Король Драконов: сильнее смерти

— К черту союзников! — весело прокричала она, распахивая двери и впуская в дом ветер, вьюгу и мороз. — К черту весь свет! Я буду казнить и миловать! Я буду наказывать и одаривать! Я! Я! Я!

Она бросала и бросала в клубящуюся снежную мглу время, и оно звенело снежинками и морозом. Пустота шептала ветру о том, кого хотела бы заласкать холодными зимними объятьями, забаюкать. И ветер отвечал ей, пел смертельную зимнюю колыбельную. Он заметал холодным колким снегом все владения Осени, и Пустота зло посмеивалась, слыша отчаянные крики гибнущей союзницы.

— Не будет тебе никакой слякоти и черной смерти, — говорила она. — Не будет тебе короны из алых листьев. Править буду я; и все у меня будет — и танцы, и подарки, и праздники, и веселые огни!

Пока он носился по лесу, отыскивая Демьена, Пустота надела красивое платье, кое-как прикрыв оборками плоскую грудь. Она нарумянила щеки и пристроила цветы в волосы. Надела колье и набрызгалась самыми дорогими духами.

Ветер шептал ей, что нашел того, кого она велела. Король с трудом пробирался сквозь непогоду и, слушая зимнюю колыбельную, незаметно для самого себя начинал дремать. Он давно не спал, чтобы негодяйка, притворяющаяся его невестой, не завлекла его снова в зачарованный сон, но теперь не мог противостоять колдовству. Глаза его слипались, он падал лицом в гриву коня и начинал дремать. Конь его шел все тише; тяжелый королевский меховой плащ укрывал всадника, да и коня тоже, сверху на них плотным одеялом нападал снег, стало тепло и уютно, и сон увлек обоих в свои объятья, мягко и незаметно.

— …Молодой Король! Проснись!

Голос, что звал его из звенящей метели, был знаком и приятен, и Демьен с трудом разлепил веки. Шевельнулся, осыпая с плеч груды снега, поднял лицо с гривы коня.

Прямо перед ним, в сугробе, в красивом тонком платье стояла его Виолетта. Та, о которой он грезил. Та, которую он потерял в мирах.

Он хотел было рвануть вперед, к ней, чтоб заключить девушку в объятья, закрыть собой от стужи, но порыв ветра бросил ей в лицо колючий снег. Красивые оборки ее платья затрепетали, как крылья бабочки, и Демьен увидел, что платье девушке слишком велико, как бы туго она не затягивала корсет. Роскошное платье на истощенном теле, искривленном болезнью…

— Обман, — горько произнес Демьен, покачав головой. — И снова не Виолетта.

— Да, — с вызовом ответила девушка, гордо вздернув красивую головку. — Агния. Запомни мое имя хорошенько, молодой Король. Я хочу, чтобы впредь ты меня называл именно так — Агния.

— И чего же ты хочешь… Агния, — произнес Демьен, усмехаясь.

— Для начала, — резко ответила девушка, — перестань произносить мое имя с таким презрением и с такой издевкой. Здесь нет короля и бедной, всеми забытой девочки. Здесь разговаривают два мага — и я слышала, ты довольно неплох?

Демьен расхохотался, несмотря на то, что на красивом лице Пустоты выписывалось самое решительное выражение.

— Я Король, — ответил Демьен снисходительно, отсмеявшись. — Разве могу я быть плохим магом?

Пустота молча проглотила его издевку, изо всех сил стараясь сохранить на своем лице выражение, полное достоинство. Но, кажется, ей это не удалось это сделать. Она чувствовала, как от животной ярости, накатывающей на нее словно приступ болезни, у нее начинает дергаться рот, и кашель рвется из груди. Дыхание затрудняется, а потом вылетает изо рта коротким лаем, со слюнями. И это не добавит красоты ни одному лицу; отплевываясь, Пустота заметила брезгливую гримасу на лице Демьена.

— Вот ты какой, однако, — прохрипела она, прокашлявшись и вытирая мокрый рот ладонью. — Значит, если б твоя Виолетта заболела, ты б отвернулся от нее с таким же презрением, как от меня сейчас?

— Но ты не заболела, — холодно ответил Демьен. — Тебя едва не вырвало от злобы и яда, которым полно твое сердце. А это не болезнь; точнее, не болезнь тела. То сгнила твоя душа. Это ее ты выплевываешь черными кусками.

— Даже драгоценные алмазы, — кривляясь, ответила Пустота, — оказывается, могут испортиться! Так что говорить о несчастной девчонке!

При упоминании Аргента Демьен просто почернел от досады, исподлобья глядя на кривляющуюся Пустоту.

— Не слишком ли ты себя жалеешь, — отгрызнулся Демьен. — Умея повелевать временем, ты могла объездить весь свет, увидеть и закат на море, и сверкающие вершины гор, но выбрала самый грязный и поганый путь — месть. А теперь пристаешь ко мне и вымещаешь свою злобу на людях. Зачем?

— Затем, — выкрикнула Пустота, — что тоже хочу свой кусок счастья и веселой жизни!

— Так бери, — пожал плечами Демьен. — Я-то тут причем? Не я ее у тебя отнял.

— Но ты подаришь, — вся трясясь от ярости, ответила Пустота. Больше всего ей хотелось сорвать с лица маску и показать Демьену свое истинное лицо, напугать его до дрожи. Ее тонкие, неприятные, как паучьи лапки, пальцы словно жили своей жизнью, не подчиняясь девушке. Они скребли ее подбородок, старясь подцепить краешек фарфоровой маски. Но всякий раз, когда лицо начинало отслаиваться, Пустоте удавалось совладать с собственными руками, и она вытягивала их вдоль тела — дрыгающиеся, беспокойные, некрасиво-тощие.

— Я хочу, — выкрикнула Пустота, — чтобы ты женился на мне!

— Ба! — воскликнул Демьен весело. — Этого многие хотят! Что ж мне теперь, жениться на всех?

— Нет! — топнула ногой разъяренная пустота. — Только на мне! Я хочу корону! Я хочу быть красивой королевой! И коронацию хочу! И бал, и подарки! И…

— Нет, — громко и отчетливо проговорил Демьен, перекрыв своим решительным голосом вой разыгравшейся вьюги. Красивое лицо Пустоты неприятно сморщилось, она визгливо, сумасшедше расхохоталась, разевая красный хищный рот.

— О, да! — ответила она. — Да, я сказала! Тут я решаю, а не ты. Или ты делаешь то, что я хочу, или… или я утоплю тебя во времени, и от красивого Алого Короля не останется и следа.

Последние слова она прошептала, будто сама боясь их, но Король снова упрямо тряхнул головой.

— Нет, — повторил он. — Какая из тебя королева? Ты все королевство высосешь досуха, вытянешь из людей все на свои балы и подарки. Поэтому нет.

— Тогда ты умрешь сейчас, — яростно выкрикнула Пустота. Она корявыми скрюченными пальцами рванула красивый шелк своего платья, и оно поползло по шву. Блестящие крупицы времени посыпались в ее покрасневшие ладони, полились ручьями между пальцем. — Соглашайся, пока не поздно!

— Нет, — так же твердо ответил Демьен, распуская за спиной алые драконьи крылья.

Дракон пригнул голову к самому снегу, обнял коня лапами, крыльями, зажмурился, когда в него полетела первая горсть времени. Пустота, рыча и рыдая от злобы, из-за пазухи добывала еще и еще, швыряла в дракона, лила нескончаемым потоком, и время, разбиваясь о его твердую шкуру, покрывало ее окаменевшими чешуями, сверкающими, как рубины. Пустота в истерике ждала, когда Демьен обессилеет и упадет к ее ногам старым и немощным. Но вместо этого дракон на ее глазах становился все больше, все мощнее, на крыльях и плечах его звенело золото.