Королева не любившая розы

–Двор был поражён, – пишет Ги Бретон, – никогда ещё ни один французский король не выказывал таких знаков внимания даме в церкви во время мессы.

Покраснев от смущения, девушка бросила растерянный взгляд в сторону королевы. Та кивком головы позволила ей опуститься на присланную Людовиком подушечку. Тем не менее, положив подушечку рядом с собой, она даже не опёрлась на неё, чем окончательно покорила короля. После окончания мессы Мария де Отфор поднялась и с поклоном вернула подушечку королю.

Рано утром 23 февраля 1631 года король сел в карету вместе с супругой и выехал в Санлис, сопровождаемый свитой, даже не попрощавшись с матерью. По его приказу маршал д’Эстре перекрыл все входы и арестовал Вотье, которого тотчас препроводили в Бастилию. Злополучный лекарь отправился туда не один: за ним последовал маршал Франсуа де Бассомпьер, тайно сочетавшийся браком с принцессой де Конти, тоже состоявшей в заговоре против кардинала, которую Людовик услал в её замок Э. Там она умерла два месяца спустя, родив сына. Ещё раньше Ришельё вынудил Луизу Маргариту продать в казну приграничное имение Шато-Рене, унаследованное ею от матери, где она величала себя государыней и чеканила собственную монету.

По этому поводу герцог Вандомский, побочный брат Людовика, как-то спросил у Бассомпьера:

–Вы, наверняка, сторонник герцога Гиза, Вы ведь спите с его сестрой де Конти?

–Это ровно ничего не значит, – отвечал маршал, – я спал со всеми Вашими тётушками, из этого вовсе не следует, что я Вас больше люблю.

Верный человек предупредил Бассомпьера о грядущем аресте, герцог д’Эпернон предложил дать денег на дорогу, но маршал и не думал бежать: целую ночь он жёг шесть тысяч писем, которые могли скомпрометировать многих знатных дам. Впоследствии Бассомпьер описал сцену своего ареста в своих мемуарах. 25 февраля 1631 года к нему явился господин де Лонэ, лейтенант лейб-гвардии, и сказал:

–Сударь, со слезами на глазах и с обливающимся кровью сердцем я, бывший Вашим солдатом 20 лет и всё ещё состоящий под Вашим началом, вынужден объявить, что король приказал мне Вас арестовать.

На что Бассомпьер ответил:

–Я всю жизнь был покорен воле короля, который может располагать мной и моей свободой, как ему угодно.

Конечно, Людовик мог воспрепятствовать аресту верного слуги своего отца, доказавшего свою преданность ему самому, но он был очень подозрителен и недоволен тайным браком маршала с близкой подругой королевы. Что, если принцесса де Конти или какая-нибудь другая дама попросит любвеобильного Бассомпьера избавить Францию от кардинала? Госпожи д’Эльбёф, де Ледигьер и д’Орнано, наперсницы Марии Медичи, тоже отправились в изгнание. А вот сама королева-мать не торопилась уезжать: она принялась торговаться с сыном:

–Я не хочу в Мулен, пусть лучше Невер в Бургундии! И освободите Вотье!

–Невер так Невер, мадам, – отвечал Людовик, – а Вотье вернётся к Вам, когда Вы прибудете на место.

Но флорентийка продолжала юлить, надеясь, что Гастон спасёт её. Тем временем герцог Орлеанский уже успел уехать в Бургундию, губернатор которой, герцог де Бельгард, сочувствовал ему – но не более. Когда же Людовик ХIII отправился туда вслед за ним, Месье струсил и перебрался во Франш-Конте, а оттуда – в Лотарингию.

К сожалению, Анна Австрийская не воспользовалась удалением свекрови от двора, чтобы окончательно примириться с супругом. В свой черёд, Людовик избегал встреч с женой наедине, а на публике их разделял церемонный этикет. Тем не менее, среди парижан Анна пользовалась большой популярностью. Её потрёпанный экипаж и скромная одежда слуг, по сравнению с эскортом королевы-матери, вызывали всеобщее сочувствие. Хотя теперь она получала более щедрое содержание, 10 000 ливров в год, которыми распоряжалась по собственному усмотрению. Обычно Анну сопровождали не более трёх дам, когда она посещала монастырь Валь-ле-Грас или обитель кармелиток на улице Сен-Жак. Кроме того, по королевскому указу после заговора Шале из её свиты были удалены все дворяне (исключая охрану).

