Корни ненависти

Минуту спустя Гонсало уже звонил мне.

– Инспектор, Рамиро Альвар вышел на связь. И я должен сказать вам кое-что еще…

Итак, момент настал.

– Подозреваемый сейчас рядом? Он тебя слышит? – спросил я.

– Нет, я в баре. Но сразу же отправляюсь туда, где он скрывался последние несколько дней. Он очень нервничает, – добавил Гонсало.

– Кто-нибудь еще в курсе? Мне нужно определиться, сколько брать людей.

– Я не знал, что делать, поэтому позвонил Бельтрану Пересу де Аподаке. Я ему доверяю, он юрист. Правильно ли я поступил?

Я на мгновение задумался.

– Хорошее решение. Рамиро Альвар тоже ему доверяет, и мне будет спокойнее, что вас двое. Я скажу, как действовать, когда вы встретитесь с ним лицом к лицу. Мы окружим здание, так что вам ничего не угрожает. Будем там меньше чем через час.

* * *

Мы прибыли на место с последними лучами солнца. Милан, Пенья и я надели бронежилеты и вооружились. Когда отряд полицейских незаметно оцепил старую кузницу, я позвонил Гонсало. Он уже двадцать минут не выходил на связь, и я начал волноваться.

– Всё в порядке? – спросил я, как только он взял трубку.

– Мы в гостиничном коридоре на первом этаже. Рамиро Альвар прячется в подсобке стекольной мастерской. Он очень нервничает, мы с Бельтраном пытаемся его успокоить.

– Но как он туда попал? – спросил я.

– Он позвонил из больницы Себасу, парню Ирати, – прошептал Гонсало. – Себас работает водителем на «скорой». Рамиро сказал, что его выписали, и попросил отвезти домой. Он убедил Себаса, что из-за инвалидной коляски ему будет проще остаться в кузнице. Ирати и Себас не знали, что укрывают беглеца от правосудия. Я им только что сообщил.

– Да, Рамиро Альвар всеми манипулирует, – спокойно объяснил я. – Пожалуйста, задержите его в комнате. Он станет импровизировать и говорить все что угодно, лишь бы выбраться оттуда. Не позволяйте себя обмануть, не выпускайте его. Мы входим.

Ирати ждала нас у двери гостиницы. Я жестом велел ей не шуметь и убрал пистолет в кобуру. На ее кукольном личике отобразилась тревога: должно быть, мы выглядели устрашающе в полном обмундировании.

Она провела нас через стекольную мастерскую. Десять полицейских рассредоточились вдоль полок, заставленных бутылками из синего стекла и круглыми декоративными вазами, надутыми, как воздушные шары.

Когда мы достигли подсобки, я глубоко вздохнул и постучал в дверь. Милан и Пенья стояли по обе стороны от меня с пистолетами наготове. Было важно, чтобы никто в комнате их не заметил: одно неверное движение, один лишний взгляд – и все погибло. Я осознавал, что имею дело с эмоциональным нитроглицерином, и в этом бутылочном море все могло взлететь на воздух.

– Входите! – раздался голос Бельтрана, молодого адвоката.

Мы с Ирати вошли. Рамиро Альвар сидел в инвалидной коляске своего брата. При виде меня он тяжело сглотнул. Рядом с ним стояла раскладушка, на которой он, вероятно, спал последние несколько ночей. На этот раз я узнал в Себасе не только парня Ирати, но и здоровенного водителя «скорой помощи», который помогал восьмидесятилетнему священнику в Кехане.

Гонсало шагнул вперед.

– Мне очень жаль, дядя. Все кончено.

Я направил пистолет на Рамиро Альвара. Тот даже не удосужился поднять руки, ошарашенно глядя на Гонсало.

– Ты меня предал? Я дал тебе денег, чтобы ты мог работать, я пожертвовал костный мозг ради спасения твоей жизни… И вот как ты отплатил своему единственному родственнику? – В его голосе сквозило все разочарование мира.

