Кошак

За спиной сомкнулось плотное кольцо ног. Женщина взяла то, что нужно было ей больше жизни, и не собиралась отпускать. Стальные мышцы сдавливали до костяного хруста. Только крайнее напряжение мышц позволило сохранить целостность скелета. Игры с валькирией всегда проходили по грани. Кошка не считала необходимым сдерживаться, как не считала необходимым одёргивать меня, когда уже я проявлял свою неукротимость. Ей нужно было пленить своего любовника так, чтобы он не смог больше удрать. Охотница. Даже в таком положении Тиш не утрачивала своей повадки матёрой хищницы.

Мои когти волнообразно двигались. Их пульсация была физически ощутима, создавая естественное подобие вибрации от какой-нибудь утончённой секс-игрушки. Оргазмы накрывали кошку раз за разом, вырывая из горла глубочайшие стоны, переходящие в рык в мгновения наивысшего возбуждения. И в какой-то момент организм сребровласой получил вожделенную разрядку, она насытилась. Конечно, девочка могла и дальше получать удовольствие, делать это часами и даже сутками напролёт, но конкретно сейчас настал момент, когда валькирия смогла перебороть мой напор. Я понял это по когтям, оплётшим уже мою грудь, по их осмысленным и целенаправленным движениям, пришедшим на смену бессистемного царапанья слепой страсти.

Я не выдержал, прогнулся, подставляя пленительнице шею и грудь. Тогда к когтям добавились губы: хищница была готова взять любой предложенный к сдаче оплот. Опытные манящие касания заставляли не просто выгибаться, они теперь порождали всё нарастающие амплитудные движения и стоны. Сознание полностью растворилось в этой жуткой, сводящей с ума, становящейся самоцелью ласке. И когда напор вдруг ослаб, а выгибающееся в плену когтей тело перестало получать вожделенное удовольствие, я не выдержал.

— Ещё!.. — выдавил срывающимся от возбуждения голосом. — Кошка, ещё! Не останавливайся, прошу!

— Мой! — сытой охотницей прорычала в ответ Триша. Она была довольна. Этого-то она и добивалась. Хотела услышать мой голос, мою мольбу. Любила это ощущение абсолютной власти, любила ощущать её, эту власть, в каждом жесте и звуке. Это была часть нашей с ней игры — время от времени потакать её природе.

— Да, да, кошка! Твой!

— Ты получишь то, что просишь, — милостиво промурчала сребровласая бестия, вновь раскручивая маховик запредельного удовольствия. Меня бросило на неё, совершенно лишённого собственной воли.

Сколько раз мы вот так, полностью, отдавались и брали? Никто не считал. Это было нереально, мы просто не помнили себя в этой сладострастной игре. Только чудовищная усталость — о нет, не физическая! — бросила нас в объятья друг друга, погружая в спасительное забытьё сна.

Сноски:

(6) За основу этой ситуации взят реально имевший место в практике революционного движения Российской Империи случай (Из справки Московского Охранного Отделения Департамента Полиции о террористическом кружке И.Распутина//ГАРФ. Ф.102. Д-5. 1896 г. Д.38 Ч.1 Лл.3(об)-30(об)). Независимая группа социалистов-революционеров в Москве наметилась взорвать бомбу во время приезда в мае 1895 года в город Императорской семьи. Создание бомбы поручили отчисленному из МГУ из-за недостатка денег на учёбу студенту-химику Бахареву В.Д… Интересно, что студент этот реально был увлечён своим делом и разрабатывал бомбу исключительно с целью поддерживать на плаву собственную лабораторию. Ему было, в общем-то, наплевать как на Императора, так и на революционеров, он был одержим только опытной наукой. А ещё у него была мечта. Бахарев хотел, когда доведёт бомбу до ума, взорвать одну из них на проспекте, где гуляли проститутки. В этом он признался на допросе, когда группу взяли. Оказалось, студент, несмотря на формальную принадлежность к революционному движению, был тем ещё поборником нравственности…

(7) В общем-то за основу этой идеи опять взят опыт бомбистов Российской Империи. Доморощенные химики всех мастей, вчерашие студенты, буквально на коленке создавали взрывные устройства. Часто случалось, что они взрывались значительно раньше, чем приходил черёд их использования по назначению. Часты были случаи взрывов во время снаряжения уже готовых взрывных устройств. Особенно от этого страдали гостиницы, где размещались такие прибывшие для совершения терракта борцы. Но и на квартирах взрывы были не редки. Спрашивается, почему при таких обстоятельствах подозрительным личностям не отказывали в частном постое? Интересно, что зачастую сами хозяева наёмных комнат симпатизировали подпольщикам и вполне осознанно сдавали им жильё, а то и отдавали в пользование почти бесплатно.

