Корни ненависти

– Вижу, ты полон решимости сделать меня следующим графом Велой, брат, – произнес он вместо приветствия. – Сколько еще раз ты намерен сводить счеты с жизнью?

Я закрыл глаза, не найдя сил дать достойный ответ.

– Оннека, дорогая, тебе здесь не место. Оставь нас вдвоем, – приказал он жене.

Оннека вновь поднялась на ноги. Она была выше моего брата и принадлежала к тем немногим женщинам, которые не подчинялись, когда он повышал голос.

– Напротив, я остаюсь. Твоему брату предстоит многое объяснить. Например, насчет отравления моего отца.

Подойдя ближе, Оннека в упор взглянула на меня.

Я был не в состоянии сесть в постели. Мое тело горело в лихорадке, а голова кружилась так, словно я находился на корабле.

– Я узнал признаки, едва увидел труп, и… Мне пришлось его осквернить, прости. Я разрезал тело и потер шкуру кролика о внутренности. Шкурка тут же покрылась волдырями. Твоего отца убили две щепотки нарывника. С ним безжалостно расправились.

Нагорно искоса взглянул на жену. Оннека сжала кулаки и отвернулась, пряча лицо.

– Это по-прежнему можно доказать? – спросила она, не глядя на меня.

– Я сохранил кроличью шкурку в том сундуке. Теперь она уже наполовину разложилась, но все равно сгодится. Если нужно, мы достанем твоего отца из могилы, чтобы подтвердить результаты вскрытия. Учитывая морозы последних дней, тело наверняка хорошо сохранилось.

– Надеюсь, в этом не возникнет необходимости, – пробормотала она.

– На суде понадобятся свидетели, – продолжил я, медленно ворочая языком. – Аликс де Сальседо помогала мне во время эксперимента и с готовностью все подтвердит. Нагорно, сходи в «Ла Роману». Несколько дней назад сын хозяйки продал Руису три щепотки порошка.

– Мальчик захочет говорить?

– Руис плохо обращался с ним и его тетушками, – ответил я. – Кроме того, как только горожане узнают, что порошки действуют, у него не будет отбоя от клиентов, и мальчишке это известно. Он заговорит по доброй воле.

– Ты разглядел нападавших? Сколько их было? – вмешался Нагорно. – Я видел тебя в бою, с одним ты легко справился бы.

– То был не бой. Мы пели серенады в честь Дня святой Агаты. Я ослабил бдительность, не ожидая, что негодяй набросится на меня. Хотя ты прав, он свистнул, и появились еще двое, по одному с каждой стороны. Руис ударил меня ногой по голове, и я увидел только их башмаки и палки.

– Вот ублюдок! – прошипел мой брат. – И я защищал его на заседаниях совета!

– Да, мне говорили, – ответил я, – но хотелось услышать это из твоих уст. Почему ты заступался за него? У их семьи всегда была дурная репутация в городе.

– Он идальго. Дворянин, хоть и мелкий. На одних ремесленниках и торговцах город долго не протянет. Необходимо привлекать дворян из окрестных поселений, чтобы они строили здесь дома, тратили деньги… Иначе наш город-крепость канет в небытие.

– Тебе следует мудрее выбирать союзников, Нагорно! Видишь, к чему привели твои связи? – воскликнул я, позабыв о боли. – Посмотри, что случилось с твоей женой!

– Это случилось с графом де Маэсту, который по глупости встал на сторону ремесленников, как и ты. И вот теперь напали на тебя… Ты должен действовать осмотрительнее.

– Я не намерен с оглядкой ходить по улицам, которые помогал мостить. Лучше поговорим о суде. Что скажешь, дорогая невестка?

Сидя за прялками в гостиной Оннеки, дочери семейств Мендоса и Ирунья открыто обсуждали то, что мужчины не осмеливались произносить вслух. Женщины поливали водой тлеющие угли гнева, пока те не вспыхнули.

– Торговцы требуют вернуть испытание кипятком или раскаленным железом [46] . Они хотят, чтобы Господь решил участь Руиса. Обстановка крайне напряженная. До твоего возвращения мой отец был их главным защитником в совете.

– Они просят о невозможном, – сказал я. – Король Санчо объявил Божий суд вне закона еще одиннадцать лет назад.

– Значит, убийцы моего отца и твоего верного друга избегнут правосудия? – воскликнула Оннека.

– Правосудие восторжествует, даю тебе слово, невестка. Однако необходимо следовать букве закона, поскольку на суде, помимо королевского наместника, будет присутствовать коронер из Туделы. Мы не можем пойти на риск и пренебречь волей монарха, иначе ему незамедлительно доложат.

46

Средневековый способ выявления виновности или невиновности подсудимого (так называемый «Божий суд»).

– Мой брат прав, дорогая супруга.

– И что же, приговор сведется к простому возмещению ущерба? К уплате штрафа за убийство? – взволнованно спросила Оннека. – Жизнь моего отца стоила больше пятисот сольдо.

– Дело в другом, – вмешался Нагорно. – Согласно фуэро Виктории, всякий, кто обнажит меч внутри города с намерением ранить согражданина, лишается правой руки.

– Насколько я помню, меча никто не обнажал, – сказал я.

– Судя по кровавому пятну на твоем плаще, позволю себе не согласиться.

Я не заметил, что у меня кровоточит бок. Белый плащ из медвежьей шкуры, которую Гуннар привез из Фризии [47] , пропитался красным. Приподняв его, Нагорно открыл мое израненное обнаженное тело, обмотанное кровавыми повязками.

– Оннека, помоги мне его поднять. Я хочу осмотреть рану на спине.

Мы с Оннекой тревожно переглянулись.

– Здесь нет ничего, что ты еще не видела, дорогая супруга. Сейчас не время играть роль благочестивой дамы. Помоги мне поднять твоего зятя, и давай заглянем под повязку.

47

Фризия (Фрисландия) – историческая область на побережье Северного моря.

Стоило приподняться, как у меня перед глазами все поплыло, и я всей тяжестью навалился на Оннеку. Впрочем, это не помешало мне учуять аппетитный запах тушеного мяса. Появившаяся в дверном проеме Аликс де Сальседо с пирогом в руках поспешила на помощь моему брату и его жене, чтобы я не свалился на пол в чем мать родила.

– Что вы делаете? Я думала, граф при смерти! Кому пришло в голову его поднять? – в недоумении спросила Аликс.

– Вы двое, подержите его под мышки, – не меняясь в лице, приказал Нагорно, – а я пока сниму повязки.

– Кто-нибудь, прикройте его срам! – возмутилась Аликс. – Я слышала, сюда скоро прибудет священник из Санта-Марии для соборования. Если он застанет нас троих с обнаженным графом, то отправит прямиком под суд за распутство.

– Тем больше оснований спешить. И, судя по трем вершинам на вашей токе, мужскую наготу вам видеть не впервой, – возразил мой брат.

Я слишком страдал от боли в голове и боку, чтобы чувствовать смущение перед женщинами, поддерживающими меня с двух сторон: Оннекой справа и Аликс слева.