– Ты не пустил меня жить в башню, наш семейный дом! Отправил меня в деревню, как Нограро второго сорта, как еще одного ублюдка…

Мы с изумлением посмотрели на Гонсало. Никто не ожидал такой гневной тирады от столь уравновешенного и воспитанного молодого человека. Однако в данный момент его кулаки были сжаты, а голос дрожал.

– Я сделал это, чтобы тебя уберечь. Ты даже не представляешь, как низко пала наша семья, – ответил Рамиро, тоже повысив голос.

– Уберечь меня? От чего именно?

– От моего другого «я», от моего диссоциативного расстройства, которое преследовало всех наших предков. Ты воскресил Альвара, самое худшее в Альваре. И я не знал, как он к тебе отнесется. Он мог тебя возненавидеть за то, что ты родился, или стал бы презирать, сделал твою жизнь невыносимой, как это произошло со мной. Поэтому я избегал тебя и стал реже появляться в Угарте. Я не хотел стать еще одним священником-ловеласом, который разрушает семьи, как другие мужчины Нограро.

– Что ты несешь? – растерянно спросил Гонсало.

– Многие члены вашей семьи страдали диссоциативным расстройством идентичности, – вмешался я. – Или, по-другому, множественным расстройством личности. Дядя считал, что твое возвращение спровоцировало его болезнь и породило личность твоего отца. Он помогал тебе всем, чем мог, но в то же время защищал от себя и от семейных демонов.

Затем я скомандовал:

– Входите.

Пенья, Милан и еще несколько полицейских ворвались в комнату и направили оружие на всех, кроме Рамиро Альвара. Я дал четкие инструкции.

– Гонсало Мартинес, ты арестован за убийство Самуэля Матураны. Бельтран Перес де Аподака, ты арестован за убийство Андони Ласаги. Ирати Мухика и Себастьян Арготе, вы арестованы за убийство Стефании и Ойаны Найера.

57. У подножия стены Дьяго Вела

Зима, 1200 год от Рождества Христова

Обе женщины спали до позднего утра. Увидев свою жену в столь плачевном состоянии, Нагорно проклял всех богов, как языческих, так и распятого на кресте.

Аликс чувствовала себя не лучше. Она взяла малышку на руки, и втроем мы легли возле теплого очага. Ту ночь я провел без сна, молясь, чтобы мои худшие опасения не воплотились в жизнь на следующий день.

Усталые и голодные горожане стучались в нашу дверь, с нетерпением ожидая известий. Всех удивляло отсутствие достопочтенного епископа Гарсии, который за считаные часы превратился в мученика. Его почитали святым, принесшим себя в жертву ради нашего спасения.

К тому времени как Аликс проснулась, я уже знал, что с ней не так. У нее в моче была кровь, а когда я открыл ей рот, то увидел волдыри в горле.

– Что с тобой случилось, любовь моя?

– Гарсия, – прошептала она мне на ухо. – Я бросилась на него в таверне, потому что он избивал Оннеку. Он засунул мне в рот коричневый порошок. Я вызвала рвоту, чтобы не глотать и не сжечь себе кишки, как граф де Маэсту.

Аликс кашлянула и поморщилась. Я мог только представить, какой пыткой было каждое слово.

– Лопе, сын трактирщицы, подсыпал порошки графу, – объяснила она. – Епископ согласился признать Лопе своим сыном, если тот выполнит поручение. А печать… Оннека мне все рассказала. Именно Гарсия подделал письмо о твоей смерти, используя копию королевской печати. Не сдавайте город. Мы с Оннекой не встречались с королем; Гарсия говорил с ним наедине. Он принес документ, освобождающий жителей и наместника от клятвы. Епископ сказал, что получил разрешение на сдачу, но теперь я не уверена, что это правда. У него была копия печати нынешнего короля.