(8) На подобный метод работы республиканской агентуры автора натолкнула занятная историческая личность — Тихомиров Лев Александрович. Идеолог «Народной Воли», член её Исполнительного Комитета, до того входил в кружок чайковцев, принимал активное участие в создании общества «Земля и Воля». Видный революционер. После разгрома полицией «Народной Воли» эмигрировал (1882). Разочаровался в террористических методах борьбы, отошёл от революционной деятельности. В 1888 году опубликовал брошюру «Почему я перестал быть революционером» (проплаченную Охранкой), подал прошение о возвращении в Россию, которое было удовлетворено. Выступал ярым идеологом самодержавия.

Всё это стало реальностью благодаря работе зарубежной агентуры царской Охранки. В ответ на активные публикации в журналах, где Тихомиров выступал редактором и автором многих текстов, Охранка наняла другого автора. И тот принялся публиковать всевозможные статьи в радикальной Парижской печати, втаптывающие в грязь сами кружки подпольщиков. Нелицеприятные факты из жизни кружков и эмиграции, насмешки над поведением революционеров, которые только языком треплют, но не делают. На одну публикацию социалистов Охранка отвечала тремя. Это привело к отходу Тихомирова от активной работы, к апатии, к разочарованию в соратниках, и в конечном счёте — в революционной борьбе вообще. Операцией по дискредитации руководил Заведующий заграничной агентурой в Париже П.И. Рачковский («Доклад заведующего агентурой в Париже П.И. Рачковского в Департамент полиции о разработке Л.А. Тихомирова»//ГАРФ. Ф.102. Д-3. 1887. Д.69. Лл.15–16 и «Письмо заведующего агентурой директору Департамента П.Н. Дурново о наблюдении за деятельностью русских революционных организаций за границей»//ГАРФ. Ф.102. Д-3. 1888. Д.28. Лл.24–25).

(9) В части Стефи автор допустил некоторую аллюзию с «Луна жёстко стелет» Хайнлайна. Не уверен, что читатели поймут тонкую авторскую иронию на этот счёт, поэтому поясню. Хайнлайн, при построении лунного подполья, отметил две ахиллесовы пяты любого подполья вообще: предатели и секретность связи. Власти часто внедряли агентов в революционные организации, а ещё чаще вербовали действующих революционеров, припирая их к стенке. Здесь и для самой власти были риски, ведь ничто не мешало такому агенту становиться «двойным», лишь прикрываясь ролью секретного сотрудника. Таким был убийца П.А. Столыпина Богданов Дмитрий Григорьевич, состоящий секретным сотрудником Киевского Охранного Отделения. Тем не менее, при грамотном подходе, от слияния в экстазе революционеров и жандармов выигрывали последние.

Чтобы исключить парализацию активной деятельности подполья один из героев Хайнлайна предложил использовать математическую модель, исключив провал всей организации чисто технически. Он представил организацию как сеть вертикальных и горизонтальных рядов трёхчленных пирамид-ячеек. Каждая ячейка на случай провала имела выход на одну соседнюю, плюс, её руководитель имел выход на того, кто его завербовал из вышестоящей ячейки. Это давало возможность сообщить о провале, чтобы организация приняла меры и обрубила все связи проваленной ячейки со смежниками. Тем самым прогнивший сегмент как бы исключался из сети, изолировался. Но полностью это проблему обратной связи с руководством и оперативной реакции на провал не решало. Так, не все члены ячейки по соображениям безопасности знали контакты соседей. Руководитель знал своего вербовщика из ячейки уровнем выше, рядовой член знал коллегу из соседней по уровню ячейки. Но если накрывали всех сразу… Или если не всех, но уцелевший не мог выйти на свой контакт… Или если такой выход был чреват провалом (его уже могли взять под колпак и следить за каждым его шагом)… Так вот, в таком случае сеть могла посыпаться, подобно костяшкам домино. Никакая абстрактная математика не убережёт от человеческой безалаберности (со стороны горе-революционеров) или въедливой системности (со стороны жандармов). Если грамотно потянуть за ниточку, можно откусить огромный сегмент сети.

Поэтому Хайнлайн предусмотрел читерский ход. Он ввёл обрётший сознание суперкомпьютер, который никто и никогда не заподозрит в двойной игре. Этот компьютер помогал заговорщикам. Он же контролировал телефонную сеть, и он же обеспечивал подполье номерами телефонов, чтобы их не могли подслушать. Так вот, суперкомпьютер давал каждому подпольщику уникальный номер телефона, по которому тот мог позвонить в случае провала, и обозначал его, как телефон руководителя подполья. То есть у каждого был резервный номер, по которому можно было позвонить, не выдавая товарищей. Тем самым для попавшего под подозрение подпольщика отсекались контакты с соседними ячейками, их попросту не могли выявить через звонок — ведь звонил-то такой борец руководителю, а не в соседнюю ячейку.