Корона от обороны
Шрифт:
– - Ну что вы тянете?
– - поморщился фон Берг, когда пауза в речи генерала нарушила любые мыслимые приличия, открыл глаза, и, заметив некоторое замешательство на лице докладчика, поморщился.
– - Господа, оставьте нас со Шмейхлером наедине, прошу вас.
Офицеры, как до того и юнкер Менгегульден, исполнили распоряжение со всей возможной ретивостью.
– - Ну-с, и в чем дело?
– - недовольным тоном спросил командующий армией, оставшись с генералом тет-а-тет.
– - Что, этот родовитый бездарь и там ни с чем не справляется? Господи, ну большую синекуру я себе даже представить не в состоянии!
– - Нет.
– -
– - У Ее Светлейшего Сиятельства нареканий к полковнику нет, с нашей стороны тоже, однако... Вот.
Штабист извлек из-за пазухи пакет.
– - Не имею ни малейшего желания читать его бредятину.
– - кисло отозвался фельдмаршал.
– - Что там?
– - Рапорт о недопустимом превышении арцтмаршалом своих служебных полномочий.
Йоахим фон Берг с кряхтением выпрямился на стуле, достал еще понюшку нюхательного табака из табакерки, втянул ее через обе ноздри, от души прочихался и вновь откинулся на спинку.
– - Проклятый кретин.
– - резюмировал он.
– - Ладно, давайте подробнее.
– - Полковник Хавкейе докладывает, что выявил, как он полагает, вопиющий случай нарушения в порядке награждения. Ее Светлейшее Сиятельство, делая обход раненых, сняла с груди ленту ордена Полярной Звезды и повязала ее на юнкера фон Айса, что равносильно высочайшему награждению...
– - На кой бы черт ей это потребовалось?
– - кисло спросил фельдмаршал.
– - Юноша получил перелом ключицы в деле под Кляйнеегерсдорфом, она использовала ее как перевязь для руки.
– - Фон Айс... Не тот, в случае гибели которого гроссгерцог обещал с меня голову снять? Ну, которому еще фон Шиллинг свои счастливые эполеты отдал по приказу эрцгерцога?
– - Точно так, именно он. Молодой человек проявил себя в бою, представлен к корнету.
– - Так молодец. А Хавкейе что не так? Завидует награде из рук нашей госпожи?
– - Это, я полагаю, в первую руку, но формально он указывает, что гражданское лицо, даже и монаршьих кровей, присваивать орден по статуту не может, а в тот момент положение об Арцтваффе еще не было подписано.
– - Отпишите идиоту, что Эвелина Датская уже который год как лейб-гвардии полковник от кавалерии.
– - фыркнул фельдмаршал.
– - Да, и мальчика, как поправится, переведите сюда, в ставку. Гроссгерцог угрозы попусту не разбрасывает.
***
Йохан Ольферт Фишер, высокий, уже далеко не молодой, но все еще по-юношески стройный мужчина с орлиным носом, стоял на шканцах линкора «Даннборг» широко расставив ноги и пристально вглядываясь через подзорную трубу в приближающиеся с веста корабли.
– - Погляди ж ты, -- вымолвил он, отрываясь от окуляра, -- под всеми парусами идут, не боятся мачты поломать.
Капитан флагмана, Карл Вильгельм Йессен, также опустил зрительную трубу и повернулся к своему командиру.
– - Если не ошибаюсь, коммодор, самый большой из кораблей -- это фрегат «Наяден», его с бригами «Люген», «Адмирал Йоль», «Киль», «Самсёэ» и «Лолланд» должны были отправить крейсировать у Карлскруне.
– - Не сходится.
– - флегматично отозвался Фишер.
– - Это шесть вымпелов, а я явственно наблюдаю семь. Хотя...
Командующий датской эскадрой вновь прильнул к подзорной трубе.
– - Да, определенно, это наш посыльный шлюп, «Педер Вессель».
– -
Однако, вы ведь отправляли его с депешами в Копенгаген.– - заметил Йессен.
– - Значит, он туда не доплыл.
– - флегматично отозвался коммодор.
– - Что-то помешало. Я, сказать по чести, даже догадываюсь -- что.
– - Вижу паруса!
– - словно подтверждая слова Фишера, донесся крик из «вороньего гнезда».
– - Много парусов на вест и норд-вест-вест!
– - Сёдерманланд.
– - с мрачной уверенностью произнес командир «Даннборга».
– - Да.
– - с какой-то даже беспечностью кивнул коммодор.
– - Это, несомненно, он. Прикажите трубить боевую тревогу и сигнализируйте по эскадре -- «Выдвигаемся навстречу неприятелю».
***
– - Э`гвин, голубчик, и все же это очень нехо`гошо с вашей сто`гоны, избавляться от меня именно тогда, когда намечается такая славная д`гака.
– - майор фон Лёве со скепсисом глядел на марширующих мимо него и генерала фон Эльке мушкетеров.
– - Нешто п`гистало гва`гдии т`гуса п`газновать?
– - Понимаю вашу обиду, друг мой, -- ответил Эрвин.
– - Понимаю, но не могу принять таких претензий. По сути, ваша миссия будет как бы и не поважнее моей.
– - Ну конечно!
– - фыркнул Юстас.
– - Вы будете бить поме`ганскую сволочь, а я изоб`гажать что-то опасное на штеттинском т`гакте. Всю жизнь мечтал!
– - Оставьте вы уже это фанфаронство.
– - вздохнул генерал.
– - Ведь прекрасно понимаете, что при штурме замка от кавалерии проку будет мало...
– - Меж тем конных егерей вы берете с собой.
– - ввернул лейбгвардии-майор.
– - Егерей и спешить можно.
– - не моргнув глазом, парировал фон Эльке.
– - Они от этого стрелять хуже не станут. Прекратите уже дуться, дружище -- быть может, от успешности рейда «Серых соколов» весь исход боя будет зависеть? Вот только представьте себя на месте маршала Кабюшо -- вы заняли позицию, готовитесь ее удерживать, и тут вам докладывают, что у самой столицы заметили части бранденбуржской гвардии. Что вы предположите? Да все что угодно, включая обход с тыла частью нашей армии! Снимете вы хотя бы бригаду, чтобы парировать возможную угрозу?
– - Это вполне ве`гоятно, -- нехотя признал фон Лёве.
– - Но мне это все `гавно не по душе. Слишком из`гядный к`гюк выходит, как бы не опоздать.
– - А вы уж будьте добры, расстарайтесь, и окажитесь во вражеских тылах вовремя, Юстас. Я очень на вас надеюсь.
Глава XXII
Отъезд эрцгерцога Эдвина из монастыря решено было организовать как можно менее заметно, чтобы сам он поменьше переживал из-за того, что «все увидят, как он бросает своих солдат». Мафальда посоветовала это Эвелине -- как всегда, таким образом, чтобы та решила, что додумалась до такого сама -- а Эвелина, в свою очередь, предложила фон Швётцеру выехать ближе к вечеру, когда большинство монахов, медиков и помогающих им фрейлин либо были заняты обходом пациентов, либо ужинали в трапезной. В результате покидающего госпиталь наследника престола могли увидеть лишь пара-тройка случайно оказавшихся в монастырском дворе людей. Однако сам он все равно был страшно недоволен -- проходившая мимо кельи, которую он занимал, фон Шиф издалека услышала его голос: