести нам кабанов, кроликов, оленины – чего угодно, что у вас там жарится, – и побыстрее.

– Знаменосец, отдайте приказ. Мои подданные заслужили пиршество.

Лопес де Аро кивнул, повинуясь королю.

– Обещайте оказывать покровительство рынку Санта-Марии, а пошлины за проход через ворота отмените, – добавил я. – Это город купцов и ремесленников. Без них не будет рынка, и Корона лишится податей. Не забывайте о главном.

– Вы смеете мне указывать?

– Я даю совет мудрому человеку, как прежде давал его вашему любимому дяде Санчо Шестому.

– Да, он научил меня искусству слушать… Но я услышал достаточно. Впустите нас, мне не терпится поприветствовать своих подданных.

Я отдал приказ Иньиго, единственному сыну скорняка Нуньо.

Северные ворота скрипнули на петлях и открылись перед нашим новым королем. Вместе с ним прибыла повозка с хлебом и жареным мясом. Еда так и не попала на столы: оголодавшие горожане опустошили телегу прямо на рыночной площади Санта-Марии.

* * *

Прошло несколько дней, прежде чем город стал постепенно оживать.

Дюжина местных ремесленников собрали свои инструменты и отправились в Памплону, чтобы открыть новые мастерские.

Лира поехала на карьер в Багоэту – пополнить запасы в кузнице.

– Мы сдали Викторию, зато теперь это единый город, а не два разных, – сказала она перед отъездом, пытаясь меня утешить.

– Но какой ценой, сестра? – пробормотал я, наблюдая за удаляющейся повозкой. – Никогда больше я не буду слепо защищать никакую землю, город или крепость. Только людей. Ничто не сравнится с потерей любимого человека.

Мы с Гуннаром отправились в Кастильо навестить Гектора, зная, что он беспокоится о нас и захочет повидать свою новую племянницу.

В ту же ночь Гуннар уехал в порт Сантандера, где его ждала команда, чтобы и дальше переправлять паломников по Английскому пути. Я знал, что он скучает по морю и жаждет вырваться из городских стен на свободу. Для человека с душой великана любой город казался тесным; он мог быть собой только среди бескрайних и чистых просторов.

Прогуливаясь возле крепости Сан-Висенте с дочерью на руках, я встретил Мартина Чипиа верхом на лошади, которую он позаимствовал у кастильцев.