Королева знала, что шпионы Ришельё следят за каждым её движением, и в любой момент она может разделить судьбу Марии Медичи. Поэтому, затаив в душе ненависть, на публике улыбалась всемогущему кардиналу. В свой черёд, тот сетовал на вражду, существующую между ними, восторженно восхвалял её красоту, остроумие и проницательность, одновременно патетически сожалея об её участии в заговорах против правительства и поддержке герцога Орлеанского, готового ввергнуть страну в пламя гражданской войны и иностранной интервенции. Причём скрытые мотивы её поведения он усматривал в отсутствии наследника у королевской пары и надеждах Анны выйти замуж за деверя после смерти супруга.

Желая добиться понимания с королевой, Ришельё уговорил Людовика вернуть ко двору Козочку (или Дьявола), и тот нехотя дал согласие. Решение было удачным – кардинал мог одновременно рассчитывать как на признательность герцогини де Шеврёз, так и королевы.

Едва прибыв в Париж, Мария де Роган отправилась к Ришельё, чтобы поблагодарить его.

–Я никогда не забуду, что именно Вы вернули меня из ссылки, – сказала она, – и окажу Вам любую посильную помощь.

Кардинал велел ей написать своему давнему любовнику герцогу Лотарингскому, чтобы попросить его не оказывать военной поддержки Гастону и уверить, что брак с Марией Лотарингской, не одобренный королём, будет недействительным.

–Ришельё, – утверждает Ги Бретон, – в свою очередь пришёл с визитом к мадам де Шеврёз. Она приняла его с такой любезностью, употребляя всё своё женское обаяние, что кардинал, по наивности решив, что герцогиня в него влюблена, был приятно взволнован.

Решив стать любовником Козочки, он надеялся при помощи этой ловкой женщины держать под контролем Анну Австрийскую. Тем не менее, та вернулась к прежней тактике: приводила к испанке молодых и любезных кавалеров в надежде, что кто-нибудь из них понравится её царственной подруге и заменит ей Бекингема. Узнав об этом, Гастон не преминул намекнуть брату, что герцогиню де Шеврёз вернули для того, «чтобы помочь королеве поскорее обзавестись ребёнком…»

Однако подруги, не обращая внимания на сплетни, продолжали весело проводить время. А Ришельё всё больше и больше влюблялся в Марию де Роган.

–Он проявлял к ней все признаки страсти, – сообщает Луи Батиффоль, историк ХIХ века, в своей книге «Герцогиня де Шеврёз», – о которой можно было прочитать разве только в романах.

Однажды утром кардинал нанёс ей визит в столь ранний час, что застал её в постели. Дальше дадим слово неизвестному автору ХVII века («Беседа мэтра Гильома с принцессой Конти на Елисейских полях»):

–Утратив присущее ему достоинство, он устремился к молодой женщине и попытался забраться к ней под одеяло. Ей пришлось пригрозить скандалом, чтобы хоть немного охладить его пыл…

Тем не менее, если верить Алело да ла Уссаю, автору «Исторических и критических воспоминаний», вышедших в 1737 году, вскоре эта любовь сменилась ненавистью:

–Кардинал де Ришельё уже давно был влюблён в герцогиню де Шеврёз, вдову коннетабля де Люиня. Он преподносил ей дорогие подарки и, чтобы доставить ей удовольствие, иногда переодевался в придворного кавалера – он прицеплял шпагу и надевал шляпу с красными перьями. Однажды герцогиня, которая вовсе его не любила, спрятала королеву в своих покоях, чтобы та посмеялась, глядя на ряженого кардинала. Именно с этого началась вражда между кардиналом и герцогиней, находившейся в сговоре с королевой и сообщавшей ей всё, что она узнавала о кардинале, хотя последний и был уверен, что сможет сделать герцогиню своей сообщницей, стоит ему только стать её любовником.