Красный цветок

'Кто?!
– выдохнула жуткая маска.
– Кто ты?! Отвечай?! Ты - не Чеар*рэ! Порождение Тьмы...'

Я отпрянула, только по чистой случайности не ответив очередным огненным запалом.

Морок мгновенно распался.

Зако*Лар успел подняться на ноги, не сводя с меня пустого, словно задурманенного наркотиком, взгляда.

– Одевайся, - кивнул он Эллоис*сенту, отходя в сторону.

Не оборачиваясь, я спустилась на среднюю палубу.

– Что это было?
– настиг голос Аста*рэль.

Она следовала по пятам.

Я не хотела ни о чем говорить, желая остаться одна. С досадой понимая, что в замкнутом пространстве это не осуществимо.

За тонкой перегородкой задувал коварный, сухой норд.

Подхваченная множеством потоков, я, подобно щепке, влеклась неведомо куда.

Часть III

Врата Инферно

Глава 1

В море

Делая не менее двенадцати узлов в час, то опуская, то задирая нос, корабль величаво перебирался с гребня волны на гребень.

Облокотившись на поручни, щурясь от яркого закатного солнца, я наблюдала за колыхающимися волнами.

– Надеешься кракена увидеть?
– шутил за спиной Къет*ри.

– Не сегодня, - огрызнулась я.

Мы находились в море вторую неделю. Успев смириться с непрерывной качкой, избавившись от тошноты, я почти восстановила душевное равновесие. Но настроение портили вежливое равнодушие Эллоис*Сента и неприкрытая враждебность Зака.

Последнее было опаснее. Первое огорчало сильнее.

Матросы, как трудолюбивые муравьи, сновали по неподвижному рангоуту, манипулируя парусами.

Къёт*ри, увлеченный мореходством, толковал про трюм-стеньги, бом-брам-стеньги.

Я неприкрыто демонстрировала, что тема сия меня не вдохновляет, из опасения, что, оседлав любимого конька, он забудет остановиться.

Опасения оправдались. Пришлось бесконечно выслушивать, что гафели и гики относятся к подвижному такелажу. Что рангоут, в свой черед, может быть подвижным и неподвижным. Что галсом называют движение судна относительно ветра, и различается галс, подобно рукам, на правый и левый. Что кабельтов, это единица измерения равная 1\10 мили, и составляет, приблизительно, 182 эдониаских метра. Что поворот оверштаг, эта такая экстремальная штука, при которой корабль 'пересекает направление ветра носом'. И так далее. И тому подобное.

Отчаянно скучая, я молчаливо наблюдала, как у горизонта скапливаются лиловые тучи. Будто расплывалась гигантская чернильная клякса.

Капитан, проходя на мостик, неодобрительно покосился сначала на горизонт, потом на нас.

– Следует предупредить ваших родственников, маэстро Чеар*рэ, - обратился он к Зако*лару, - чтоб не разгуливали по верхней палубе. Приближается буря. Пассажирам будет лучше спуститься вниз.

Зак невозмутимо продолжил крутить колесо штурвала, не удостоив капитана ответом.

– А ведь старик-то прав, - кок, спешивший, с горячим чайником в кают-компанию, одарил меня кривозубой улыбкой.
– Может быть, вы бы спустились бы вниз, к сестрам, прекрасная маэра? А то, как бы вам невзначай крылышки-то не подмочило?

– Ступай прочь, - брезгливо поджала я губы.

Кок послушно поплелся.

Будь у него хвост, он непременно зажал бы его между ногами, как побитая собака. Впрочем, даже без хвоста корабельный повар смахивал на тощую дворнягу.

Океан вспенивался. Корабль, решив зарыться носом в один из высоких валов, ни как не мог определиться, в какой именно и, в последний момент малодушно подскакивал, словно пробка. Налетающий шквал то и дело кренил его к левому борту. Кипящие волны заливали дыбящуюся палубу.

Инстинктивно я уцепилась за поручень.

В следующий момент над головой развернулся водный язык, холодный и едкий. Длилось это миг. Мнилось вечностью. Легкие разрывало от недостатка кислорода, глаза и кожу драло от жесткой соленой воды.

Барахтаясь в густой синеве, я страдала не столько от отсутствия кислорода, сколько от чувства беспомощности. Однако волна, перекатившись через борт, схлынула, не принеся вреда. Отфыркиваясь и отплевываясь, удалось подняться.

– Ты в порядке?
– прозвучал встревоженный голос Кьет*ри.
– Давай, спускайся. Пока снова не накрыло.

– Но ты ...

Договорить не пришлось.

Без лишних разговоров меня затолкнули в нутро корабля, словно мешок с опилками.

Спотыкаясь, удалось отыскать относительно спокойное местечко, где сквозняки вынужденно притормаживали.. Сверху то и дело просачивалась вода, стекая тонкими ледяными струйками. Мерзкая бешеная качка не прекращалась ни на секунду.

Дремота чередовалась с дурнотой. А потом стена превратилась в пол, и несколько далеко не самых приятных в жизни минут искренне верилось, что корабль переворачивается. Показалось, что умереть придется вот так: в одиночестве, зажатой намокшими мешками с зерном, запертой в трюме, словно мышка-норушка.

Хвала Двуликим и Пресветлой, пусть медленно, но судно выровнялось.

– Эй, кто-нибудь!
– завопила я, молотя ладонями о дерево.
– Выпустите меня! Выпустите меня отсюда!

Никто не отзывался. В последний раз прокричав:

– Выпустите меня!

Я применив магию, вышибла дверь.

Ветер и волны, заключили наступательный союз против жалкого человечества. Жалкое суденышко врывалось в раздувающиеся от напора, щетинистые ревущие волны, карабкалось, подпрыгивало, ухало вниз. И только каким-то чудом не тонуло. Где-то доводилось слышать, что моряки верят в мистически-жуткий девятый вал. Судя по всему, это он и был. Во взбесившемся, будто понесшая лошадь, пространстве, твердых точек не оставалось. 'Швыряло' - только слово, близко не передающее остроту ощущений.

Уцепившись за какую-то балку, я отчаянно старалась удержать равновесие и с благодарностью приняла кстати подоспевшую помощь.

– Что ты здесь делаешь?!
– пытаясь перекричать ветер, орал Эллоис*сент.

Не тратя лишних слов, я повисла у него на шее. Против опасений, парень не оттолкнул меня. Напротив, прижал жадно, как скупец - сокровище.

Затем смешалось все. И я уже ничего не понимала. Кроме одного: мы - вместе. И нам, кажется, приходит конец. И это ни капельки не романтично, а очень страшно.

Я желала жить. Очень!

– Скоро конец, - пробился сквозь воцарившийся хаос голос Эллоис*Сента.

Я скорее читала по губам, чем слышала произносимые им слова.

– Конец?

– Буре - конец. Держись!

Вода, вода, вода. Холодно, мокро, страшно. Зыбко.

А затем все угомонилось.

Больше не вертело, не крутило, не штормило. Так. Легонько покачивало.

Поддавшись слабости, я спрятала лицо у него на груди.

– Спасибо, что был рядом.