Костоправ. Книга 3

— Хорошо, — выдохнул я.

— Скоро к нам подключатся другие отряды, господин Эйдан, — произнёс невдалеке Азлон. — Принесём всех раненных. Вы как, можете продолжать?

— Пока каждый, кто находится при смерти, не будет исцелён, я не сомкну глаз! Несите всех!

— Да, господин Эйдан!

Утомлённый бесконечными часами исцеления, я погрузился в глубокий сон, позволив измученному телу восстановить силы. Проснувшись, выбрался наружу и оглядел поле недавней битвы. В свете дня равнина превратилась в месиво из грязи и крови, усеянное обломками мечей и копий, обронёнными ружьями и луками, изувеченными телами павших — увы, нельзя было спасти всех. Погибших вотрийцев укладывали в телеги, чтобы предать огню и с достоинством проводить в последний путь.

Ещё день я исцелял даже самые незначительные раны: порезы, ушибы, растяжения, вывихи… Ничто не ускользало от моего внимания — даже царапина может стать роковой, если оставить её без должного ухода. Каждый воин был на счету, и я не мог позволить себе потерять ни одного.

Закончив свой труд, я посетил временный штаб Викта, и застал его в компании сотников. Стоило им заметить меня, как раздались аплодисменты и восторженные возгласы:

— Хорошая работа, господин Эйдан!

— Без вас никуда, господин Эйдан!

— Да здравствует господин Эйдан!

— Дайте ему хоть минуту покоя, — добродушно улыбнулся Викт. — Господин Эйдан и шага лишнего ступить не может без нашего пристального внимания.

— Отчасти вы правы, господин Викт, — усмехнулся я, чувствуя одновременно смущение и гордость.

— Слышали? Доведите до солдат, чтобы не отвлекали господина Эйдана по ерунде, — приказал Викт. — Забот у него и без того хватает.

— Как скажете, командир! — дружно отозвались сотники.

— Господин Эйдан, вы к нам по делу? — поинтересовался Викт.

— Да, — ответил я. — Когда мы выступаем в Навир?

— Завтра. Разведка подтвердила, что оикхелдцы оставили город. Отправитесь с нами?

— Я бы хотел увидеть фамильный замок.

Викт понимающе кивнул и сказал:

— Выступаем утром.

Оикхелдцы, как оказалось, покинули не только Навир, но спешно оставляли и деревни, тянущиеся до самой границы Волноломных земель. Отступая, они забирали с собой всё, что могли унести, травили колодцы, поджигали дома и леса. Ещё на подходе к Навиру мы заметили тянущиеся клубы дыма.

Солдаты первыми вошли в город. Лишь убедившись в безопасности, они позволили войти остальным. Навир встретил меня пугающей тишиной и безлюдьем. Мостовые, ещё недавно полные жизни, теперь зияли пустотой и безмолвием.

— Теперь я понимаю, почему оикхелдцы решили закрепиться вне города, — сказал Азлон. — Узкие улицы, нет стен, плотная застройка, много дерева…

— И близость моря, — закивал я. — Отец часто говорил, что Навир не предназначен для обороны.

— Ваш отец не думал о переносе столицы, господин Эйдан?

— Не знаю, господин Азлон, — признался я, пожимая плечами. — Даже если бы хотел, это привлекло бы много внимания. Да и строить новый город с нуля… это, мягко говоря, задача не из простых.

Внезапно солдаты заметили движение в тени переулка. Мгновенно сомкнув ряды, они закрыли меня плотным кругом щитов, готовые отразить любую угрозу. Копья нацелились в сторону неизвестной опасности.

— Это ребёнок! — раздался голос одного из солдат.

