Космопроходимцы (вторая часть). Ксеноопера "Жнец, Швец, Игрец"

– Балаган, - презрительно бросил Эшенден, глядя в пространство.

– Я с вами совершенно согласен, Густав, - с отменной вежливостью поддержал Жнец, затем обратился к Стрикленду:

– Дерек, хватит. Зачем ты меня провоцируешь? Лучше бы выпил. Хочешь, я принесу тебе ещё дайкири? Пить у тебя получается лучше, чем читать морали.

– Да, я проворо... цирую. Это моя святая обязанность. Если бы не проро... каторы, жизнь стала бы похожа на сопливую мелодраму. Слышишь, ты, мор-рализатор?! Ты понял? Я сказал, ты - сопливый мелодраматурх-х...

– Дайкири, - провозгласил Руди, появившись у стола с уставленным подносом.

– А?
– встрепенулся Стрикленд.
– Я здесь, Одри. С-сюда.

Он проследил за перемещением бокала с подноса на стол, потом попробовал поймать Рудольфа Штайнмайера за руку.

– Тебя перекрестили, Дерек, - сказал Жнец.
– Будешь теперь не Стриклендом, а Дайкири. Дабл Дайкири. Дерек Д. Дайкири. Руди, господин сценарист, кажется, собирается предложить вам ангажемент. Справитесь с ролью Одри?

– Думаю, капитан Легран будет против, - ответил Руди и выставил на стол рюмки для себя и Эшендена и стакан для Жнеца.
– Я не в его вкусе.

Он сунул поднос на соседний стол, миг - и вот он уже сидит против Жнеца. И снова в руках у него записная книжечка.

– А вы расторопны, Руди. Неплохо справляетесь. Поступайте на службу к Испанцу, это принесёт вам больше денег, чем вся ваша ксенолингвистика.

– Я больше люблю нанимать, чем наниматься. Я работодатель, господин Антониадис.

– Уже навели обо мне справки у капитана?
– спросил Жнец поднимая стакан.
– Не собираетесь ли нанять меня, господин работодатель? Это было бы очень кстати, я как раз на мели.

– Как хотите, Рудольф, - вставил Эшенден, - но мне кажется, вы делаете ошибку. Нельзя относиться серьёзно к пьяному трёпу. Кроме того, у меня сложилось впечатление, что таланты господина Антониадиса лежат не в плоскости ксенолингвистики. Вот если бы вам понадобилось убить кого-нибудь...

– Да!
– выкрикнул вдруг Стрикленд.
– Я понял! Он агент акх... акуанов! Ты!

Стрикленд указывал на Жнеца пальцем, плевался словами: 'Голо...ногий... агент!.. Вот ты кто!.. Я понял кто ты, Роберт Корк!' Полупустой бокал с жёлтым пойлом стоял перед ним на столе.

– Шут гороховый, - проворчал, качая головой, Эшенден.

– Все мы чьи-нибудь агенты, - сказал Руди, - Правда ведь, Густав? Ничего, пусть выговорится, это даже забавно, когда в голове у человека вместо мозгов коктейль. Что на языке, то и в голове. Успокойтесь, Дерек, мы верим каждому вашему слову. Пейте до дна, у вас что-то ещё осталось.

Стрикленд посидел какое-то время с открытым ртом, потом схватил со стола бокал и вылил в глотку. Из глаз его потекли слёзы.

– К делу, - сказал Руди, листая книжку.
– Я правильно понял, господин Антониадис, что вы владеете акуанским в совершенстве?

– Я не знаю, что вы считаете совершенством, - отставив пустой стакан, ответил Жнец. Тело снова пришло в норму, мозг работал прекрасно.

– Во всяком случае, вы можете переводить. Мне нужно расшифровать кое-какие записи, хотя бы частично. Предупреждаю, обмануть меня у вас не выйдет, я знаю про акуанский язык достаточно, чтобы отличить перевод от... кх-м... мистификации, как выразился любезный Густав.

– Вы не верите мне?
– спросил Жнец, следя за выражением лица Эшендена. Маска, но угол рта дрогнул. Попался.

– Испытайте, - сказал он, переведя взгляд на Руди.
– Задавайте вопросы.

– Не-ре-ир, - прочитал Эшенден.
– Что это значит?

– Могли бы спросить что-нибудь посложнее. 'Нери' я бы перевёл как 'мир', потому что это слово обозначает 'море', а оно для акуанов и есть мир. Нереир - это они себя так называют. Я бы перевёл как 'миряне'.

– А почему 'ир'?

– Потому что их много.

– Нас больше, пр-роклятый предатель!
– мотая головой, заявил Стрикленд.
– Наше дело маленькое! Победа б-будет за нами!

– Дерек, тебе по-маленькому уже захотелось?
– участливо спросил Жнец, заметив, что бокал Стрикленда пуст.
– Давай, отведу тебя.

– Мы не зд... сдаемся!
– заявил Стрикленд.

Руди, не обращая внимания на препирательства, спросил:

– То есть, 'ир' - это указатель множественного числа. Великолепно. Что тогда означает 'келеир'?

– У слова 'кел' много значений. Это ил, суша, грязь. Иногда используется как ругательство. 'Келеир' я бы перевёл как 'сухопутники' или 'грязнотики'. Так они называют нас.

– Чудненько, - пропел Рудольф Штайнмайер.
– Теперь не могли бы вы посчитать до десяти?

– Зу, зал, ци, ча, мач...

– Довольно. Если 'зу' означает 'один', как перевести тогда: Зу ноцат, зу клева?

– Вы неправильно произносите, - сказал Жнец, внимательно следя за Эшенденом.
– Надо не 'зу', а 'цу'. Это означает: 'Ты не серп, ты жертва'. Понимаете ли, 'зу' и 'цу' похожи, но...

– Прекрасно понимаю, - перебил Штайнмайер, пряча блокнот в карман.
– Семантически это оправдано: 'ты' и 'один' действительно очень близкие понятия. Не только у головоногих.

'Ещё одно точное попадание', - подумал Жнец, заметив, как Эшенден прикрыл рукой нижнюю часть лица.

– Но почему 'цат'?
– весело спросил Руди.
– Откуда у акуанов серп?

– Имеется в виду Альраи, когда его закрывает Боз. Вы же не спрашиваете, почему мы называем это рогами Альраи, хоть сами рогов не имеем?

– Частичное затмение, - Руди покивал.
– Мне всё ясно.

– Да! У вас у всех затмение!
– выкрикнул Стрикленд, потом наклонился через угол стола к Эшендену, стал дёргать его за руку, горячась: 'Ну ты-то, ты! Ты же шп... шпик! Ты за нас! Ты разве не видишь, что они затме... затевают?!'

– Мы разве с вами на 'ты'?
– брезгливо кривя рот, спросил Эшенден. Пытался сохранить достоинство и как-нибудь освободиться от хватки надравшегося сценариста реалов.

'Спасибо за реплику, Дерек' - подумал Жнец и спросил у Штайнмайера:

– Что же вам ясно?

– Ясно, что я могу нанять вас, господин Антониадис.

– Я вас предупредил, Рудольф, - сказал Эшенден.

– Не волнуйтесь вы так, Густав. Прошлое господина Антониадиса меня не интересует, будем считать, что у него нет никакого прошлого.