Я спрыгнул с коня и решительно зашагал вперёд. Из-за угла показался испуганный мальчишка лет десяти. Его впалые щеки и ободранная одежда говорили о долгих лишениях. Неуклюжая, изношенная шапка, сползшая на самые брови, едва держалась на голове. Вслед за ним, ковыляя, вышел сгорбленный старик. Он прижал мальчика к себе, закрывая своим телом, и с опаской оглядел вооружённых солдат. Его глаза, полные страха и надежды, осторожно изучали нас, пытаясь понять, несём ли мы спасение или новую беду.

— Те, кто остался, — сказал я. — Местные жители.

Старик остановил на мне взгляд и вдруг воскликнул:

— Г-господин!.. Господин Эйдан! Это вы?!

— Да, — ответил я на зувийском, вглядываясь в его морщинистое лицо.

— Я Ямес! — сорвался он на крик и вдруг развернул мальчика: — М-мой внук! Он работал помощником конюха у вас, господин!

Я вгляделся в лицо мальчика и с трудом узнал его — он словно стал меньше ростом.

— Валад? — тихо спросил я, не веря своим глазам. — Это ты?

Мальчик пронзительно взглянул на меня и едва заметно кивнул.

— Э-эти ублюдки… эти… эти гады… — ударился в слёзы старик, его голос дрожал от горя и злобы. — Они убили… убили дочурку… господин. П-просто… просто…

Я заметил движение за его спиной и разглядел других жителей города, которые посмели выбраться на свет. Их было всего десяток — жалкие остатки некогда процветающего поселения.

— Прочешите всё, проверьте каждый уцелевший дом, каждый погреб, — сказал я солдатам. — Если найдёте местных, дайте им чистую одежду и еду. Если у кого-то будут увечья, ведите ко мне не раздумывая.

— Да, господин Эйдан!

Я глянул на рыдающего Ямеса и осторожно схватил его за костлявое плечо:

— Сочувствую твоей утрате. Это моя вина, мы не были готовы в прошлый раз.

— Господин…

— Даю тебе слово, Ямес: никого из вас мы больше не бросим, — произнёс я твёрдо, глядя ему прямо в глаза.

— Они насадили голову господина Лэвалта на пику, — вдруг заговорил Валад. — Над крышей замка, господин.

Я почувствовал, как внутри меня поднимается волна гнева, подобно бушующему океану во время шторма. Кулаки непроизвольно сжались, а зубы стиснулись до боли. Я коротко кивнул, не в силах вымолвить ни слова, ибо ярость застряла комом в горле.

Солдаты увели жителей за город, а я в молчании направился к дому. Добравшись до замка, я с горечью обнаружил, что некогда ухоженный участок был безжалостно испоганен. От пышных деревьев и аккуратных кустов не осталось и следа. Повсюду царила удушающая вонь нечистот, а земля была усеяна мусором и обломками. Подняв взгляд к небу, я увидел зловещую пику, о которой говорил Валад — она торчала над крышей, как жуткий памятник человеческой жестокости.

Не медля ни секунды, я полез наверх под гнетущее молчание собравшихся. Достигнув крыши, я приблизился к страшному трофею врага. Череп был лишён плоти, очевидно, став добычей птиц. Хотя мой отец давно покинул этот мир, а передо мной были лишь бездушные останки, я бережно снял череп с наконечника, словно это была величайшая драгоценность. Сломав копьё и сбросив его вниз, я спустился на землю и, прошагав через весь двор, оседлал своего коня.

Я помчался к морю, а отряд солдат без указаний последовал за мной на почтительном расстоянии. Спешившись у берега, я отыскал первую попавшуюся лодку и отплыл подальше от суши. Бросив весла через несколько минут, взял череп в руки и задержал взгляд на пустых глазницах. В памяти всплыли шутливые слова отца: «Хочу, чтобы меня похоронили в море». Опустив руку в холодную воду, я разжал пальцы, и череп медленно пошёл ко дну, исчезая в глубине.

— Всё как ты и хотел, пап, — прошептал я, глядя на бескрайнюю водную гладь. — Покойся с миром.